Великое заклятие - Дэвид Геммел

— Хорошо опять почувствовать голод, — сказал один из воинов, снимая шлем. Под белыми волосами открылось широкое лицо с безгубым ртом и холодными серыми глазами.

— Угощайтесь же. — Повелитель демонов снова поднял руки. На этот раз из них заструился красный туман. Воин раскрыл рот, обнажив длинные загнутые клыки, и стал поглощать его. Остальные, сняв шлемы, последовали его примеру. По мере насыщения их бледные лица багровели, а серые глаза наливались густой краснотой.

— Довольно, брат мой, — сказал наконец первый. — Наслаждение слишком велико после столь долгого перерыва. — Он повалился на кушетку, вытянув длинные, одетые в броню руки и ноги.

— Долгое ожидание близится к концу, — опустив руки, сказал повелитель демонов. — Скоро наш час настанет.

Остальные воины молча заняли места на стульях и креслах.

— Чего ты потребуешь от нас, Анхарат?

— В горах, к югу отсюда, находится женщина, которая носит ребенка от Сканды. Он скоро родится, и вы должны принести его мне. Заклятие Троих следует завершить до прихода Кровавой Луны.

— Хорошо ли эту женщину охраняют?

— С ней восемь человек, но только четверо из них воины, а трое из этих четырех старики.

— При всем уважении к тебе, брат, для нас это унизительно. Мы здесь все Воители, и руки наши обагрены кровью тысяч. В свое время мы лакомились душами принцев.

— Я отнюдь не желал оскорблять креакинов, но если мы не получим этого младенца, то распростимся с надеждой еще на четыре тысячи лет. Вы предпочли бы, чтобы я доверил эту задачу энтукку?

— Ты мудр, Анхарат, а я сказал, не подумав. — Воин сжал руку в кулак. — Хорошо снова осязать свою плоть, и дышать воздухом, и есть. — Налитые кровью глаза оглядели фигуру Маликады. — Скоро ли ты сбросишь с себя эту гниющую оболочку? Вид ее оскорбляет взор.

— Когда жертвоприношение завершится. До той поры мне придется терпеть это гнусное обличье.

Воздух вокруг Анхарата замерцал, и многочисленные голоса, прошелестев что-то, смолкли.

— Как извращена человеческая натура! Я приказал своему офицеру отдыхать в его покоях, а он убегает из города с намерением спасти королеву и ее дитя. Насколько я понял, он побывал в некой таверне и поговорил с неким священником.

— Он знаком с магией, этот офицер?

— Не думаю.

— Почему ж тогда энтукку его не схватили?

— Таверна, в которой он был, защищена древними чарами, но это не столь важно. Он доставит вам некоторое удовольствие, поскольку бьется на мечах лучше всех в этой стране. Зовут его Антикас Кариос, и его еще никто не побеждал в единоборстве.

— Я убью его медленно, чтобы насладиться его ужасом в полной мере.

— Среди тех четверых есть еще один, с кем следует считаться — Ногуста. Он последний в роду Эмшараса.

Услышав это имя, воин сощурился, остальные тоже напряглись.

— Я отдал бы вечность за то, чтобы найти душу предателя Эмшараса. Я заставил бы ее страдать тысячу лет, и даже это не было бы достаточно суровой карой. Как вышло, что один из его потомков еще жив?

— Он носит на себе Последний Талисман. Некоторое время назад один мой приверженец натравил толпу на него и его семью. Ночь была славная, до краев полная ужасом, однако его в ту пору дома не оказалось. Я много раз пытался умертвить его, но Талисман его ограждает. Поэтому к нему следует относиться с осторожностью.

— Он — один из тех стариков, что охраняет женщину?

— Да.

— Не нравится мне это, Анхарат. Это не совпадение.

— Верно, не совпадение. Но разве то, что неприятель вынужден полагаться на трех жалких стариков, не обличает его слабости? Все его служители в этом городе убиты, кроме одного, его храмы покинуты, его воинство разгромлено. В этом мире он больше ничего не значит — и потому этот мир перейдет к нам еще до Кровавой Луны.

— Далеко ли до той таверны?

— Недалеко.

Воин встал и надел шлем.

— Тогда я пойду и полакомлюсь сердцем того священника.

— Чары сильны, — предупредил Анхарат. Воин в ответ засмеялся:

— Чары, способные отразить энтукку, для креакина — что пчелиные укусы. Сколько там еще человек?

— Только двое.

Воин сделал знак двум своим товарищам, и они поднялись.

— Молоко энтукку приятно на вкус, но человеческая плоть слаще.

Заднее колесо наткнулось на камень, и повозку тряхнуло, Коналин попытался подать усталых лошадей назад, но они не двинулись с места. Зубр, громко ругаясь, слез и ухватился за спицы.

— Подхлестни-ка их! — Коналин щелкнул кнутом, и кони рванули вперед. Зубр в тот же миг налег на колесо, и повозка переехала через камень. Силача, который растянулся в грязи, едва не задело.

Все женщины, кроме Аксианы, расхохотались, когда он встал с перемазанным лицом.

— Это не смешно! — рявкнул он.

— С моего места — так очень смешно, — возразила Ульменета.

Зубр опять ругнулся и пошел назад к Кебре, державшего под уздцы его коня.

— Дорога слишком узка, — сказал он, садясь в седло. — Мне сдается, мы сегодня и двенадцати миль не проехали, а лошади уже из сил выбились.

— Ногуста сказал, мы сменим их, как только выберемся на ровное место.

Зубр, по-прежнему недовольный, оглянулся на запасных коней, взятых у павших в схватке солдат.

— Это кавалерийские лошади. Они не созданы, чтобы ходить в упряжке, и легко устают. Погляди на них! Их загоняли еще до того, как они нам достались. Они тоже не потянут.

Кебра знал, что это правда. Лошади у них устали, и скоро придется дать им отдых.

— Ладно, поехали, — сказал он.

Повозка, преодолев наконец долгий подъем, выехала из леса. Далеко на юге виднелась сверкающая лента Мендеи, за ней возвышались горы, увенчанные облаками и снегом.

— Засветло нам до реки не добраться, — сказал Кебра,

— Я бы довез проклятущую колымагу быстрее, чем эти клячи.

— Что-то ты в неважном настроении сегодня.

— Все из-за паскудной лошади. Я вверх, а она вниз, я вниз, а она вверх. Играет на моей заднице, как на барабане.

На этот раз смехом залилась маленькая Суфия, повторяя:

— Задница, как барабан! Задница, как барабан!

Ульменета мягко пожурила ее, сама не сдержав улыбки.

— Ты бери вожжи, а я сяду на твоего коня, — предложил Коналин.

— По рукам! — радостно вскричал Зубр. — Видит Небо, наездник из меня аховый.

На дороге показался Дагориан.

— Еще миля, и станет пошире. Будет даже кусок мощеной дороги. Там, конечно, тоже все заросло, но авось несколько миль наверстаем.

— Ух, хорошо, — промолвил Зубр, усаживаясь на застланные одеялом козлы.

Кебра, заметив, что парню трудно достать до стремени, подал ему руку, но Коналин отверг его помощь и взгромоздился на коня сам. Кебра спешился и отладил стремена ему по росту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});