Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной - Александр Филичкин

Согнувшись в поясе, Григорий стоял рядом. Опирался руками на свои колени и от невероятной усталости с трудом сохранял равновесие. Оба паренька тяжело и хрипло хватали ртами живительный и невероятно вкусный вечерний воздух. Вокруг бестолково суетилась и наперебой галдела деревенская малышня. Наконец оба приятеля кое-как отдышались. Медленно оделись и вместе пошли домой.

Через неделю подросток уехал в Самару, и больше ребята никогда не виделись.

Офицер оторвался от многочисленных бумаг, лежащих перед ним, и поднял на Григория глубокие серые глаза. В следующую секунду в его взгляде промелькнула целая гамма противоречивых чувств. Они набегали одно за другим и торопливо сменяли друг друга. Начиналось все с полного равнодушия, переходящего к слабой заинтересованности. Затем вдруг возникло сильное недоверие, стремительно перетекающее в удивление. И, наконец, появилась радость полного узнавания, мгновенно сменившаяся страхом, перерастающим в настоящую панику.

Энкавэдэшник выпрямил спину и буквально окаменел. Несколько секунд он тупо молчал, а потом едва слышно пробормотал:

— Садитесь, — не дожидаясь, пока заключенный устроится на неудобном табурете, он принялся торопливо листать бумаги. Наконец оторвался от личного дела, заведенного еще в немецком трудовом лагере, и снова воззрился на нежданного знакомца.

— Ты? — сдавленно выдавил из себя офицер.

— Я! — вынужден был признаться подследственный.

Позвякивая горлышком графина о край посуды, особист налил полный стакан воды. Трясущимися руками поднял со стола и залпом выпил. На последнем глотке он сильно поперхнулся и мучительно закашлялся. Точно так же, как когда-то на речном берегу, многие годы назад. С огромным трудом он восстановил сорванное дыхание. Вытер рукой выступившие на глаза слезы и, немного придя в себя, тяжело откинулся на спинку кресла. Потом внезапно охрипшим голосом коротко приказал:

— Рассказывай!

Ничего не утаивая от следователя, Григорий подробно доложил о лагере военной разведки, где ему пришлось немного поучиться перед войной. Об обороне Севастополя и неудавшемся прорыве блокады. Тщательно перечислил все лагеря, в которые ему довелось попасть, и все даты, что удалось запомнить.

Единственное, о чем он благоразумно умолчал, так это о двух последних днях своего пребывания в польском учебно-тренировочном заведении для сторожевых собак. В первую очередь он забыл упомянуть о разговоре, состоявшемся на прощальном банкете, устроенном герром комендантом. И, конечно же, об особом мандате, выданном этим крупным чином СС. Ведь только благодаря этому странному приказу парень и оказался не в лесной могиле, а в трудовом лагере для перемещенных лиц.

Офицер усердно записал все услышанное от заключенного. Немного подумал и с трудом выдавил из себя:

— Я подам запрос о твоем пребывании в школе армейской разведки. Если бумаги сохранились, я всеми силами постараюсь отмазать тебя от ГУЛАГа. Сейчас формируются штрафные батальоны для войны с Японией. Боевой опыт у тебя есть, так что, надеюсь, ты еще повоюешь. Может быть, и жив останешься, а если сильно повезет, то сможешь смыть кровью свою вину перед Родиной.

Сейчас я распоряжусь, и тебя немедленно переведут в другой барак, где содержатся заключенные с легкими статьями. Не вздумай там ни с кем болтать! Вообще, не трепи языком! Ничего не говори ни о себе, ни тем более обо мне! Иначе и меня с тобой в Сибирь закатают на лесоповал! А то и вовсе расстреляют, как пособника врага народа! Понял?

Как ни странно, все нужные бумаги Григория оказались в целости и сохранности. Были тщательно пронумерованы, подшиты и хранились там, где им и положено находиться. Видимо, не зря парень многие ночи грузил тяжеленные ящики с документами в Севастопольском порту. Добрались-таки они до родных берегов, а затем неожиданно скоро отыскались и пришли по прямому назначению.

Все до единой характеристики на парня оказались неожиданно хорошими. В конце концов эти многочисленные положительные отзывы и сыграли основную роль в его нелегкой судьбе. Бывший сосед — некогда приятель Витька, а теперь офицер неумолимого и неподкупного НКВД, тоже не обманул и все-таки отмазал Григория от страшного ГУЛАГа.

Спустя всего месяц парень уже ехал на Дальний Восток. Теплушка для штрафников была битком набита такими же, как и он, суровыми мужиками, сильно тертыми неласковой жизнью. Все до одного они оказались бывшими заключенными, набранными из освобожденных немецких лагерей. Причем все считали, что им невероятно повезло. Ведь неумолимые следователи легко могли отправить их в родную Сибирь. Так сказать, закатать на легендарный лесоповал. Лет эдак на пятнадцать. Причем без права переписки!

В начале июня Григорий отправился на новую войну. На этот раз уже с Японией.

Глава 16. Штрафной эшелон

Много лет назад, в 1937 году, миллионная Квантунская армия стремительно захватила Северный Китай. Вышла к рубежам СССР и уже долгое время стояла возле границы. Это была самая главная, крупная и мощная группировка сухопутных войск Императорских вооруженных сил Японии. В течение всех наиболее трудных лет Великой Отечественной войны она словно дамоклов меч нависала над Дальневосточным краем и Южной Сибирью.

Многочисленное, хорошо обученное боевое соединение надежно приковывало к себе и держало в постоянном напряжении вооруженные силы молодого советского государства. Ежечасно опасаясь ничем не спровоцированного нападения, социалистическая республика попала в весьма сложное положение и все время была настороже.

Для отпора возможной агрессии стране приходилось держать в постоянной боевой готовности огромный воинский контингент. Не менее четырех десятков целиком укомплектованных дивизий были размещены на этих протяженных рубежах. Пусть очень дальних, но от этого не менее важных для великой державы. И это в то самое время, когда многострадальный народ буквально изнемогал в кровопролитной битве с фашистской Германией.

Только благодаря прекрасной работе Рихарда Зорге и еще целого ряда советских резидентов, Япония поверила в дезинформацию, подброшенную Москвой. В ней говорилось о том, что милитаристской державе противостоит такая огромная боевая машина, с которой ей вряд ли удастся справиться. Несмотря на все уговоры союзников, восточная империя так и не сподобилась начать войну с Россией. Получившая наглядный урок на Халхин-Голе, она топталась у границы и не решалась на открытую агрессию.

Победив фашистов, СССР оказался в моральном долгу перед своими союзниками. В первую очередь, это касалось самоуверенных американцев. Их флотские соединения сильно увязли в боях с Японией на островах Океании и нуждались в немедленной помощи. К тому же советское правительство уже больше не хотело терпеть у себя под боком мощную военную группировку.

Поработившая слабый Китай Квантунская армия сосредоточилась вдоль границы СССР и была способна в любой момент обрушиться на отдаленные районы страны. Меж тем, разгромив Гитлера на западе, советские войска получили бесценный опыт боевых действий и были полностью готовы к продолжению войны. Поэтому в Москве решили воспользоваться сложившейся ситуацией.

— Это очень плохой и весьма опасный сосед, — задумчиво сказал Сталин и отдал соответствующий приказ. В тот же час командующие фронтов получили распоряжения Ставки Верховного главнокомандования и дружно взяли под козырек. Погрузили бойцов в вагоны и направили в обратную сторону, на восток.

В огромном числе длинных армейских эшелонов двигался один совершенно неприметный железнодорожный состав. Так же, как и все прочие, он неторопливо шел на самый край обширного континента. Медленно ехал на Дальний Восток и вез в своих неуютных двухосных теплушках тысячи и тысячи штрафников, набранных из освобожденных немецких лагерей.

Глухо стуча колесами на стыках рельсов, поезд неспешно пересекал обширную территорию Центральной Европы. За прошедшее время здесь очень многое изменилось и теперь выглядело совсем не так, как когда-то запомнилось Григорию. Тогда все было так, словно на всей Земле давно и прочно царит безраздельный мир. Лишь на обратном пути домой он увидел ужасающие следы Второй мировой.

Только теперь эта «кровавая баня» планетарного масштаба добралась и сюда, в хорошо обжитую, густонаселенную Европу. Наконец-то она докатилась и до милых, уютных городков и деревень, некогда щеголявших чистотой, опрятностью и невероятной ухоженностью. И вот сейчас, спустя три года, на территории Германии и Польши были повсюду видны следы ожесточенных бомбежек и массированных артобстрелов. Некоторые населенные пункты оказались сожжены почти полностью.

Григория безмерно печалил вид прекрасных поселений, разрушенных жуткой войной практически до основания. Но кто был в этом во всем виноват? Проклятые восточные варвары? Скифы, которые ни с того ни с сего кинулись грабить благополучную Европу? Или Божий суд? Сидели бы тевтонцы у себя дома и горя не знали. Так ведь нет! Понадобились им чужие земли! Вот и решили напасть на соседей. Сожрали одного, другого, третьего. Дошла очередь и до России. Меж тем еще великий князь Александр Невский предупреждал надменный Запад: «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет».