Великолепная Ориноко - Жюль Верн

Что касается Жанны де Кермор, то конечно же она была глубоко тронута тем, что ее соотечественники, участие которых существенно увеличивало шансы на успех поисков, решились сопровождать ее до миссии Санта-Хуана, подвергая себя ради нее опасностям подобной экспедиции. Сердце ее было переполнено благодарностью тому, кто вырвал ее из рук смерти, а теперь хотел быть рядом с ней в течение всего путешествия.

— Друг мой, — сказала она сержанту Марсьялю, — да свершится воля Господня... Господь знает, что делает...

— Прежде чем благодарить его, я подожду конца! — пробурчал старый солдат и ушел в свой угол смущенный, как дядюшка, который потерял своего племянника.

Жак Эллок, естественно, заявил Жермену Патерну:

— Ты же понимаешь, мы не можем оставить мадемуазель де Кермор...

— Я понимаю все, мой дорогой Жак, и даже то, что, по твоему разумению, я никак не могу понимать! Ты полагал, что спасаешь юношу, а спас девушку, вот и все, и совершенно очевидно, что нам никак невозможно покинуть эту привлекательную особу...

— А ты считаешь, что я не сделал бы то же самое для Жана де Кермора? — возмутился Жак. — Что я позволил бы ему отправиться одному в это опасное плавание? Помочь ему — мой долг, наш долг, Жермен, мы должны быть с ним до конца...

— Конечно, черт побери, — с невозмутимым видом ответил Жермен.

А теперь мы поведаем читателю о том, что рассказала Жанна де Кермор своим соотечественникам.

Полковник де Кермор родился в 1829 году. В 1859 году он женился на креолке с острова Мартиника. Двое первых детей, родившихся от этого брака, умерли в раннем возрасте, еще до появления на свет Жанны. Родители долгое время оставались безутешны.

Благодаря своей храбрости, уму и талантам господин де Кермор быстро сделал блестящую карьеру. В сорок один год он уже был полковником. Во время битвы при Сольферино[112] полковник спас жизнь сержанту Марсьялю, и с тех пор тот был предан ему душой и телом. Позднее оба участвовали в героической и роковой для Франции войне с Пруссией. За две или три недели до объявления войны 1870 года семейные обстоятельства заставили госпожу де Кермор отправиться на Мартинику. Там и родилась Жанна. Среди тягот военного времени это была для полковника огромная радость. Если бы чувство долга не удерживало его во Франции, он поспешил бы к жене и дочери на Антильские острова и привез бы их обеих на родину.

Госпожа де Кермор не стала дожидаться, пока окончание войны позволит мужу приехать за ней. Она хотела поскорее очутиться рядом с ним и в мае 1871 года в Сен-Пьере на Мартинике села на английский пароход «Нортон», направлявшийся в Ливерпуль. Ее сопровождала креолка, кормилица ее дочери. Девочке было всего несколько месяцев. По прибытии в Нант госпожа де Кермор собиралась оставить эту креолку у себя в качестве горничной.

В ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое мая «Нортон» столкнулся в Атлантическом океане с испанским судном «Виго» из Сантандера. «Нортон» почти тотчас же пошел ко дну — спастись удалось лишь пяти пассажирам и двум членам экипажа, — так что врезавшееся в него судно даже не смогло прийти ему на помощь. Госпожа де Кермор не успела выйти из каюты, находившейся с того борта, в который врезалось испанское судно. Кормилица, хотя ей и удалось выйти с ребенком на палубу, тоже утонула. Девочка же чудом избежала гибели: ее спас один из матросов «Нортона», сумевший доплыть до «Виго».

Носовая часть испанского судна пострадала от столкновения, но машины продолжали работать, а потому оно осталось на месте катастрофы. На воду были спущены шлюпки, однако поиски, продолжавшиеся и после того, как «Нортон» скрылся под водой, ни к чему не привели. Судно направилось к ближайшему из островов Антильского архипелага, куда оно и прибыло неделю спустя. Через некоторое время уцелевшие пассажиры «Нортона» отбыли на родину.

Находившиеся на борту «Виго» супруги Эредиа, богатые колонисты из Гаванны, решили взять Жанну к себе. Никто не знал, остались ли у девочки родные. Один из матросов сказал, что на борту «Нортона» вместе с девочкой находилась ее мать, француженка. Но никто не знал ее имени. Да и как можно было его узнать, если оно не было занесено в списки пассажиров «Нортона» перед выходом в море? Это выяснилось в результате расследования.

После безуспешных попыток разыскать семью девочки Эредиа увезли Жанну в Гаванну и удочерили ее. Они дали ей имя Хуана. Умненькая девочка выучилась одинаково хорошо говорить по-французски и по-испански. От нее не скрыли ее историю, а потому ее все время тянуло во Францию, где отец, наверное, оплакивал свою дочь, не надеясь больше когда-либо ее увидеть.

Нетрудно представить себе отчаяние полковника де Кермора, потерявшего одновременно и жену и дочь, которую он так и не имел счастья увидеть. Среди перипетий военного времени он не мог знать, что госпожа де Кермор решила покинуть Мартинику и отправиться к нему во Францию. Он узнал, что она находилась на борту «Нортона», лишь одновременно с известием о гибели судна. Поиски его остались безрезультатными и лишь убедили в том, что жена и дочь погибли вместе с большинством пассажиров «Нортона».

Горе полковника де Кермора было безмерно, он лишился сразу и обожаемой жены, и дочурки, так и не узнавшей отцовского поцелуя. Это двойное несчастье так потрясло его, что некоторое время даже опасались за его рассудок. Полковник тяжело заболел, и если бы не неустанные заботы преданного сержанта Марсьяля, то и последний представитель семейства де Кермор покинул бы этот мир.

Полковник де Кермор остался жить, но, когда здоровье вернулось к нему, он принял решение отказаться от дела, которое было для него смыслом жизни и сулило ему блестящее будущее. В 1873 году в расцвете сил (ему было тогда сорок три года) полковник вышел в отставку.

Он поселился в своем скромном доме в Шантене-сюр-Луар, под Нантом. Он жил там очень уединенно, с сержантом Марсьялем, оставившим службу одновременно с полковником, и не принимал никого, даже близких друзей, одинокий и несчастный, словно выброшенная на пустынный берег жертва... Кораблекрушения? Нет, — крушения всех земных привязанностей!

И вот, два года спустя, полковник де Кермор исчез. Под каким-то предлогом он покинул Нант, и сержант Марсьяль так и не дождался его возвращения. Половину своего состояния — около десяти тысяч франков ренты — он оставил своему верному товарищу по оружию, которую тот получил через нотариуса семьи де Кермор. Вторую же часть он обратил в деньги и увез... Куда? Это оставалось непроницаемой тайной.

В дарственной на имя сержанта Марсьяля была следующая приписка: «Я прощаюсь с моим славным солдатом, с которым решил поделиться своим имуществом. Пусть он не пытается разыскивать меня, это было бы бесполезно. Я умер для него, для моих друзей, для этого мира, как умерли те, кого я любил больше всего на свете».