Пардес - Дэвид Хоупен

Баллинджер откинула голову и пронзительно рассмеялась.

– Великолепно, надо будет записать и включить в руководство по выбору колледжа, я как раз сейчас работаю над ним. Ну да ладно. Отвечу на ваш вопрос, миссис Иден: я говорила Ари, что нужно выбирать колледж, куда есть шанс поступить.

– То есть о Плюще не может быть и речи? – Мама не сумела скрыть разочарования. – Ни об одном из них?

У меня упало сердце, мне было жаль себя.

Миссис Баллинджер выдавила сочувственную улыбку и тут же покровительственно откашлялась.

– Поступление – лотерея. Никогда не угадаешь. Я двадцать лет этим занимаюсь, всякое повидала.

– Ясно. – Мама уставилась на устланный ковром пол.

– Опыт родителей может помочь. Где вы учились?

– Ну, – неловко начала мама, – сначала в Барнарде.

– Отлично.

– Но потом перевелась.

– Куда?

– В Стерн-колледж.

– Да, Ари это вряд ли поможет.

– Но я получила диплом Тичерс-колледжа – может, это поможет?

– Если честно, вряд ли. – Миссис Баллинджер зашелестела бумагами. – А вы, мистер Иден?

Отец воззрился на нее с неуместным пренебрежением, как будто именно миссис Баллинджер заморочила голову его сыну вредоносными светскими устремлениями.

– В ешиве.

– В университете Иешива? Отличный вариант, обязательно надо попробовать.

– Нет. Я сначала учился в ешиве.

– О. А потом?

– В Куинсе.

– Окей, я поняла. – Она пододвинула ему лист бумаги. – Я приготовила для вас список, посмотрите. Я разбила вузы по категориям – уровень, возможности, безопасность. Иешива-университет. Новая школа. Бруклинский колледж. Барух[164].

У меня упало сердце.

– Еще хочу вам сказать, что прекрасно понимаю, как ортодоксальному еврею трудно выбрать колледж. Найти правильный кампус с кошерным питанием, богослужениями, общественной жизнью и возможностями для шаббата – в общем, чтобы полный набор. Не сомневайтесь, я давно этим занимаюсь и постараюсь помочь.

– Да, хорошо, спасибо вам еще раз, – проговорил я вежливо и немного растерянно. Я представил, как рассмеялся бы Оливер или кто-то подобный ему, если бы ему рассказали, как собрать миньян в кампусе. Потом я вообразил себе мир, в котором сообщаю родителям, что буду учиться в далеких краях, где невозможно соблюдать кашрут. Их реакцию мне представить не удалось. – Я благодарен вам.

– Не за что совершенно, – весело ответила миссис Баллинджер. – И последнее. Ты посещаешь Адама Бирмана? Как проходят занятия? Продуктивно?

– Да, ходит по воскресеньям два раза в месяц, – подтвердила мама.

– Да, в целом продуктивно, – соврал я. Толку от Бирмана было чуть, в последнее наше занятие он потащил меня за бейглами. (“Перемена обстановки порой увеличивает продуктивность, – объяснил он. – К тому же я голоден как черт”.)

– Прекрасно. Я хочу, чтобы в ноябре ты сдал тест.

Я поднялся, чтобы уйти:

– Конечно.

– Чудесный у вас мальчик, мистер и миссис Иден, – неубедительно проговорила миссис Баллинджер и отпустила нас, чтобы принять следующую семью.

* * *

Список меня смутил. Я и не рассчитывал, что добьюсь больших успехов в учебе. По сути, до сего дня я не задумывался о высшем образовании. И все же меня не отпускало разочарование. Я понимал, что с друзьями мне не тягаться: Амир нацелился по примеру деда поступить в МТИ, Ноах заигрывал с вербовщиками спортсменов для Северо-Западного университета[165], где некогда гонял по полю и беговой дорожке его отец, Эван мог выбирать любой колледж, какой пожелает. Не то чтобы мне не нравились университеты, предложенные миссис Баллинджер, ведь о большинстве из них я даже не слышал. Мне не давала покоя мысль, что тем все и кончится: один-единственный год будоражащих, ярких надежд – и неминуемое возвращение к прежней жизни: юркну в свою старую комнатушку в Бруклине, размером с платяной шкаф, вновь сойдусь с Шимоном Леви и постепенно превращусь в собственного отца. Мысль о том, что я изведал жизнь, о которой мечтал – теперь я это понял, – лишь для того, чтобы вынужденно отказаться от нее, была невыносима.

Так я провел остаток каникул: необъяснимо раздавленный перспективами высшего образования, без конца вспоминал тот вечер с Софией и вполсилы делал уроки. У нас была пара неудачных тренировок, один раз я встретился с Бирманом, тот посмеялся надо мной из-за того, что я соблюдаю Суккот (“То есть ты хочешь сказать, что веришь, будто Господь явился нашим праотцам и велел им трясти ветками?”[166]), и дал мне подробный тренировочный тест, который я выполнил не очень-то хорошо. Вернувшись домой, я сообщил маме, какие оценки, скорее всего, получу. Впервые за долгое время она обняла меня, пряча сочувственный взгляд. Все равно ты самый умный из всех, кого я знаю, не размыкая объятий, сказала мне мама.

* * *

В первый день после каникул на занятии по Танаху в дверь легонько постучали. Рабби Фельдман на полуслове прервал разъяснение, почему мы на Песах читаем у Иехезкеля о долине иссоших костей. На пороге стоял рабби Блум.

– Прошу прощения, рабби. – Он деловито откашлялся. – Мне ненадолго нужны три ваших ученика. Мистер Дэвис, мистер Самсон и мистер Старк, будьте добры, на два слова.

Я заметил в окно, как София меряет шагами коридор. Дэвис и Амир с мрачным видом вывалились из класса. Эван шел последним, по лицу его блуждала ликующая улыбка, при этом он старался не встречаться взглядом с Софией. Нас охватила странная тревога и не исчезла даже после того, как кандидаты скрылись из виду.

Чуть погодя дверь вновь отворилась. Вошел ошарашенный Дэвис, руки в карманах твидового пальто. За ним понурый Амир.

– Где Эв? – пискнул Оливер.

– Тишина, Беллоу! – рявкнул рабби Фельдман – скорее, по привычке, чем с досады. Вид у него тоже был недоуменный.

Эван вернулся под самый конец урока, темно-синие глаза его полыхали. Прозвенел звонок, никто не тронулся с места. Рабби Фельдман медлил, перекладывал свои заметки. Наконец, справившись с любопытством, кивнул и оставил нас одних.

– Ну? – нарушил молчание Оливер. – Кто-нибудь удосужится объяснить нам, что случилось?

Эван закинул рюкзак на плечо и решительно направился к двери.

– Она победила, – бросил он и вышел из класса.

* * *

– Неужели ты правда думаешь, он это подстроил? – с сомнением спросил Ноах. Мы сидели на балконе, под растрепанным лиловым небом. Моросил дождь.

– Совершенно невозможно, – весело заметил Оливер. – Блум слишком тебя любит.

– Я вот не пойму, чему вы удивляетесь. – Амир притворялся, будто получил сообщение, вертел телефон между коленями и снова смотрел на экран. – Или вы полагали, Эван Старк способен признать поражение?

Эван, чуть успокоясь, вытянул ноги, пожал плечами:

– Меня не переубедить.

– Но какие у тебя доказательства? – спросил Ноах.

– Я знаю, как действует Блум, – сказал Эван. – Я прочел это между строк.

– Ладно тебе, – буркнул Амир. – Мы с Дэвисом и Софией тоже там были. Он ничего не сказал.

– Были, – ответил Эван, –