Величайшая подводная битва. «Волчьи стаи» в бою - Рафаэль Халхатов

8 декабря в 2.00 экипаж Баллока подняли по тревоге. Пять часов самолет летел в район нахождения конвоя НХ-217. Его еще предстояло найти на огромном пространстве океана. «В конце концов мы обнаружили конвой при помощи поискового радара, — вспоминал Баллок. — Огромный караван, состоящий примерно из 50 судов, стал легко просматриваться на экране с расстояния 50 километров, так что первая задача была решена».

Всего экипаж провел в воздухе 17 часов. «В кабине особенно не развернешься, — вспоминал командир „Либерейтора“. — Чтобы сходить в туалет, приходилось ползком пробираться в хвостовую часть. Радист-оператор радара занимал место в центральной части фюзеляжа. В носовой части находился штурман, двое пилотов, между которыми сидел бортинженер, а трое стрелков сменяли по очереди радиста-оператора. Им периодически предоставлялось время для отдыха, потому что от длительного наблюдения за экраном радара уставали глаза. Когда выдавалась свободная минутка, кто-нибудь из членов экипажа разогревал еду на миниатюрной плитке. Пища всегда была горячей, и это радовало. Хотя, когда мы внезапно обнаруживали что-либо на поверхности океана, я, как правило, выворачивал еду себе на колени и оставался голодным».

Быстро найдя конвой и не потратив на его поиски лишнее время и горючее, Баллок сразу же начал поиск. Огромную помощь экипажу оказывал радар, но, как считал Баллок, он не мог заменить человеческих глаз: «В волнах Атлантики разглядеть германскую подлодку было почти невозможно. Сначала ты мог заметить ее кильватерный след, а потом, если повезет, увидеть и ее саму. Корпус субмарины всегда был жутко серого цвета, почти сливавшегося с цветом моря».

Примерно в 11.30 Баллок обнаружил след подлодки, кравшейся по пятам за конвоем. Экипаж самолета изготовился к бою, на счету была каждая секунда. «Я привык атаковать прямо из облаков, так, чтобы противник не заметил нас до самого последнего момента», — вспоминал Баллок. Чтобы наверняка потопить лодку, он решил сбросить шесть глубинных бомб из восьми, подвешенных в бомбовом отсеке.

Команда немецкой субмарины, должно быть, здорово удивилась, когда из облаков прямо на лодку вывалился огромный четырехмоторный самолет. Лодка стала поспешно уходить под воду. «Если немцы погружались до того, как мы к ним подлетали, мы целились с небольшим упреждением чуть дальше водоворота, оставленного на поверхности ушедшей в глубину лодкой, — рассказывал Баллок. — По команде штурмана-бомбардира командир нажал красную кнопку сброса, и бомбы посыпались на немцев. Взрыв поднял в воздух огромные столбы воды, по обшивке „Либерейтора“ что-то прогрохотало, позже выяснилось — это были обломки подлодки. Когда море успокоилось, авиаторы увидели, что на его поверхности расплывалось обширное масляное пятно. С воздуха всегда трудно судить, уничтожена ли субмарина или она получила повреждения. Но один из кораблей эскорта обследовал место взрыва и послал радиограмму на самолет: „Вы ее уничтожили“».

«Нас этому долго учили, и мы гордились, что провели такую блестящую атаку», — вспоминал Баллок.

Через час Баллок заметил еще две немецкие подлодки, подбиравшиеся к конвою. Он сбросил на них две оставшихся глубинные бомбы, повредил одну из «немок». Противолодочные боеприпасы закончились, но еще пять раз в тот день «Либерейтор» заходил в атаку на вражеские субмарины. «Мы атаковали другие подлодки, обстреливали их из пулеметов и заставляли уходить под воду, — вспоминал пилот. — Конечно, потопить германскую субмарину с помощью пулеметов невозможно, но когда она „ныряла“ конвой успевал уйти на какое-то расстояние. В тот день он не потерял ни одного судна».

На смену Баллоку пришел другой «Либерейтор» из Исландии, который обнаруживал «у-боты» пять раз, атаковал и заставлял их прятаться под водой. Немецкая стая продолжала преследование конвоя НХ-217 еще два дня, но воздушное прикрытие и эскорт оказывали энергичное противодействие. Немцы смогли потопить еще лишь один транспорт.

В Адмиралтействе пришли в восторг — отбиты атаки 22 немецких субмарин, и потеряно всего два судна из 50 (!) Баллок и его эскадрилья превратились в национальных героев.

Но, несмотря на успехи противолодочной авиации Берегового командования при проводке конвоя НХ-217, потери союзников в 1942 г. стали катастрофическими: они составили 1664 судна, общим водоизмещением 6,3 миллиона тонн. Не менее тяжелой утратой явилось для союзников и то, что на дно ушли 7,5 миллиона тонн грузов. Импорт продовольствия и сырья упал до опасно низкого уровня — 23 миллионов тонн в 1942 году. Отделение статистики при правительстве Великобритании предсказало экономический кризис в ближайшем будущем. Советники премьер-министра Дональд Мак-Дугалл и Фридерик Линдеманн доложили Черчиллю: «Объемы импорта составляют менее двух третей необходимого для нас потребления. К апрелю наши запасы иссякнут, и маловероятно, что американская помощь придет во время».

Спасение могло принести лишь полное уничтожение германского подводного флота. Чтобы все-таки решить эту первоочередную задачу, Уинстон Черчилль приказал сократить количество судов, задействованных в Индийском океане, тем более что увеличение тоннажа в Атлантике потребовалось и в связи с проведением операции «Торч» («Факел»), начавшейся 8 ноября 1942 года высадкой англо-американских войск в Северной Африке.

По оценкам Адмиралтейства, немцы строили ежемесячно от 20 до 30 подводных лодок. Союзники же уничтожали менее трети от указанного числа. В связи с этим было решено шире привлекать к противолодочной борьбе авиацию, а авиации Бомбардировочного командования Великобритании и 8-й воздушной армии США сделать систематическими налеты на немецкие базы подводных лодок на атлантическом побережье Франции, на судостроительные верфи и судоремонтные заводы; ускорить ввод в строй эскортных авианосцев; закрыть «черную дыру» над Атлантикой силами авиации Берегового командования. Командующий бомбардировочной авиацией Королевских ВВС маршал Артур Харрис не хотел, правда, расставаться с бомбардировщиками «Либерейтор» новейшей модификации с увеличенным радиусом действия. А для того чтобы закрыть зияющую над Атлантикой брешь, требовалось-то всего три-четыре десятка этих самолетов. Черчилль обратился за помощью к президенту США, и Рузвельт обещал выделить две дополнительные эскадрильи «Либерейторов» для прикрытия конвоев в Северной Атлантике и центральной части океана.

Произошла и замена командующего Западными подходами к Британии. Место адмирала Перси Ноубла занял адмирал Макс Хортон. Бывший подводник, прослуживший на флоте 35 лет, Хортон был суров, замкнут, а временами груб. Подчиненные не сразу привыкли к методам его руководства. Однако адмирал умел заразить всех своей энергией, верой в скорую победу над подводным флотом противника. Лейтенант Джон Гест из оперативного отдела командования Западными подходами вспоминал: «Хортон стремился уничтожить врага самыми разнообразными способами». Став командующим, он принялся давить на Адмиралтейство, требуя создания новых эскортных групп, и добился организации полноценной переподготовки личного состава уже существующих. Командующий ужесточил ответственность подчиненных: офицеров, не справлявшихся со своими обязанностями, он безжалостно гнал с флота.

Серьезную помощь в проводке конвоев вновь стали оказывать военная разведка и служба радиоперехвата. В декабре 1942 года дешифровальщикам удалось проникнуть в тайны германского кода «Тритон». Правда, поначалу на дешифровку германских радиопереговоров у ходило довольно много времени. Случалось, дешифровка перехваченных радиограмм занимала двое-трое суток. Полученная с огромным трудом информация устаревала, и командование Королевскими ВМС принимало запоздавшие решения. Понадобилось еще полгода, прежде чем специалисты научились расшифровывать кодированные радиограммы немцев сразу же после их получения. К этому времени исход битвы за Атлантику был уже фактически предрешен.

А тогда, зимой и весной 1943 года, она вступила в решающую стадию и заслуги противоборствующих разведок были примерно равными. Разведка Кригсмарине достигла в это время апогея своей результативности. Немцы расшифровывали поток радиограмм союзников, и особый интерес представляли для них данные о местонахождении германских подлодок, которые поступали коммодорам конвоев и командирам эскортных групп, находившимся в море. Эта информация позволяла Дёницу проникнуть в замыслы британского Адмиралтейства, организаторов конвойной службы и противолодочной обороны. Офицер штаба подводного флота Гюнтер Гесслер, зять Дёница, в прошлом командир подлодки, позднее отметил: «Началась шахматная партия. Для расшифровки британских радиограмм требовалось от 24 до 48 часов, а порой мы управлялись и за несколько часов. Так что иногда нам удавалось в точности просчитать все дальнейшие ходы противника».