История русской церкви (Том 9) - Митрополит Макарий

Заключив между собою политическую унию, присутствовавшие в собрании православные и протестанты рассуждали потом и об унии религиозной. Но так как еще в предшествовавшем собрании духовных лиц того и другого исповедания было решено, что без Цареградского патриарха этой унии заключить невозможно, то ограничились теперь только прочтением членов вероучения, в которых протестанты были согласны с православными, и определили отложить окончание дела, пока не получится ответ от патриарха. А князь К. Острожский тут же упросил протестантских богословов, чтобы они написали к патриарху Мелетию письмо, которое и обещался отправить в Константинополь. Письмо действительно вскоре (28 мая, или 6 июня по новому стилю) было написано ими и отправлено. Они извещали патриарха о тех бедствиях, какие терпели в Литве и Польше православные и протестанты от последователей папы, о своем желании и готовности вступить с православными в соглашение и соединение по вере, чтобы вместе противодействовать врагам, и о сделанной уже в этом роде попытке по настоянию князя Острожского и других кратко изложили, в 18 пунктах, те члены веры, в которых будто бы наиболее сходятся протестанты с православными (хотя первый же пункт представлял иное, будучи выражен так: "Согласно признаем, что писание пророков и апостолов есть источник всей истины и небесного учения, преданный от Бога"), и просили патриарха, чтобы он дал благословение православным в Литве войти с ними в совещания и рассуждения о вере для заключения церковной унии и оказал к тому свое содействие. Письмо было подписано двумя суперинтендентами, или епископами, - Глицнером и Турновским и четырьмя пасторами. Кроме того, Турновский как предстоятель богемского исповедания послал к патриарху Мелетию особое письмо, в котором напоминал о бывших еще за 148 лет пред тем сношениях с богемскими братьями Цареградского патриарха Никодима, призывавшего их к соединению с Церквами греческими, и выражал надежду, что и теперь патриарх Царяграда не откажет в своем содействии к такому соединению. Прочитав эти письма, Мелетий отправил свои ответы протестантским богословам чрез своего экзарха Кирилла Лукариса и поручил ему войти с ними в дальнейшие объяснения. Но Кирилл по прибытии в Литву не отдал, как сам сознается, патриарших ответов протестантам, опасаясь огорчить короля и всех католиков, а главное, потому, что считал протестантов еретиками и союз с ними православной Церкви невозможным, так как они уклонились от нее гораздо далее, чем сами латиняне. Таким образом, религиозная уния между православными и протестантами, которой, кажется, особенно желал князь К. К. Острожский, не состоялась. А без этой унии и заключенная ими политическая уния при внутренних взаимных несогласиях по вере не могла уже принести всех вожделенных плодов, хотя, несомненно, не осталась без добрых последствий. Виленские иезуиты не упустили случая, какой представило им столь многолюдное собрание православных и протестантских дворян и духовенства, и постарались вызвать своих противников на диспут, надеясь публично посрамить их и показать торжество своей веры. Диспут состоялся 23 мая (2 июня) в доме виленского воеводы Христофора Радзивилла при огромном стечении дворянства всех исповеданий. Со стороны иезуитов выступил профессор Академии Мартин Смиглецкий, славившийся своею диалектикою, а со стороны протестантских богословов, которых было тут до тридцати, наиболее принимали участия в состязаниях Николаевский, Яницкий и Гертих. Смиглецкий предложил было несколько вопросов для диспута: о власти апостола Петра в Церкви, о таинстве Евхаристии, о почитании икон, о призывании святых, о чистилище. Но занялись преимущественно первым вопросом и потом вопросом о безженстве священников. Споры велись с большим напряжением и горячностию и продолжались сряду шесть часов, так что и спорившие и присутствовавшие до крайности утомились и поспешили разойтись. Каждая сторона, по обычаю, приписывала себе победу. На другой день, когда протестантские ученые собирались уезжать из Вильны, пронеслась весть, что иезуиты, считая это постыдным бегством своих соперников, хотят остановить их при выезде из города с толпами своих студентов и продолжать диспут. Чтобы беспрепятственно проводить отъезжавших, протестантские вельможи Юрий Радзивилл и Андрей Лещинский заблаговременно выслали на дорогу вооруженных людей и тем предотвратили неизбежное столкновение.

Ревностно отстаивая свою веру против униатов, православные не только старались вместе с тем отстаивать свои прежние храмы и обители, но созидали и новые. В это именно время, спустя год после насаждения в Литве унии, получила начало одна из четырех наших лавр - Почаевская. В селе Почаеве на Волыни с давних времен существовала каменная церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы. Владелица села Анна Тихоновна, урожденная Козинская, жена луцкого земского судьи Иерофея Гойского, пожелала основать при этой церкви монастырь и 14 ноября 1597 г. внесла для того в земские кременецкие книги свою фундушевую запись. По этой фундушевой записи монастырь устроялся для жительства восьми чернецов и двух дьячков. Для содержания монастыря и церкви основательница дарила на вечные времена шесть человек крестьян, живших в Почаеве, со всеми их землями и повинностями и десять волок пахотной земли, сенокосов и леса и назначала ежегодно отпускать по тридцати коп грошей литовских с своих имений и десятину всякого зернового хлеба от почаевской вотчины. Существенным же условием полагала то, чтобы монастырь на вечные времена оставался в православии и отдавался всегда "не иному кому, как только чернецу-игумену греческого исповедания, подчиненному Восточной Церкви".

Значительное участие в начавшейся борьбе между униею и православием предоставлено было литературе. Ею равно пользовались как ревнители православия, так и ревнители унии. Мы уже упоминали, что местоблюститель Константинопольского патриаршего престола патриарх Мелетий еще в 1597 г., когда получил сведения о Брестском Соборе, прислал к князю К. Острожскому и вообще к православным Западнорусской Церкви одно за другим несколько посланий, в которых то утверждал отлучение и низложение ее бывшего митрополита и владык, принявших унию, то назначал для нее своих экзархов, то убеждал православных быть твердыми в своей вере и обличал заблуждения латинян. Такие же послания написал патриарх и в 1598 г., одно - к литовскому скарбному Луке Мамоничу, другое - Львовскому братству, третье всем православным, и здесь повторял свои убеждения и обличения и решал разные вопросы, предложенные ему православными. В то же время послышался голос и с Афона. Западнорусские иноки, подвизавшиеся в афонских монастырях, узнав о появлении унии на их родине, составили общее послание к своим соотечественникам и братьям по вере и убеждали их, чтобы они оставались непоколебимыми в православии и не смущались ни отпадением митрополита и владык в унию, ни наступавшими гонениями, помня, что эти владыки были не истинные пастыри, а наемники, принявшие святительский сан только из-за имений и перешедшие в унию только ради собственного спокойствия и выгод, и что истинным последователям Христа необходимо в жизни терпеть скорби и нести крест для достижения Небесного Царства. Для большего распространения этих посланий князь К. К. Острожский приказал напечатать их с присовокуплением некоторых других статей "на пользу и утверждение православным христианам", и в 1598 г. из Острожской типографии вышла "Книжица" в десяти отделах. В первом помещены были свидетельства святых отцов и учителей Церкви об исхождении Святого Духа от единого Отца, в следующих семи - семь посланий патриарха Мелетия, в девятом - послание самого князя К. К. Острожского ко всем православным против унии, писанное еще в 1595 г. и нам известное, в десятом - послание афонских пустынножителей и скитников. Против Константинопольского патриарха выступил сам папа. Получив известие, что патриарх отлучил от Церкви принявших унию митрополита и владык, папа Климент VIII написал постановление (5 июня 1597 г.), которым отменял и уничтожал патриаршее отлучение и прислал это постановление в Литву к митрополиту и владыкам, с тем чтобы оно повсюду торжественно было прочитано и объявлено всему духовенству и народу. Папа, без сомнения, не сознавал всей нецелесообразности своего поступка. Если патриарх отлучил Рагозу и его сотоварищей по унии от Церкви, то, разумеется, от Церкви православной, к которой они доселе принадлежали и от которой теперь отпали, а отнюдь не от Церкви Римской. Следовательно, папа, отменяя и уничтожая это патриаршее отлучение, как бы желал, чтобы они по-прежнему оставались и числились членами Церкви православной, - того ли нужно было папе? Патриарх Мелетий в своих посланиях в Западную Россию прежде всего обращался к князю К. Острожскому как главному ревнителю православия в крае. И папа счел нужным обратиться с своим посланием (1596 1598) к тому же князю и, между прочим, писал: "Мы с давнего времени знаем твои высокие достоинства, чтим знаменитость твоего рода и, естественно, желаем, чтобы за нашу расположенность к тебе и ты не чуждался нас, чтобы ты по доброй воле сделал что-либо для святого престола не для нас, а для Церкви Божией и чтобы твои мысли и воля были согласны с нашими. Мы ревностно заботимся о вере вселенской и ищем не личных каких-либо выгод, а всеобщего покоя и спасения человеческих душ. Позволь же нам, "просим тебя усердно, ожидать доброго твоего содействия и сделай добровольно, что от тебя зависит, для славы Божией. Сын наш Сигизмунд сильно желает, чтобы докончилось начатое дело, которое равно будет приятно и тебе и нам, т. е. чтобы Русская Церковь соединилась с Римскою к славе Божией, к утешению всех добрых и к вечной памяти твоего имени". Князь Константин отвечал папе, благодарил его за лестное письмо и продолжал: "Что же касается до веры и унии, то я вполне сочувствую этому делу, лишь бы только оно велось лучшим способом и привело к общему спасению. Не так давно я уже начал было трудиться для этого дела, но хотел идти к своей цели прямою и законною дорогою, стараясь прежде всего получить согласие и дозволение на то святейших патриархов греческой веры. И милость Божия, видимо, благоприятствовала нам, послав в Польшу двух патриархов, Константинопольского и Антиохийского, с которыми я беседовал и которые отвечали мне, что они не прочь соединиться с Римскою Церковию. К сожалению, в то самое время, когда это происходило и когда я старался дать дальнейшее движение делу, между нами открылась измена: некоторые наши духовные, без согласия всех и когда дело еще не было подготовлено, поспешили к вашему святейшеству для принятия унии и таким своим поступком до того возмутили православных, что иные охотнее переходят к ереси, чем к Римскому Костелу. Чтобы поправить дело, необходимо, чтобы наш светлейший король Сигизмунд с вашего благословения помогал нам всеми способами, а мы готовы потрудиться с полным усердием. Ваше святейшество, конечно, соизволишь отложить дело и пождать, пока мы не снесемся с отцами Греческой Церкви и не получим на то их согласия. И мы убеждены, что ваше святейшество будешь согласен поступить по всей справедливости и воздать каждому свое, т. е. и Церкви Греческой, и Церкви Римской, так чтобы обе они были как бы дочерями одного царя, сохраняя все свои права и преимущества, и чтобы, как ты будешь наивысшим епископом в Римской Церкви, так и патриархи оставались в Греческой Церкви при своей чести и власти".