Путешествие за смертью. Книга 2. Визитёр из Сан-Франциско - Иван Иванович Любенко

детектив схватил за стеклянное горло почти пустой графин и кинул в голову незнакомца. Он угодил ему в область левого виска, и тот стал медленно оседать по стене, глаза остались открытыми, а из угла рта потекла струйка крови.

Клим Пантелеевич поднялся и, сорвав марлевую маску с молодого, красивого, но уже мёртвого лица, проронил:

– Прощай соотечественник.

Распахнулась дверь. В проёме возникла сестра милосердия. Увидев бездыханное тело, она вскрикнула и закрыла лицо руками.

– Срочно вызовите полицию, – велел Ардашев по-немецки.

– Politiebureau[76]? – спросила она.

– Ja, Van Hassel, politie-inspecteur[77].

– Goed[78].

III

Клим Пантелеевич сидел в узком, как гроб, кабинете инспектора Ван-Хассла и, макая перо в чернильницу, подписывал протокол допроса. Мерно тикал маятник настенных часов, и было слышно, как на ветру шумят липы.

– Одного не пойму, как этот австриец умудрился проникнуть к вам в номер и рассыпать по углам и подоконникам порошок хлористой ртути? – почесав бороду, спросил полицейский.

– Замки в номерах – вещь условная. В гостиницах всё держится на коридорных.

– Я допросил троих из них, пятерых горничных и двух портье. Они готовы клясться на Библии, что никого из посторонних, то есть не постояльцев отеля, они в тот день не видели.

– Теперь это уже не так важно.

– Мы нашли в номере у покойного Пауля Грубера целый пузырёк этого яда. Доктор сказал, что концентрация паров хлористой ртути в вашем номере была настолько высокой, что если бы вы не распахнули окно, то к утру вас бы на свете уже не было.

– Повезло, – кивнул частный детектив.

– Да, – задумчиво проронил инспектор. – Преступник, узнав, что вы живы, решил до конца с вами расправиться. Проникнув в больницу, он был уверен, что вы не окажете ему никакого сопротивления. Иначе бы он не допустил столько ошибок, которые вы так подробно описали в протоколе: пыльная обувь, тогда как ни один доктор не зайдёт в палату в уличных туфлях; женский халат, украденный с больничной вешалки; шприц он принёс в кармане, а не в металлической шкатулке-стерилизаторе; иглу уронил и вновь надел, а не поменял. И главное: «в цилиндре шприца был заметен воздушный шарик». А мог бы и спрыснуть его.

– А зачем? Ведь всё равно я должен был умереть. Знаете, я уже не стал упоминать самую первую деталь, которая вызвала у меня подозрение: врач, как правило, не делает инъекции. Для этого есть сестра милосердия. К тому же, меня удивило, что в азах медицинской латыни он оказался не силён.

– Хотите, дополнительно внести это в протокол?

– Нет, не стоит. Кстати, содержимое его шприца установлено?

– Результаты химической экспертизы будут только завтра. – Полицейский кашлянул в кулак и добавил: – Несомненно, в нём обнаружат сильнодействующий яд.

– Протокол подписан. Я могу идти?

– Конечно. А у вас отменное здоровье. Другой бы неделю хворал, а вам понадобилось всего полтора суток и укол атропина. Ещё и злодея прикончили. Ваши вещи в гостинице. Куда вы теперь?

– В отель, а потом – на аэродром. Возьму билет на аэроплан до Лондона. Успею на ближайший рейс.

– А почему в Лондон? Ведь ваши спутники сегодня утром отплыли в Нью-Йорк на «Роттердаме»?

– Попробую догнать их уже в Америке. Из Лондона на поезде доберусь до Саутгемптона. Там сяду на пароход. Найти контору мистера Баркли в Нью-Йорке не составит труда. Опоздаю всего суток на двое.

– Ох, простите, чуть не забыл, – полицейский суетливо открыл ящик письменного стола и вынул конверт. – Вот возьмите, это письмо вам просил передать господин Войта.

– Благодарю вас, господин инспектор.

– Да не за что, – махнул рукой тот. – Служба у меня такая – помогать хорошим людям и ловить плохих. А вы сами умудрились не только обезвредить опасного преступника, но и наказать.

– Это была самооборона.

– Охотно верю.

Клим Пантелеевич уже потянул на себя ручку двери, как вдруг услышал голос полицейского:

– И всё-таки, почему австриец хотел убить именно вас?

– Вероятно, перепутал с кем-то.

– Кроме яда, мы нашли у него большую сумму в американских долларах. Девятнадцать с лишним тысяч. Это целое состояние. Простые туристы с собой столько денег не возят.

– Странно. Даже и не знаю, что сказать, – Ардашев пожал плечами и покинул кабинет.

Ван Хассель прикурил трубку и выдвинул оконную раму. Повеяло прохладной свежестью. Серая туча медленно, точно гигантская черепаха, ползла на город с моря. Частный детектив из Праги, сел в таксомотор и умчался в неизвестность.

«Ох, и не прост этот чехословацкий подданный с русской фамилией, ох, не прост. Готов поспорить с кем угодно на тысячу гульденов, что есть у него другая, тайная жизнь. И он её тщательно скрывает», – мысленно заключил инспектор и выпустил в окно терпкий дым.

Глава 25

Роттердам-Лондон

Первое, что сделал Ардашев, когда сел в такси – распечатал конверт. В нём лежало пятьсот чехословацких крон и письмо:

«Шеф, если Вы это читаете, значит, Вы выкарабкались. И я рад за Вас. Возвращайтесь домой. Ведь у Вас есть сын и жена. И Вы им очень нужны. Я не знаю, сколько у Вас осталось денег, и потому я положил Вам пятьсот крон. Их хватит, чтобы добраться до Праги на поезде первым классом и купить подарки семье. Я бы оставил Вам больше, но это всё, что я прихватил с собой. Вы их поменяете в любом банке. Наша крона тут в цене. Я был в больнице. Вы находились без сознания. Доктор сказал, что, скорее всего, Вы поправитесь. Завтра рано утром мы отплываем в Нью-Йорк. Ваши вещи в камере хранения отеля. Инспектор хотел осмотреть Ваш чемодан, но я не разрешил. Я помню наш уговор. Отвечаю за это перед Господом и найду Морлока. Молюсь за Ваше выздоровление.

В. В., 28/IX 1920 г., Роттердам».

«Ах, дорогой мой Вацлав, – проговорил Ардашев, – спасибо тебе, верный друг! Ничего, мы ещё увидимся».

Все остальные события у частного детектива происходили со скоростью смены кадров немого кино. Забрав в гостинице чемодан, он добрался до аэродрома и купил билет в Лондон.

Через час тяжёлый «Голиаф» с эмблемой на фюзеляже авиакомпании «Гранд Экспресс Аэриэн» оторвался от взлётной полосы и, набрав высоту в четыре тысячи метров, взял курс на Лондон. «Farman F-60 Goliath» («Фарман – Ф-60 Голиаф») имел крейсерскую скорость сто двадцать километров в час. Экипаж состоял из четырёх человек. Салон аэроплана представлял собой небольшое пространство с двумя рядами кресел по четыре кресла вдоль каждого борта. Между ними был узкий проход, в конце которого располагался