Высокие отношения - Михаил Рагимов

от настоятеля, упер руки в бока, — Меньше будет марать пергамент своими бреднями! Все чернила извел, паскудник!

Отец Вертекс тяжело вздохнул. Погрозил привратнику — но не всерьез. Брату Ланцотти, по справедливости, давным-давно надо было руки переломать, что уж тут. А то все пишет и пишет, подворовывая пергамент из библиотеки. Выдумал же несусветное — сочиняет о похождениях самого себя, перенесшегося на множество лет назад, и попадающего то в Старого Императора, то в его генералов! И, как Кэлпи пронюхал — даже в наложниц Старого Императора! Подвиги во имя веры и Империи, всех врагов безжалостною рукою к порядку… Умывался бы хоть раз в день, а то в спасители Отечества метит!

Настоятель снова вздохнул:

— Рассказывайте, что стряслось.

— И без сказок про тьмочисленные полчища людоловов, коих вы побивали! — тут же, несколько не тактично влез брат Кэлпи.

Муло, очевидно, с этого и собиравшийся начать свой рассказ, поперхнулся.

— Девушку положи на пол, и рассказывай. Брат Кэлпи постарается тебя не перебивать даже в малости. Ведь постарается?

— Если забрехиваться не начнет, — тихонько буркнул привратник.

Брат Муло положил беспамятную рыжую на пол — к ней тут же, огромным червяком пополз парень, расшибая коленки о торчащие края плит. Настоятель поднял ладонь, останавливая пинок.

— Не стоит. Забота о ближнем в крови даже у самых последних отбросов. Ну так что?

— Люди прибежали, — начал Муло, косясь на злоязыкого Кэлпи. — Наши люди, из Кампи. Ну тогда, позавчера еще, да.

— Я помню, что произошло позавчера, — терпеливо произнес настоятель. — И именно по моему приказу, вы отправились выяснить на месте, сколь велики грехи нечестивого рыцаря Руэ.

— Ну да, я же так и говорю, что позавчера! — закивал Муло.

Брат Кэлпи начал загибать пальцы по одному. На левой руке, на правой… Способ подсказал давным-давно, еще в позапрошлой жизни, мудрый сержант Мигеле Карритавито по прозвищу Мапаче. Мол, возникнет у тебя острое и горячее желание оторвать дураку голову, а после руки и ноги, то не спеши! Торопливость хороша только в двух случаях — когда ловишь блох, и когда уестествляешь супружницу командира. А с дураками лучше промедлить. Ибо забьешь козла, а отвечать как за человека! Загни пальцы на руках по очереди, а после — разогни. Как раз успеешь продраться сквозь кровавую мглу, туманящую взор. И из жопы перестанет валить пар, пугающий людей окрест. И поймешь, что лучше нож не доставать, ибо Пантократор и так дурака наказал, нечего об него даже ноги пачкать!

— Ну вот… Позавчера мы в Кампи наведались. Все обсмотрели…

— И узрели хуй! — не выдержал Кэлпи. Подвел его способ! Очевидно, мудрый сержант не сталкивался с настолько тугодумными кретинами, способными единственную фразу словно клещами из себя вытягивать! Иначе посоветовал бы еще и «ножные» пальцы в ход пускать.

— Брат Кэлпи! — повернувшись к сквернослову, взъярился отец Вертекс. — Исчезни с глаз моих!

Привратник поступил точно, как настоятель приказал — сделал шаг назад, встав за спиной настоятеля. Тот обернулся, снова вздохнул, но ничего не сказал — знал, что бывший солдат упрям как стадо ослов. Опять же, взор не закрывает — приказ выполнил, не подкопаешься!

— Все обсмотрели в Капми. Ужаснулись ужасам, открывшимся нашим взорам! После чего, оказав посильную помощь страждущим… — на этот раз, уже довольно гладко затоковал Муло, стараясь не глядеть на кислую рожу брата Кэлпи, — я решил наведаться еще и в Касеррио. Хутор тот всего в полулиге, отчего бы и не наведаться?

— Особливо, когда безотказная Анита ждет… — одними губами произнес зловредный брат Кэлпи, да будут прокляты его годы!

— Ну и вот, — от смущения Муло сбился. — И в Касеррио, на хуторе, этих… Ну нашли, да.

— Это я уже понял, что они на вас не по дороге напали, и под ноги из кустов не вывалились, — кивнул Вертекст. — Где нашли? И как?

— Они в сарае спали. Совсем рядом с колодцем, у которого тамошних порубили! Нагребли сена какого-то, и спали. У них еще арбалет нашли! И кинжалы!

— И хуй! — тихонечко подсказал Кэлпи, зная, что тугоухий отец Вертекс шепот не разберет. — Которым тебя в детстве по лбу стукнули!

— Да иди ты к бесам, Кэлпи! — крикнул оскорбленный Муло. — Тебя мать стоя рожала!

— Как дети, как дети, — обхватил руками голову Вертекс, — за какие грехи мне это⁉

Кэлпи приставил палец к губам, мол, понял, осознал, стыдиться, и непременно заткнется.

Муло повертел головой и продолжил.

— Спали рядом с трупами убитыми они! И даже не попытались их похоронить, как поступили бы люди праведные! И арбалет у них! И ножи у всех! И одежка вся бандитская! И вся в крови! С дырками!

— То есть, ты не предположил, что одежду они могли у настоящих людоловов забрать?

— Тем более, тогда, они явные разбойники, раз даже людоловов сумели обобрать! Ишь, как зыркают! Звери!

Голубоволосая девица, тем временем, то ли окончательно замерзнув на ледяном камне, то ли просто сдавшись лихорадке, скрутилась, закатила глаза, засопела чуть слышно — будто мышонок. Точно, зверь…

Парень, судя по гримасам, отчаянно ругающийся, пытался встать на ноги, но связали его надежно…

— Я бы тоже зыркал, Панктократор свидетель! После такого-то обращения! Неудивительно! Поблагодарите, если они вас не успели проклясть! Этих двоих отнести в кладовку, которая яблочная. Туда же десяток одеял, жаровню с полумешком угля, кувшин воды и пустое ведро. Развязать и оставить. Сразу после общего обеда — отнести по двойной порции. Я к ним зайду ближе к ночи. Больную девицу — в лазарет. Туда же братьев Карнеро и Ланцотти. Все ясно?

— Зачем развязывать-то? — изумился брат Муло.

— Потому что ты, брат Муло — настоящий осел. А они — обычные путники, которым не повезло дважды. Сперва, когда наткнулись на разоренный хутор, а после — когда на них наткнулся ты.

На лице светловолосого Вертекс прочитал облегчение. Что ж, парень, чудеса случаются. Хоть и куда реже, чем стоило бы.

И настоящим чудом будет устоять пред натиском сиятельного рыцаря Руэ. С такими-то помощниками и врагов не надо…

А с рыжей надо будет поговорить отдельно. Принести извинения за дурость помощника, оплатить назначенную виру… Предложить пива, с солдатским мерком на дне…

Скоро пригодится каждый боец. Каждый!

* * *

— Птицы… — прошептала Ди внезапно.

— Что? — дернулся Йорж. За три дня путешествия он успел привыкнуть к постоянному молчанию спутницы. Это даже перестало раздражать. Почти.

— Птицы кружатся над степью, — указала женщина, махнув рукой. — Там, у горизонта. Видишь?

— Вижу, — присмотрелся Йорж. Действительно, десятка три ворон кружились над одной точкой. То ли ждали своей очереди, то ли внизу кто-то бродил, способный отпугнуть жадных и голодных падальщиков.

— Глянем?

— Зачем⁉

— А вдруг кто живой есть?..

Произошедшее в «Якоре» ее сильно изменило. Йорж искренне надеялся, что только согнуло, но не сломало.

— Ну кто там живой может быть. Там корова дохлая, или овца какая-нибудь, — сомнительно, что отговорка сработает, но вдруг? Так-то, он понимал, что если Ди попросит, то поедут. И он не в силах будет сопротивляться. Такие уж они, женщины, страшные!

— И все же…

— Да поехали, бесы вас всех подери! — неожиданно даже для себя гаркнул Йорж, дернул поводья. Лошадь негодующе заржала, но в траву с дороги съехала.

К месту, над которым вились вороны, путешественники добрались нескоро. Путь преграждали то непролазные заросли можжевельника и ежевики, то ручьи, обрамленные полями грязи, то кидались под ноги распаханные непонятно зачем узкие клинья земли, посреди все те же, вездесущих кустов…

— Что-то мне очень сомнительно, что здесь живые остались, — сморщил нос Йорж.

На обочине лежало три тела. Раздетые до нижнего белья. У одного нет затылка — размозжен крепким ударом. У второго дырка в спине, напротив печени. Кололи чем-то широким, похожим на чинкуэду или короткое копье городской стражи. Как убили третьего — не видно. Но вряд ли он умер от апоплексического удара или от старости. Тоже, наверное, ткнули копьем.

Под трупами натекло немного крови, но убивали их не здесь — видны борозды на тропе, показывающие, откуда их тащили по земле — ну и пятки грязные у всех троих — тащили, разув.

От трупов не воняло — свежие, не больше дня пролежали. По нынешнему холоду ощутимо вонять начнут дней через пять-шесть, не раньше. Птицы поклевали, разумеется, но не особо — не успели еще изуродовать тела. Лица, опять же, внизу, уткнуты в землю. Интересно, если перевернуть, найдутся знакомые?..

— Что с ними… случилось? — спросила Ди, натягивая шарф на нос.

— Их убили, — ответил циркач классическими словами.

— А как?

— Тебе действительно