Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, это почерк Верди. Но кто же утверждает, что маэстро, перед тем как сдать в печать партитуры деревенского попика, не переписывает их своей рукой? Ведь этого требует простая осторожность. Сассароли сдавленным смешком приветствовал свою новую выдумку и тотчас же заставил себя поверить в нее.
Непринужденность и сила были в осанке маэстро, когда он встал перед сидящим, и тому пришлось скрепя сердце смотреть снизу вверх.
В разговоре со своими противниками, к каковым Верди причислял театральных директоров, издателей, певцов, арендаторов и адвокатов, он имел обыкновение стоять, а их усаживал. То была бессознательная военная хитрость – игра на превосходстве. Маэстро не терпел, чтоб его лицо находилось на одном уровне с лицом такого собеседника.
– Что привело вас ко мне, маэстро Сассароли?
– Я… – Посетитель что-то бормотал запинаясь. Проклятый заставил его оробеть!
– Вы, маэстро Сассароли, прислали мне этот памфлет? Вы, выходит, издатель, не так ли?
– Почему вы спрашиваете?
– Да так, я думал, что вы композитор?
– Я композитор! Композитор!
Сидящий зацарапал пальцами по креслу и притопнул ногой, Стоящий спокойно, без особого ударения сказал:
– Но такого рода гнусное сочинительство недостойно истинного музыканта.
– Вы, вы, вы говорите о достойном и о недостойном!
Вспышка ярости помогла Сассароли освободиться от скованности. Он вскочил и закаркал:
– Я не позволю сильным затыкать мне рот! Я пролью свет на истину. И прежде всего я сорву маску с вашего лица. Для этого мое гнусное сочинительство окажется достаточно достойным. Я очищу авгиевы конюшни музыки!
Верди становился все любезнее.
– И что же вы мне ставите в укор, маэстро Сассароли?
– Вы с самого первого шага подкупили прессу. Еще успех вашего «Набукко» был подстроен заранее. Ваш тесть, богатей Барецци, которого вы удачно с расчетом подыскали, ссужал вас деньгами на ваши разные махинации. Вы день и ночь кутили с критиками, предлагали им такую высокую оплату, какая была не под силу прочим маэстро. Вы всюду пролезали вперед, годами держали импресарио Марелли за каменной стеной, всеми правдами и неправдами проваливали чужие партитуры, упорно осаждали парижских оперных заправил, и таким благородным путем вы добыли себе так называемую мировую славу. И это еще, вероятно, не все… Но есть на свете мститель, и, может быть, не один…
Сассароли должен был прервать свою обвинительную речь, чтобы всосать и проглотить поток слюны, густыми нитями повисшей на его губах. Маэстро из вежливости не заметил комичность положения своего преследователя. Он даже немного помедлил с ответом.
– Часть этих обвинений известна мне со вчерашнего вечера, так как я прочитал вашу книжечку. Могу ли я спросить, маэстро Сассароли, как обстоит у вас дело с доказательствами?
– Терпение, сударь! Большинство доказательств у меня в руках – прекрасные доказательства, замечательные доказательства! Я только жду, когда мозаика этих доказательств сложится в законченную картину!
– В таком случае с вашей стороны крайне неосторожно предостерегать меня этим вашим визитом.
– Предостережение вам не поможет. Ах, какая отрада для меня хоть однажды вам, баловню счастья, сказать правду в лицо!
– Это еще не вся правда. Вы скрыли от меня одну из причин вашего гнева.
– Вы не сами пишете ваши вещи!!
– О! Маэстро Сассароли, я не допустил бы мысли, что вы в свое время бросили вызов плагиатору!
– Доказательство еще появится!
– Возможно! Но в вашем «Алхимике» много говорится об одном обстоятельстве, которое сейчас вам угодно замалчивать. Там вы на каждой странице упрекаете меня в том, что я интригами закрываю вам доступ к сцене!
– Ясно! Только интригами, а не истинной ценностью вашего творчества вы закрываете дорогу для моих опер. Насилием, коварством, происками господ Рикорди, ваших музыкальных маклеров! Вам страшен мой верный успех!
– А что, если я не знаю ни одной вашей ноты?
– Господин Верди, кому же не известно, кто был любимым учеником Саверно Меркаданте!
– Гм! И вы полагаете, моя власть, лежащая вне искусства, простирается так далеко, что смогла пресечь вашу карьеру?
– Да, ваша власть! Я убежден, ваша власть и ничто другое!
– Если я кажусь вам таким могущественным, почему вы не попробовали обратить эту силу в пользу ваших опер?
– То есть как?
– Чем злобствовать и нападать на меня, почему вы не пришли ко мне, не попросили: «Маэстро Верди, помогите мне!»
– Вас, вас просить?
На лице Верди отразилось серьезное раздумье.
– Если моя музыка виной тому, что ваша не находит публики, я с удовольствием посодействовал бы постановке какой-нибудь вашей оперы.
Сассароли безмолвно глядел в пространство. Он еще не понимал, к чему клонит противник. Маэстро сделал несколько шагов, как бы совещаясь с самим собой.
– В конце концов трудами долгой жизни я заработал право, чтобы по моему указанию хорошая опера даровитого маэстро была поставлена в Ла Скала.
Когда Сассароли услышал слово «Ла Скала», его до костей прохватил озноб. Ла Скала! Последняя, высшая цель каждой мелодрамы! Ла Скала! Наряду с парижской Opéra – единственный источник музыкальной славы! Мир комнаты и мир за окнами зашатались перед ним в бурной качке. Как с бешеным шумом на полном ходу заторможенный экспресс, вздыбилась каждым нервом вся природа клеветника. Противник в своем духовном превосходстве сумел незаметно подчинить ситуацию своей воле. Все недействительное, кляузное, нездоровое должно отступить. Неумолимо раскроется правота другого. Помещик из Сант Агаты, прижимистый в сделках, дальновидный в замыслах, раз ухватив, крепко держал свою жертву в когтях:
– Что ж, маэстро Сассароли, есть у вас новая опера?
Захолустный композитор молчал. Маэстро был все так же вежлив:
– Вы, может быть, присядете?
Не противясь, человек сник в желательное положение покорности. Маэстро подошел ближе.
– Как я понимаю, у вас, маэстро Сассароли, есть опера, которая ждет постановки.
Сассароли овладел собой. Он метнул в стоящего мрачный взгляд аскетического презрения.
– У меня не одна, у меня много опер, настолько своеобразных, что их судьба ясна. Впрочем, я твердо решил не подвергать их суду современников. Я отказался от их постановки.
– Тогда вопрос исчерпан!
Маэстро резко оборвал свою мысль. Оно выразилось и внешне, это внутреннее движение, за которым Сассароли страстно следил. Еле выговаривал слова, пасквилянт переспросил:
– Исчерпан? Как это?
– На известных условиях я, пожалуй, мог бы вам посодействовать.
– Посо-дей-ствовать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Литературные тайны Петербурга. Писатели, судьбы, книги - Владимир Викторович Малышев - Биографии и Мемуары / Исторические приключения
- Верди - Джузеппе Тароцци - Биографии и Мемуары
- Фридрих Ницше в зеркале его творчества - Лу Андреас-Саломе - Биографии и Мемуары
- Идея истории - Робин Коллингвуд - Биографии и Мемуары
- Гончаров без глянца - Павел Фокин - Биографии и Мемуары
- Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Как мы пережили войну. Народные истории - Коллектив авторов - Биографии и Мемуары
- Пожирательница гениев - Мизиа Серт - Биографии и Мемуары
- Страсти по опере - Любовь Юрьевна Казарновская - Биографии и Мемуары / Музыка, музыканты / Театр
- Великие евреи. 100 прославленных имен - Ирина Мудрова - Биографии и Мемуары