Палач - Эдуард Лимонов

Оскара послала Габриэл, обеспокоенная, что человек не их круга увидел кое-что, хотя и не уголовно наказуемое, но не совсем подходящее для нервной системы и воображения человека, пристававшего ко всем с вопросом: «А можете ли вы поцеловать таракана?»… Но если бы Габриэл не попросила увидеть и опять привести Яцека, Оскар сделал бы это сам… Габриэл боится, что история с оргией попадет в газеты… Оскар… нет, он не боится паблисити, так что же, зачем ему нужен юродивый?.. Вот это-то и неясно…

Оскар даже позвонил другому Яцеку — Анджеевскому и выспросил у недоумевающего супера — Оскар не звонил ему шесть лет, — что он знает о своем тезке. Фоном к их разговору служили детские крики…

Яцек № 2 знал очень немного. Года два назад Анджеевский получил телефонный звонок из полиции города Карлайл, штат Пенсильвания. «Знает ли он мистера Тутора?..» Когда Анджеевский поинтересовался, откуда полиция узнала его телефон, то ему сообщили, что его имя и номер телефона нашли у слонявшегося по улицам Карлайла мистера Гутора. «Да-да, телефон и имя значились в небольшом списке, нацарапанном на клочке бумаги. Всего пять фамилий. Но вы, мистер Анджеевский, единственный из тех пяти, у кого не изменился телефон».

«Нет-нет, мистер Гутор ничего дурного не совершил, нет, он ни в чем не обвиняется. Он был задержан полицией исключительно по причине странного поведения. На вопрос, почему он уже несколько дней ходит по одним и тем же улицам и не может ли полиция чем-либо помочь ему, мистер Гутор заявил, что он знает, куда он направляется, и в помощи не нуждается. «Меня ведет голос!» — гордо заявил он, и, когда полицейские поинтересовались, что за «голос», мистер Гутор снисходительно объяснил полиции, что «голос» приказал ему идти в Итаку, штат Нью-Йорк. Когда полицейские спросили его, что же он делает в городе Карлайл, штат Пенсильвания, мистер Гутор не сумел ответить на этот вопрос…»

— Почему он назвал Итаку, как ты думаешь, Яцек?

— В Итаке, Оскар, жил в это время Людвик Сречински… Именно тогда он получил на один семестр место ассистента профессора славянской литературы в Корнельском университете. Имя Людвика было среди тех пяти имен. Да и твое имя, Оскар, тоже.

— Но почему Людвик? Яцек и Людвик никогда не были особенно близки…

— Об этом следует спросить у «голоса», — засмеялся Анджеевский. И добавил: — Бедный Яцек, лучше бы он оставался в Польше… Ну, а ты как?

— Я хорошо, — рассеянно ответил Оскар. — У меня прекрасное новое жилище — целый лофт в Ист-Вилледже, богатая старая любовница…

— Ты всегда был любимец женщин, — констатировал Анджеевский. Как показалось Оскару — с завистью…

— А ты как? Как Анн и дети? — Оскар вспомнил, что он не задал еще ни одного вопроса Яцеку.

— Нас теперь пятеро… — Яцек стыдливо-горделиво захихикал. — Маленькая Джоанн родилась в прошлом году. Уже ходит.

«Что ж, — подумал Оскар. — Яцек Анджеевский все более и более увязает в ситуации». Он хотел было спросить Анджеевского, не нашел ли он себе издателя, но передумал…

С 54-й улицы выходит не спеша синий гард, и, хотя на нем точно такая же униформа и он почти одного роста с Яцеком, Оскар сразу же видит, что это не Яцек. У Яцека подбитая походка маленькой длинноносой птицы, Оскару же навстречу идет совсем еще молодой парень, очевидно латиноамериканец. Форма гарда ловко сидит на парне, красиво затягивая его тонкую мускулистую фигуру.

— Извините за беспокойство, — обращается к нему Оскар. — Вы не знаете гарда по фамилии Гутор… Яцек Гутор, он обычно дежурит здесь… Это мой друг.

Латиноамериканец осматривает красивого, одетого в белое пальто джентльмена с некоторым сомнением. «Друг харда?» — наверное, удивляется он.

— Я дежурю тут три дня в неделю. Днем. Остальные дни тут дежурит другой парень, я не знаю, как его зовут… Поляк?

— Да-да, поляк, — подтверждает Оскар. — Длинноносый, небольшого роста.

— Поляк заступит на дежурство послезавтра, а я буду отдыхать… И вы тоже поляк, — догадывается парень.

— Да, я тоже поляк, — соглашается Оскар, хотя в другое время не признался бы в этом.

2

Через день, около полудня, опять явившись на Пятую авеню и 54-ю улицу, еще издалека Оскар видит соотечественника. Яцек стоит там же, где находился и в их первую встречу, — у бетонной кадки с деревцем.

— Привет, Яцек! — обращается к нему Оскар, сразу же понимая, что следовало бы звучать менее развязно и жизнерадостно.

— Привет… — спокойно отвечает Яцек, некоторое время смотрит на протянутую ему руку, затем не спеша подает Оскару свою.

— Вот был в «Риццоли», — врет Оскар, кивая на противоположную сторону Пятой авеню, — увидел тебя… Как жизнь?!

— Работаю, — отвечает заносчивый долгоносик гордо, — зарабатываю на хлеб. Нужно жить…

Яцек снимает зачем-то с ремня дубинку и похлопывает ею по своей левой ладони.

— Ну как, убрался после парти? — спрашивает он вдруг осторожно.

— Разумеется, — пожимает плечами Оскар. — Люди все убрали уже на следующее утро.

— Меня бы взял по знакомству в слуги… — Непонятно, шутит Яцек или не шутит. — Сколько ты им платишь в неделю?

— Хэй, не валяй дурака, Гутор! Ты же знаешь, что они не мои слуги, спроси, если интересно, у Габриэл… У тебя что ко мне, классовая ненависть?.. Ты забыл, как мы вместе у тебя в Бруклине рис жевали…

— Ты всегда искал легкого пути, Оскар, — смягчается Яцек. — И тогда я мыл полы, а ты тотчас же устроился, извини за выражение, вертеть жопой в гей-бар…

Злой Оскар внезапно думает, что ему не следует больше разговаривать с враждебно настроенным долгоносиком, следует повернуться и уйти, но почему-то не уходит. Более того, он начинает оправдываться…

— Эй, Ясь, ты же прекрасно знаешь, что профессия официанта вовсе не из легких… Пробегать целую ночь на ногах, среди пьяных и уродов — не такое уж большое удовольствие… пожалуй, потяжелее, чем стоять на углу с дубинкой.

— Потому мне и платят столько, чтобы я только не умер с голоду, а ты приносил по сотне долларов только чаевыми…

Долгоносик снисходительно читает Оскару мораль, похлопывая в такт дубинкой по руке.

— Ладно, что ты кипятишься… Хочешь, я помогу тебе найти много лучше оплачиваемую работу?

— Может быть, ты уступишь мне свое место? — ехидно спрашивает Гутор. — Ты же зарабатываешь деньги хуем, Оскар… Разве я не прав?

— Кто мешает тебе зарабатывать деньги хуем? — Внезапно Оскар чувствует свое превосходство над тщедушным Маленьким Муком. — Эта профессия одинаково открыта для всех.

— Секс меня не интересует. Секс — свинство… — Яцек гадливо морщится.

— Хорошо, ходи и проповедуй «поцелуй таракана». Вполне можешь основать новую религию. Кто тебе мешает? В Америке ловкие люди уже основали немало «тараканьих» религий. А ты стоишь здесь и брюзжишь…

— Ты стал таким же, как они, Оскар, — убедительно заявляет гард Гутор.

— Плохо ли это?

— Ты принял причастие буйвола, Оскар…

— Это тебе наверняка сообщил твой знакомый «голос»?

— «Голос» не занимается такими, как ты, Оскар. Нищие духом его не интересуют.

— Фу, — обессиленно останавливается Оскар, — тебя не переспоришь. Бог с тобой, пусть я нищий духом… И мои друзья, и мои женщины — нищие духом…

Яцек тихо смеется. Только сейчас в этом снисходительно-удовлетворенном горловом смехе Оскару удается уловить оттенок безумия. В остальном Яцек как будто нормален.

— Женщины лучше мужчин, Оскар… Некоторые из них не безнадежны. Женщин еще возможно спасти…

— Если секс — свинство, то женщина должна быть для тебя сосудом греха, источником свинства, причиной его возникновения. Она не может быть лучше…

— Женщина честнее, Оскар.

Оскар уже досадует на себя за то, что позволил себе эмоциональную реакцию на слова человека, которого «голос» позвал в Итаку, а он пришел в Карлайл, штат Пенсильвания…

— Кстати, Яцек, Габриэл передает тебе привет, она хотела бы увидеть тебя еще раз. Позвони и приходи, а?

Оскар не уверен, что долгоносик опять когда-либо появится в его жизни. И достаточно сообразительным для того, чтобы Габриэл имела основания беспокоиться, долгоносик не кажется. Оскар если бы боялся кого-то, то уж боялся бы Чарли. Вот Чарли вполне может отправиться в газеты и дать материал об оргии, в которой участвовали миллиардерша миссис Крониадис, известная писательница Сюзен Вудъярд, известный автор бестселлеров Стив Барон, супермодель Кати Стюарт… Однако и Чарли трудно будет убедить редактора напечатать материал, компрометирующий стольких известных в Нью-Йорке людей в один раз…

— Может быть, зайду, — после долгого обдумывания соглашается Яцек. — Только мне от вас ничего не нужно. Моя работа меня устраивает. Я три дня занят, три дня отдыхаю. Деньги мне тоже не нужны. Я не люблю деньги…