Возвращение домой - Александра Турлякова

Он развернулся на месте, худой, узкоплечий и чуть сутулый, и вышел из комнаты. Краем уха ещё успел услышать зловещий шёпот лейтенанта:

— Вы пожалеете… Ещё пожалеете…

"Пошёл к чёрту!" — пожелал ему в ответ Дюпрейн про себя.

* * *

Сержант Торнтон, как тень, скользил по затихшей казарме. Не спал, почему-то, а ведь отбой уже давно дали. Он, видимо, был в курсе всего, так как принёс с собой ботинки. Высокие, со шнуровкой и с толстой подошвой. Но на ноге почти невесомые, удобные и как раз по размеру.

Постукивая поочерёдно каблуком и носком, словно проверяя обувь на себе, Джейк с жалостью глянул на привычные сапоги. Начищенные ещё перед сном, они ждали возле тумбочки. Кто же знал, что не пригодятся?

— Не положено, — произнёс сержант, заметив этот взгляд. Джейк поднялся, расправил форму, подтянул пояс и поправил пряжку, потом взял с тумбочки кепку, военную, под цвет комбинезона. Такие полагались только офицерам для их боевой формы. Даже здесь и то не так, как привык. Не берет всё же… Но не положено.

Сержант, терпеливо ждавший солдата, пошёл первым. Джейк шёл следом, ступал неслышно, остановился лишь возле кровати Криса Нэру. До побудки ещё больше часа — самое драгоценное время для сна. Крис спал, натянув одеяло до самого подбородка, он ещё ничего не знает. Ничего!

Щемящая боль перехватила дыхание. Джейк шагнул вперёд, на ходу сглатывая подкативший комок беззвучных сухих слёз. Что-то внутреннее, наверное, шестое чувство, подсказывало, что он видит всё в последний раз. Нет! Джейк отогнал прочь эту мысль, но глаза сами натыкались на знакомые памятные детали. Вот пятно сбитой краски на панели возле двери в умывальник. Это они подрались как-то: Колинская шайка против Джейка. Тогда кто-то из них дневалил, вот и попытался ударить шваброй, но промахнулся. Вот отломанные куски на полу из кафеля. В них, в этих ямках, обычно оставляли воду во время уборки, ленились собрать лишний раз шваброй, а сержант потом ругался по утрам перед всем строем. Полуоторванная ручка на входной двери. Эту дверь, кстати, если сержанта не было рядом, открывали только пинками. А вот и скамеечка под деревом, и вытоптанный газон, где они собирали окурки руками после обеденного перерыва. Неряшливость перед казармой просто выводила Барклифа из себя…

Всё знакомое, ставшее родным за месяц. А ведь он даже и не думал, что сможет привыкнуть к этой жизни. А теперь вот понимал, что не увидит ничего этого больше… И потому тоскливо как-то на душе…

Казарма! Старый барак… Джейк в последний раз обернулся на это ненавистное раньше строение. Здесь — именно здесь! — оставался большой и самый важный кусок его жизни. Особенно важный потому, что здесь оставался Крис, и все ребята, даже этот Колин. Все они оставили в памяти и в душе такой след, который не вытравить даже с кровью… И Барклиф! Для этого человека в душе особая ячейка приготовлена. Его так просто не забыть, его и понять-то сложно с первого раза, все его поступки и суждения…

Они даже в это последнее утро, раннее, холодное, умудрились столкнуться в коридоре комендатуры.

— Будь осторожен, рядовой! — произнёс Барклиф с какой-то усталой улыбкой. — Очень осторожен…

Джейк не понял, о чём он, о предстоящей операции он сам ещё не думал, не знал многого и не всё понял из объяснений капитана, но по старой привычке ответил:

— Слушаюсь, господин лейтенант!

— И сделай ты лицо попроще! Видеть не могу… Противно аж! — Барклиф поморщился, как от зубной боли. Голос его был усталым и тихим. Явно, не выспался! Зачем же встал тогда так рано? Проводить, что ли? Не похоже это на него. — Не человек, а машина какая-то… Гвардеец, одним словом!..

Джейк невольно улыбнулся. Каким бы сердитым и строгим ни казался лейтенант, в памяти он всё равно останется тем, вчерашним, отчаянным и почти беспомощным, когда раскрыл вдруг всю душу перед подчинённым. Этого Джейк уже никогда не забудет.

Барклиф, видимо, догадался, о чём думает в эту минуту рядовой, рассердился не на шутку:

— Если бы не то, что тебе предстоит, я бы ни слова тебе не сказал, рядовой. Не забывай об этом… А теперь иди! Тебя уже ждут…

Барклиф уже сделал несколько шагов по коридору, когда Джейк окликнул:

— Господин лейтенант!

Тот медленно развернулся с вопросом во взгляде: "Чего ещё?" Джейк стоял прямо перед ним, подошёл бесшумно, и спросил, не дожидаясь разрешения:

— Господин лейтенант, а как наши ребята после обстрела? Много…? — голос его сорвался, но в вопрошающем взгляде отчётливо прочиталась тщательно скрываемая боль ожидания и страх перед ответом. Это был уже другой Джейк, незнакомый Барклифу, способный переживать, сострадать, бояться за товарищей.

— Нет! — голос Барклифа был резким и даже недовольным. Или просто показалось? Пойди теперь, разберись! — В нашей бригаде погибших нет. Нам единственным так повезло…

— А Эши? Эши Арнольд? — вопрос вырвался сам против воли. А перед глазами вновь встала та жуткая картинка…

— Он ранен… сейчас в лазарете. Ему повезло, он был в бронежилете…

"Слава Богу!" — Джейк вздохнул с облегчением, даже улыбнулся и не стал скрывать своей радости. А Барклиф лицом посуровел, глазами сверкнул:

— Глупый ты мальчишка! О себе надо думать! — "Перевоспитал, чёрт возьми, на свою голову!" — О своей шкуре! Тебе же меньше их всех повезло! Даже этот Эши счастливчик по сравнению с тобой. Хотя… — он сам оборвал себя на полуслове. — Что толку? За тебя всё уже решили…

Джейк нахмурился, даже растерялся немного, не понял, о чём речь, но Барклиф больше ничего не добавил, отвернулся и пошёл прочь по коридору, а Джейк стоял и смотрел ему в спину.

* * *

Дюпрейн с верхней ступеньки крыльца оглядел свою небольшую команду. Всего четверо! Лица их в предрассветных сумерках разглядеть было сложно, но Дюпрейн уже узнавал каждого. Вот эти двое, справа, Тайлер и Алмаар — одного роста и одной комплекции. Они и похожи, как братья: светловолосые и синеглазые. Двое других — ребята пониже, поменьше. Один — смуглый, быстроглазый, по-кошачьи ловкий, это Марио Моретти. Ещё один, четвёртый, — Ричард Кордуэлл, самый низкорослый в четвёрке, самый маленький, даже хрупкий по-мальчишески, но при этом самый выносливый во второй бригаде.

Дюпрейн знал их всех в объёме личных дел, и, конечно, этого было мало. Следовало бы с каждым лично побеседовать, расспросить, дело-то предстояло трудное, да ещё и в тылу врага. Здесь нужно знать, на кого полагаешься, знать силы и возможности каждого… Придётся по ходу дела. Времени на более тщательную подготовку дали очень мало, будем притираться друг к другу по ходу… А каждый парень при этом, как кот в мешке. Чего ждать от них?

При виде капитана они все подтянулись, замерли, только кто-то лязгнул автоматом, поправляя ремень на плече. Дюпрейн, легко перескакивая через ступеньки, сбежал вниз, остановился перед своими ребятами, смерил каждого ещё раз строгим, придирчивым взглядом. Путь предстоял неблизкий, всё должно быть отработано до мелочей, ничего нельзя забыть, упустить из виду: винить потом будет некого. О рюкзаках он не беспокоился, так как сам занимался их укладкой, а вот с остальным…

Так, для начала их нужно подготовить, провести, как говорится, вводный инструктаж, ввести в курс дела.

— Значит так, бойцы! — остановился напротив Джейка, заложил руки за спину, глянул вправо-влево и остановил взгляд на лице рядового Тайлера. Тот был ростом повыше и, не мигая, смотрел поверх головы, неподвижный, как кусок камня. Даже неприятно как-то стало. Неужели боится, или знает что? Разговаривали же они там, в коридоре, с Барклифом о чём-то! Вдруг проболтался этот лейтенант?! — Так, значит… — повторил снова, чувствуя, что пауза несколько затянулась, но мысль и решительные слова для такого случая вдруг делись куда-то, и это разозлило Дюпрейна, он не привык чувствовать собственную несобранность, неготовность, нерешительность. В себе не любил, и в других — тоже! — На нас с вами возложена огромная ответственность и важное дело — защита государственной собственности от посягательств врага! Вобщем-то, даже не сама защита, а её подготовка… Подготовить объект, титановый рудник, к подходу нашего десанта, оборудовать огневую позицию, разведать обстановку, принять оборону, в случае чего… Дело сложное, скажу сразу, и очень опасное, так как от рудника до ближайшего сионийского города, до Флорены, километров пятнадцать, может, меньше. Следовательно, мы можем оказаться в тылу противника. Почему можем? — Дюпрейн посмотрел на каждого из своих солдат прищуренными внимательными глазами: "Нет! Вроде пока не боятся…"- Война объявлена, военные силы противника могут выдвинуться в любую минуту; они уже подтянулись к границе, а вчера бомбили наш город… Сами понимаете, линия фронта будет, как живая, меняться каждый час… А мы… мы должны, не взирая ни на что, выполнить свою задачу. И быть готовыми к бою…