Семейная реликвия. Месть нерукотворная - Александр Сапсай

Поехали они на следующий день рано утром, по прохладе, на Инкином белом «Жигуле». Взяли с собой бутербродов, зелени, пару бутылок коньяка. Тормознули подальше от всех купающихся, на довольно пустынном берегу илистого водохранилища, называемого почему-то морем. Инка прихватила с собой большую махровую простыню, несколько китайских полотенец, спальный мешок, чуть ли не ящик газировки и много всего другого, пригодившегося на отдыхе. Потом, расстелив простыню на выгоревшей траве возле самой воды, положила на нее развернутую газету, на которую вывалила пакеты с заготовленным провиантом. Аккуратно разложила все на этом столе: поставила картонные стаканчики, насыпала из баночки соли, порезала огурчики, помидоры, положила сваренные вкрутую яйца, несколько кусков черного ноздреватого хлеба с копченой колбасой и конечно же, как он и подозревал, разрезанные пополам и густо намазанные сливочным маслом и красной икрой булочки, которые продавали только в буфетах на городском вокзале. Потом, дав ему в руки трехзвездочную бутылку армянского коньяка, стоившего тогда чуть больше обыкновенной водки с белой головкой, и раскрывающийся нож «Лисичка» с довольно длинным лезвием для того, чтобы он открыл плотно притертую желтую металлическую пробку, стала переодеваться в ярко-желтый купальник, встав для этого босыми ногами на расстеленный спальник. Вогеза Инка не стеснялась совсем. Глядя на него, она сбросила свою летнюю сатиновую кофточку, потом сняла юбку, а потом и все остальное. В таком виде — только две черешенки на веточке из купленного по дороге ведра повесила для форсу на правое ухо, — осторожно ступая ногами по колючей траве, подошла поближе к возившемуся с бутылкой Вогезу.

— Давай, наливай! — почти приказным тоном сказала она.

Тот быстро вытащил пластмассовую пробку из бутылки зубами и бережно наполнил по полстаканчика шоколадной жидкостью. Инка, стоя в таком виде перед столом, одним махом опрокинула коньяк, потом протянула руку к булочке с икрой, с превеликим удовольствием закусила и так же осторожно пошла надевать свой купальник.

Вогез оглянулся по сторонам с явным испугом. Местность была абсолютно голой. Только выжженная колючая трава на глинистом берегу водоема и Инка в чем мать родила. Выглядела она довольно пикантно. Невысокая, метр с кепкой, беленькая, русоволосая, нос картошкой, груди, как маленькие налитые соком дыни «кандаляшки», с набухшими розовыми сосками. На фоне этого азиатского пейзажа под палящими лучами солнца она смотрелась как на картине выдающегося художника, обожающего пышные формы. Причем, что удивительно, ее абсолютно не смущало отсутствие какой-либо растительности на этом диком пляже. Он же волновался безмерно не только из-за ее чересчур смелого вида, но и возможности появления здесь кого-нибудь из тех многочисленных отдыхающих метрах в пятистах отсюда людей. К тому же его, глядя на школьную знакомую, безобразно мучила похоть, которую преодолеть в себе он просто был не в силах.

Тем не менее усилием воли Вогез подавил это чувство, проглотил застрявший было в горле кусок бутерброда и, выпив еще немножко пахучей приятной жидкости, преобразился в пляжный вид сам, оставшись в темно-синих с красной полоской югославских плавках «Спидо», специально приобретенных для этого случая за хорошие деньги у барыги на барахолке. Выглядел он тогда совсем неплохо. Подтянутый, ни жиринки, со слегка поседевшими раньше времени густыми вьющимися черными волосами. Да и лицом немного напоминал актера Джигарханяна, что особо привлекало к нему внимание женщин. Но те, с которыми он встречался сразу после возвращения из мест не столь отдаленных, даже рядом не стояли с Инкой. Она не была красавицей, но манерами, поведением, наглостью и полным, казалось, безразличием к привычным нравам азиатского общества превосходила даже тех девиц легкого поведения, которых Вогез клеил в гостиницах и которые за деньги не прочь были провести с ним в номерах денек-другой.

Надев купальник и приведя в порядок прическу, Инка расположилась у края газеты возле их импровизированного и достаточно богато накрытого стола.

— Ну что ж, вот теперь давай по-настоящему наконец-то выпьем за нашу замечательную встречу, которая происходит спустя столько лет, — сказала она, не торопясь, поднимая свой коричневый бумажный стаканчик. Вогез протянул навстречу ей свой, также наполовину наполненный коньяком.

Под палящими лучами солнца, казалось бы, не замечая изнурительной жары, они просидели за своим столом несколько часов кряду, сметая привезенные продукты и активно запивая их пахучим напитком. Инка увлеченно рассказывала обо всех бывших школьных друзьях. Кто кем стал. Кто и куда пошел учиться. Чьи родители достигли высот. Кто и что делает для своих детей. Это она умела — еще в младших классах стала ходячей энциклопедией жизни «А» класса двадцать пятой школы, которая по неведомой для всех причине после того, как они окончили восьмой класс, стала школой для тугоухих детей, что, естественно, раскидало всех учеников по разным учебным заведениям города. Само собой, и вспоминать даже о том, что когда-то они учились здесь, стало как-то неприятно.

— Родители Сергея Желобова, — тараторила Инка, — продав неплохо «Волгу», смогли лишь на второй раз помочь ему успешно поступить на экономфак МГИМО. Решетников не только успешно заканчивает ташкентский иняз, но и уже пристроился в качестве переводчика ЮНЕСКО и работает за хорошие деньги персонально с приезжающими в Узбекистан стипендиатами и специалистами этой авторитетнейшей международной организации. Оршер пошел по стопам отца и собирается стать учителем физкультуры. Бородин конечно же метит стать известным врачом, скорее всего, хирургом, и на сто процентов им будет. Мостова с Петровой готовятся стать архитекторами, и одна из них провела уже в городе свою выставку. А отец Мишки Абрамова — замкомандующего округом и, естественно, сын успешно заканчивает военное училище. Военным собирается стать и Васька Стыров.

Самой же ей очень нравится учиться на музфаке в пединституте.

Особых планов на будущее, как следовало из ее рассказа, Инка не строила, считая, что для приличного положения в обществе и воспитания своих детей этого будет вполне достаточно. Нужно только побыстрей после окончания написать диссер и защитить его в каком-нибудь престижном московском вузе. По ее мнению, это уже была забота родителей. Они должны обо всем договориться и все решить в столице, чем активно занимались в настоящее время.

Еще Инка рассказала, что когда готовилась поступать в институт, брала уроки русского у их школьного учителя Михаила Борисовича Финкельштейна, более известного по кличке Тарзан. Так вот, во время одного из уроков у него дома, когда не было ни жены, ни многочисленных детей, Михаил Борисович, огромного роста мужик, внешне напоминающий гору мяса и жира, оказывается, совершенно просто, без всяких там дипломатических изысков и любовных игр предложил Инке переспать с ним, за что обещал заранее дать тему экзаменационного сочинения по русскому в ее институте. В задачу Инки в таком случае входила бы только усердная, аккуратная переписка того, что написал об «Отцах и детях» Тарзан. Но она была девушкой не робкого десятка. Михаилу Борисовичу, ухитрившемуся не только предложить ей свои услуги, но и явиться в абсолютно голом виде пред удивленные очи своей любимой ученицы, она резко и нагло отказала, запустив в подтверждение своих слов в его здоровенную жирную задницу подвернувшуюся под руку вазочку с цветами. Однако не преминула извлечь из его сексуальных домогательств явную пользу для себя. А именно: без всякой постели получила в тот же день в руки заветное сочинение, обещав при этом ничего не рассказывать ни его жене, ни своим родителям. Свое обещание она сдержала. Сочинение оказалось как нельзя кстати: именно его она аккуратно переписала на экзамене в институт, получив заветные пять баллов. А Тарзана больше в глаза не видела и не хотела о нем ничего даже слышать.

Что касается личной жизни, то и о ней Инка поведала Вогезу. Рассказала, что у нее есть парень, музыкант, кларнетист, сокурсник, подающий большие надежды. В общем, молодой, талантливый, преуспевающий человек. Родители его также имеют отношение к культуре. Мать — в министерстве. И хотя занимает не шибко высокую должность, зато ведает распределением билетов в театры и знает всех и вся. А отец играет на гобое в оркестре театра имени Навои, неплохо зарабатывает и много ездит по миру. Звать парня Вадик. С ним они живут в Инкиной квартире уже пару лет. Но выходить за него замуж она не собирается, хотя и расставаться с ним также не намерена. Что касается замужества, то для этой цели родители подыскали для нее старого и очень богатого еврея — директора комиссионного магазина на госпитальном рынке. Это вполне устраивало и ее, и ее друга Вадика. Детей от старика она иметь, как было решено заранее вместе с матерью, не собиралась. Потом у него были свои дети и даже внук. А при таком муже, считала она, любовник, и даже не один, совсем не помешает.