Путь к золотым дарам - Дмитрий Дудко

А дакийка ещё и у калитки обернулась, лукаво подмигнула Сарматичу, слегка поманила рукой... Сняв пояс с мечом и акинаком, юноша пошёл следом за Марикой. А она неторопливо зашла в воду по щиколотку, потом по колена, призывно улыбаясь ему. Ещё немного — и не остановила бы парня даже холодная осенняя вода, бросился бы за горянкой и к водяному в омут. Но она вдруг повернулась спиной, и Неждан не увидел... ни кожи, ни мышц. Лишь какая-то прозрачная плёнка да кости не давали внутренностям женщины вывалиться наружу. А она снова повернулась лицом и довольно расхохоталась. Мавка! Родственница навьев, что страшными смертоносными птицами прилетают с того света, чтобы губить живых! Кто же тогда её муж?

Тяжёлая рука вдруг легла на плечо дружиннику, с силой толкнула прямо в камыши. Потом в лицо ему полетел пояс с оружием. Над Нежданом стоял с топором в руке Регебал, грозный, как сам Перун. Сарматич привычным движением выхватил меч и акинак, вскочил. И затанцевали в смертельной пляске росич с даком, высекая искры из стали. Дружинник надеялся быстро обезоружить пастуха, но тот и против двух клинков бился так, что Неждан едва успевал защищаться. Прибежавшие на шум воины хотели разнять их, но Сарматич крикнул:

— Не нужно, я сам виноват!

В поединок из-за чести даже царь не решился вмешаться. Марика же тем временем скрылась в озере, никем не замеченная, вынырнула подальше, пробралась в дом и вскоре появилась одетая, как днём. А её муж уже загнал Неждана в воду, выбил из руки акинак. И тут рыжевато-жёлтый зверь вихрем обрушился на горца, повалил наземь, зарычал в лицо, грозя впиться когтистой лапой в горло. А Ясень, оттолкнув Неждана, прижал ногой к земле руку Регебала с секирой и поднёс к его лицу меч.

Царь решительно встал между Сарматичем и пастухом.

   — Разрази вас обоих Перун! Что вы не поделили среди ночи?

   — Дружинники твои, царь... как и у всех царей. Один в гостях хозяйку опозорить норовит, второй на хозяина лютого зверя спускает, — презрительно произнёс дак.

   — Была бы я зверем, ты бы уже ничего не сказал, — промурлыкала Мирослава.

Почувствовав, что горец уже остыл, волхвиня-львица слезла с него, скрылась в лесу и быстро вернулась уже в человеческом обличье и одетая. Царь гневно обернулся к Неждану:

   — Ты как посмел? Да если бы не твои подвиги, я бы тебя при всех плетью высек!

   — Я виноват перед тобой, хозяин. Прости, — сказал пастуху Сарматич. — Только и жена твоя хороша: среди ночи голая расхаживает да гостей своими навьими чарами морочит.

Угрюмо опустив голову, Регебал поднялся с земли и глухо произнёс, ни к кому не обращаясь:

   — Живая она такой не была.

   — Погоди, а не Яськом ли тебя раньше звали, хозяин? — спросил Ардагаст.

   — Значит, слышали о нас с Марикой там, на Днестре, — вздохнул пастух. — Я тогда готов был сам утопиться. Потом сказал мне странствующий волхв Светломир, что можно русалку человеком сделать, если опоясать её волховным поясом, и пояс дал. Подстерегал я её у Днестра, пока не узнал от русалок, что Марика из реки бежала. Не захотела идти к старику водяному в жёны, и сделала её Морана из русалки мавкой. Искал я её по лесам. Жил как дикий зверь, зарос весь — она меня, когда увидела, за чугайстыря приняла и на обрыв заманила. Узнала только по голосу, когда я уже над пропастью висел, за ель молодую держался. А пояс она потом сама надела... С тех пор и живём тут, между небом и землёй. Вроде живые, а для людей внизу мёртвые.

Марика тихо подошла к мужу, обняла его за плечи:

   — Я ведь тебе ни с кем не изменяла, правда? Даже спину тебе по-нашему не показывала. А над этим дружинником просто пошутила. Мы, мавки, без этого не можем.

   — Тут один тоже не может без того, чтобы вас есть, да моего топора боится, — проворчал Ясько и вздохнул. — И ведь хватит, чтобы тебя такую обратно в лес прогнать, двух слов: «гадюкой пёстрой» обругать. Только я тебя так никогда не назову. — Он прижал к себе жену сильной рукой и взглянул прямо в глаза Ардагасту. — Суди теперь сам, стану ли я служить хоть какому царю. Оставь нас, Солнце-Царь, слышишь?! Что нам до всех твоих великих дел?! — В его голосе клокочущий гнев сливался с мольбой.

   — Принуждать тебя ни к чему не буду. Храм и без вас найдём. Только и я тебе когда-нибудь понадоблюсь. И может быть, скоро. А пока спасибо за хлеб-соль и за твою прямую душу, — сердечно произнёс Ардагаст.

   — Вы сюда бежали от неправды людской. Только нет в среднем мире такого места, чтобы в нём навсегда спрятаться от зла Чернобожьего. Поверь уж мне, волхву, — сказал пастуху Вышата.

Утром, седлая коня, Неждан вполголоса сказал волхву:

   — А хозяин-то наш тоже не простой. Куда пастуху так секирой владеть, как он? И край лезвия несколько раз вспыхивал, будто молния.

   — Если тебе не показалось, значит, он тебя только проучить хотел. Грозовая секира в полную силу не бьёт, только если сам воин не даст воли гневу. Видно, уже не раз таких, как ты, от жены отваживал. Только откуда у него оружие Грома? Ни Перун, ни воины его кому попало такого не дают.

   — А я вот заметила в хате детские игрушки. В углу, рядном прикрытые. А про детей хозяева почему-то и не обмолвились, — сказала Мирослава.

   — Умерли, что ли? Тогда игрушки так не лежали бы. Или прячут детей — от нас или ещё от кого? — в раздумье свела брови Милана. — И у кого прячут? Одни ли они в этих горах?

   — Вот на полонине и узнаем, — вздохнул Неждан. — Или на обратном пути. Как бы кто уже не подстерегал нас: то ли черти какие, Чёрного храма защитники, то ли гуцулы эти самые.

Вскоре отряд выехал на полонину. Горные луга напоминали росам степь. Та же пожелтевшая трава, те же стерегущие дичь орлы, местами озерца. Встречались похожие на юрты колибы, в это время пустые. Не хватало лишь курганов. Слева тянулась на северо-запад цепь пологих вершин. Справа склон так же полого спускался к лесам. Тёмная зелень елей и смерек сменялась золотым морем дубрав и буковых лесов, уходившим на восток, к Днестру. Полонины с их обитателями, так похожими на степняков, были лишь островами в этом лесном море.

Вишвамитра, выросший в Гималаях, презрительно усмехался:

— Разве это горы? На любую вершину можно на коне въехать. А снег летом, наверное, бывает разве что вон на той.

Именно туда, к белеющей вершине горы Снежной, и вёл отряд Вышата. Север и запад — стороны Чернобога, а гора к тому же самая высокая в Карпатах. Где место святыне Разрушителя, если не там, где сильнее всего Холод и Тьма? Не на Жреце Даждьбоге же её поставил Декеней? Вышата не знал названий всех вершин Черной горы. Иначе он обратил бы внимание на гору, соседнюю со Жрецом Даждьбогом и не уступавшую ему высотой. Из-за дувших с неё сырых и холодных ветров гора называлась Плохое место.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});