Обратная сторона успеха - Сидни Шелдон

Бетти Хаттон получила премию Гильдии актеров, как наиболее популярная актриса года, а я был награжден за свой сценарий премией Гильдии сценаристов американского кино.

В 1950-м «Вэрайети» опубликовала список лучших кассовых фильмов всех времен. В нем были три картины, снятые по моим сценариям: «Холостяк и малолетка», «Пасхальный парад» и «Энни, возьми ружье».

Периоды депрессии прекратились, и я решил, что психиатр ошибся в диагнозе. Я вполне здоров. Мы с Доной Холлоуэй продолжали встречаться, и я всегда был рад видеть ее.

Как-то за ужином Дона спросила, не хочу ли я познакомиться с Мэрилин Монро.

– Еще бы! – воскликнул я.

– Я это устрою, – кивнула Дона.

Мэрилин Монро была секс-символом, суперзвездой. За ее плечами осталась безумная мать, приемные родители, детские дома, неудачный брак и постоянное сражение с алкоголем и таблетками. Но у нее было то, что никто не мог отнять, – несомненный талант.

На следующий день Дона позвонила мне:

– В пятницу ты ужинаешь с Мэрилин Монро. Заедешь за ней.

Она дала мне адрес.

Я с трудом дождался пятницы. Мэрилин Монро уже сыграла в таких хитах, как «Джентльмены предпочитают блондинок», «Как выйти замуж за миллионера» и «Обезьяньи проделки» с Кэри Грантом.

Но вечер, к сожалению, не оправдал моих ожиданий. Я приехал к Мэрилин в назначенное время. Дверь открыла ее компаньонка:

– Мисс Мэрилин выйдет через несколько минут. Она одевается.

«Несколько минут» обернулись сорока пятью.

Зато когда Мэрилин вышла из спальни, вид у нее был ослепительный. Взяв меня за руку, она тихо сказала:

– Счастлива познакомиться с вами, Сидни. Я восхищаюсь вашей работой.

Мы ужинали в ресторане на Беверли-Хиллз.

– Расскажите о себе, – попросил я.

Она начала говорить но, к моему изумлению, темой беседы были Достоевский, Пушкин и другие русские писатели. Все, что она говорила, так не соответствовало образу красивой молодой женщины, что казалось, я обедаю с двумя разными людьми. Чувствовалось, что она не совсем представляет, о чем говорит. Позже я узнал, что в то время она встречалась с Артуром Миллером и Элиа Казаном и оба были ее наставниками. Встреча показалась мне приятной, но больше я ей ни разу не позвонил.

Вскоре после того вечера Мэрилин Монро вышла замуж за Артура Миллера.

Как-то августовским вечером 1962 года я ужинал с Хаем Энджелбергом, моим доктором, у него дома. В разгар ужина его позвали к телефону. Он вернулся и сообщил, что у него срочный вызов.

– Я скоро вернусь. Ужинайте без меня, – попросил он.

Но вернулся он почти через два часа.

– Простите, с моим пациентом плохо, – пояснил он, и поколебавшись, добавил: – Это Мэрилин Монро. Она мертва.

Ей было всего тридцать шесть.

Меня познакомила с Гарри Коном, главой производственного отдела «Коламбиа пикчерз», именно Дона Холлоуэй. Кон имел репутацию самого свирепого директора в Голливуде. Недаром он хвастался, что никогда не заполучит язвы.

– Я сам любого награжу язвой!

Говорили, что по-настоящему он боялся только одного человека, Луиса Б. Мейера. Как-то Мейер позвонил Кону и объявил:

– Гарри, ты попал в переплет.

Мгновенно струсивший Кон со страхом осведомился:

– В чем проблема, Эл-Би?

– У тебя контракт с актером, который мне необходим.

Кон с облегчением вздохнул:

– Бери его, Эл-Би, бери кого и что хочешь!

Во время Второй мировой войны по Голливуду ходило его высказывание: «Любой сценарист „Коламбиа“, который уволится, чтобы пойти в армию, – подлый трус».

В молодости Гарри Кон жил в Нью-Йорке и работал на трамвае вместе с лучшим другом Гарри Руби. Кон был вагоновожатым, а Руби – кондуктором. Они были неразлучны.

Много лет спустя, уже живя в Голливуде, они отправились на двойное свидание и стали вспоминать о прежних временах. Кон уже управлял студией, а Руби стал известным песенником.

– Трамваи повторили судьбу динозавров, – заметил Руби. – А вот когда мы на них работали, было здорово. – И, обращаясь к девушкам, добавил: – Кстати, Гарри получал восемнадцать долларов в неделю, а я – двадцать.

Лицо Кона налилось краской.

– Это я получал двадцать, а ты восемнадцать! – прорычал он.

Больше они не виделись.

Я встречался с Коном на нескольких званых ужинах. Увидев меня впервые, он стал распространяться о том, какие бездарные ленивые животные эти сценаристы.

– Я заставляю их приходить на студию ровно в девять утра, как секретарей.

– Если воображаете, что таким способом можно получить хорошие сценарии, вам следует заняться другим бизнесом, – парировал я.

– Что вы можете знать об этом, черт возьми?

И тут завязался жаркий спор. При следующей встрече он сам подошел ко мне: очевидно, подобные схватки ему нравились. Он даже пригласил меня на ленч.

– Прежде чем нанять продюсера, – объяснял он, – я всегда спрашиваю про его успехи в гольфе.

– Почему это вас интересует?

– Если он плохо играет в гольф, значит, не нужен мне. Мои продюсеры должны интересоваться только работой на меня.

В другой раз он сказал:

– Знаете, когда я стараюсь подписать контракт с известным режиссером? Когда его последняя картина не удалась. В этом случае он стоит меньше.

Однажды, когда я был в его офисе, из переговорного устройства прозвучал голос студийного менеджера:

– Гарри, мне позвонила Донна Рид. Полк Тони посылают за океан, и Донна хочет побыть с ним в Сан-Франциско до отплытия.

Тони Оуэн, муж Донны, был продюсером.

– Она никуда не поедет! – отрезал Кон и снова заговорил со мной.

Через минуту послышался тот же голос:

– Гарри, Донна очень расстроена. Возможно, пройдет несколько лет, прежде чем она снова увидится с мужем. А сейчас она все равно ничем не занята.

– Я сказал «нет»!

Но менеджер осмелилась обратиться к нему в третий раз:

– Гарри, Донна в слезах. Она говорит, что все равно полетит.

– Вот и хорошо, – ухмыльнулся Кон. – Приостанови действие ее контракта.

Я ошарашенно уставился на него, гадая, с каким же монстром меня свела судьба.

Я прочел гениальный роман Джорджа Оруэлла «1984», предсказывающий судьбу коммунистической диктатуры в России на тридцать пять лет вперед. Из книги выйдет потрясающий сценарий!

Потом я решил создать бродвейский хит и послал Оруэллу письмо с просьбой продать права на постановку. Он согласился.

Я отправился к Дору Шари и сказал, что собираюсь написать пьесу по «1984». Дор, либерал по убеждениям, сказал: