Сломанный лёд — 4 - Мария Карташева

наш план.

Выслушав ответ, Настя несколько минут думала, потом взглянула на Ксению и наигранно бодро сказала:

– Надеюсь, ты не боишься скорости. Здесь не так далеко, не волнуйся.

Сев в машину, Настя взревела мотором, автомобиль выстрелил из пустующего здания и понёсся вперёд. За окнами мелькали унылые пейзажи с брошенными сельскими домиками, дно машины периодически проваливалось в лужи, и спустя полчаса бешеной гонки, Настя вылетела на прямую дорогу, ведущую в лес.

– Знаешь, я как-то здесь бежала ночью, это было недавно, а кажется, что прошла целая вечность. Сейчас бросим машину и придётся дальше пешком. Там не проехать.

Резко остановив авто, Настя выскочила наружу и побежала, даже не оглядываясь на едва поспевающую за ней Ксению. У Насти сбивалось дыхание, ноги вязли в мокрой лесной подстилке, ветви хлестали по лицу, но она всего этого не замечала, она просто неслась во весь дух вперёд, словно зная, что ей нужно успеть.

Темнота уже начала смешиваться с серым днём, короткие осенние сумерки показали блики света в том домике, где она чудом спаслась и откуда потом началось её долгое путешествие, в конце которого она окончательно переродилась и ясно призналась себе в том, что ей нравится сумасшедшая езда по адреналиновым горкам.

Настя уже почти подбежала к домику, как вдруг внутри послышались сухие щелчки, и в окне мелькнуло несколько искр выстрелов. Настя рванула на себя дверь, увидела, как Еремей оседает на пол, как из разорванной свинцом груди стекает кровь. А в другом конце комнаты с надменной улыбкой сидит Оксана:

– Еремей, я всегда была на три шага впереди тебя. Ты не подумал, почему я так легко согласилась встретиться без охраны? Да потому, что я давно знала про твой якобы секретный дом. Да и вообще ты сдал, не тот уже Еремей. Прости, но так легче всего отделаться от тебя. – сказала она и перевела взгляд на Настю. – А ты, девочка, молодец, люблю таких. Пробивная. Приходи ко мне работать. Не обижу.

– Я хочу с ним попрощаться. – бледными губами сказала Настя.

– Иди. Вон видишь, он пока с Костей моим воркует. Этот гадёныш тоже решил меня предать, но для него у меня отдельная участь. Ладно, я на улице буду ждать. Душно здесь. Но не вздумайте рыпаться, здесь повсюду мои люди.

Ксения не стала ждать, пока Настя договорит, она бросилась к Еремею, но даже издалека было видно, что с такими ранениями до больницы они его точно не довезут.

– Чтоб полегче было, я укол сделаю. – тихо сказала она.

– Не нужно. Дай договорю с Костей, это важно. – еле дыша, сказал Еремей и перевёл взгляд на Костю. – Я увидел, как ты на неё смотришь с самого первого дня, – тяжело проговорил Еремей, – я знал, что могу не выйти из этой схватки живым и поэтому именно она поехала на встречу. Если бы я выжил, то ни за что бы тебе её не отдал, даже зная о том, что она может тебя полюбить. Но сегодня, видимо, мой поезд прибыл на конечную. Береги её, – прошептал Еремей, – просто береги и люби, всё остальное она сделает сама. Пообещай мне.

– Обещаю. – крепко пожав Еремею руку, сказал Костя.

– Позови её.

Настя подошла на негнущихся ногах, стукнулась коленями об пол и, взяв руку Еремея, прижалась к ней губами.

– Почему ты меня не послушал? Зачем уехал один?

– Я люблю тебя, как могу, как умею. Но люблю всем сердцем. Я и правда стал слаб, но это потому, что думал, как уберечь тебя. Только без меня ты ей будешь неинтересна.

– Я тоже люблю тебя. Сегодня ты вырвал мне сердце. Сегодня я перейду ещё одну черту.

Еремей слегка сжал руку Насти и проговорил:

– Настя, не мсти ей. Живи, моя девочка, живи. Радуйся, рожай детей.

По лицу Насти потекли слёзы, она подняла глаза на мужчину и еле слышно произнесла:

– Я беременна. У нас с тобой будет ребёнок, я вчера только узнала, хотела сегодня после всего сказать.

– И не откладывай ничего на потом, – затухающим голосом проговорил Еремей, – живи на полную. Люби!

Последние слова вырвались с хрипами, по губам Еремея стекла струйка крови, черты лица мужчины заострились, глазницы провалились глазницы, и он затих.

Несколько секунд Настя сидела не двигаясь, потом встала и, отбив руку Ксении, которая хотела её остановить, вышла на улицу.

– Что нужно сделать, чтобы ты оставила в покое меня и Костю. – громко сказала Настя, глядя на Оксану.

– Компромат. Я так и не нашла его. Но это цена только за тебя. Костю я не отдам. Он мой. – улыбнулась женщина. – Но ты будешь жить. Ты же понимаешь, что я жена ему, а не сестра. Я от своего мальчика не откажусь. Тем более так забавно наблюдать, как он мучится, как он хочет к тебе.

Вдруг небо перечеркнула яркая красная вспышка, в воздух с оглушительным грохотом полетели фейерверки, высвечивая всё утонувшее в темноте лесное пространство. Со всех сторон слышались автоматные очереди, а Настя, вытянув руку с пистолетом, разрядила целую обойму прямо в лицо Оксане, развернулась и вошла обратно в дом.

На улице всё разом стихло, к домику стали стекаться люди, последние охранники Оксаны шли под прицелом, и когда из леса показался Малах, один из подчинённых спросил:

– Что с выжившими делать?

– Жди. – тихо проговорил мужчина, переступил порог дома и, посмотрев в сторону лежащего Еремея, проговорил:

– Если можешь, прости меня, Настя. Он даже мне не всё сказал, я в последний момент выдвинулся, но всё было наготове, как ты и просила. Он выполнил её условия, он всегда был честным.

Настя сидела на стуле, низко опустив голову, она смотрела ровно в пол, в её подрагивающих руках плясал пистолет, и девушка просто не могла вымолвить ни слова. Ей казалось, что она онемела, сердце покрылось коркой льда, и теперь никогда больше для неё не наступит весна. Сегодня она перешагнула все рубежи.

– Тише, тише, уже всё. Всё! – трясущимися руками Ксения вынула из рук Насти оружие. – Закатай ей рукав, – сказала она Косте. – И заберите у меня уже кто-нибудь это. – рявкнула она, положив пистолет на пол.

ПРОШЁЛ МЕСЯЦ

Осень уже полноправно правила в городе, снимала последнюю стружку прошедшего лета и даже готовилась к приходу зимы, иногда серебря дороги мелкой снежной крошкой.

В больнице медперсонал начал загодя готовится к предстоящему празднику, медсёстры старательно вырезали из бумаги снежинки и складывали их пачками на подоконниках, чтобы через неделю развесить по отделениям и подбодрить пациентов.

Катя потихоньку приходила в себя, она уже самостоятельно садилась на кровати, даже не проливала суп, когда