Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века) - Николай Колесницкий

Таким образом, «частная церковь» была той формой церковной организации, которая позволяла феодальным землевладельцам максимально подчинить себе церковь и сделать ее орудием своего политического господства. В этом со всей наглядностью проявлялось социальное назначение церкви, как учреждения, призванного служить господствующему эксплуататорскому классу в деле порабощения эксплуатируемых масс.

Но в отношениях между государственной властью и церковью имели место и противоречия; нередко они переходили в открытые столкновения. Об этих столкновениях оставлен глубокий след в сознании современников, о чем так живо свидетельствует полемическая литература того времени[663]. Эта полемика оказала свое влияние на буржуазную историографию, которая при характеристике взаимоотношений церкви с государством обращает главное внимание не на то, что их объединяло, а на то, что их разделяло. В нашу задачу в данном случае не входит изучение этой борьбы. Мы попытаемся показать только ее экономическую предпосылку.

Противоречия между церковной иерархией и светской государственной властью становятся понятными, если учесть положение высшего церковного клира. Высшее духовенство рекрутировалось из среды крупных феодальных землевладельцев, но составляло тем не менее особую общественную прослойку, с особыми интересами, расходившимися в некотором отношении с интересами других фракций господствующего класса. Королевская власть стремилась использовать церковную иерархию и прежде всего епископат в качестве своего политического союзника и проводника своего влияния в областях. Она возлагала на епископов государственные полномочия и противопоставляла их светской феодальной знати, ставшей к тому времени почти независимой от верховной власти. В этом существо Оттоновской епископальной политики. Но в реальной действительности эта политика принесла больше пользы епископам, чем королю. Епископы, получив от короля земельные дарения и регалии, использовали их для того, чтобы создать собственные княжеские владения, а затем при возможности освободиться и от зависимости от короля.

Политика подчинения епископата, безусловно, должна была привести германских королей к столкновению с папством, ставшим к тому времени верховным органом всей католической иерархии. Папа не мог согласиться с тем, что епископы ставятся в полную зависимость от светской власти; это угрожало подорвать мировую церковную власть папы. Однако из всего этого вовсе не следует, что политика опоры на епископат явилась причиной создания «Священной империи». В других странах Западной Европы королевская власть использовала в своих политических целях местную церковную иерархию в не меньшей мере, чем в Германии, но отношения с Римом строились здесь на иной основе. Совершенно определенно можно сказать, что епископальная система Оттонов могла осуществляться с неменьшим успехом и без создания «Священной империи». К тому же в момент создания империи папство находилось в таком незавидном положении, что ни в коей степени не могло помешать подчинению немецких епископов их королю.

Таким образом, идея «Священной империи» не вытекала из внутренних политических потребностей Германского государства X в. Отношения германского короля с папой после создания империи определялись фактом господства короля над Италией и Римом. Папство, поставленное в зависимость от новоявленных императоров именно потому, что было не в состоянии в тот период оказать сопротивление их притязаниям, должно было некоторое время играть па руку императорам в проведении их церковной политики. Но если говорить о более важном значении «союза» германского императора с папой, то оно заключалось в возможности использования католического центра в целях дальнейшей немецкой экспансии на языческом востоке и христианском западе. «Священная империя» явилась таким политическим образованием, которое давало возможность светской государственной власти с максимальной для себя выгодой использовать единство церкви с государством. Церковная организация со всеми ее звеньями от местных епископских округов в Германии и до универсального католического центра в Риме включалась в единую государственную систему и должна была служить политическим целям германских королей. Такой смысл могла иметь «Священная Римская империя» для германской феодальной монархии.

Немецкая буржуазная историография, в особенности современная, считает «Священную Римскую империю» универсальным наднациональным государственным образованием в Западной Европе, равным которому на Востоке Европы была в тот период Византийская империя[664]. Этот универсализм основывался, по ее мнению, на некоем религиозном и политическом единстве Запада, берущем свое начало в традиции мировой Римской державы, с одной стороны, и христианско-католической общности, с другой. Высшая власть в этой империи, олицетворяемая императором и папой (их союз, по мнению этих историков, брал свое начало еще со времени императора Константина), выполняла некоторые верховные политические функции в отношении всех государств Западной Европы. Император обладал высшим государственным авторитетом (auctoritas imperandi) и относился к королям других западноевропейских стран как к управителям провинций (reguli provinciarum)[665].

Но эта концепция совершенно ne соответствует реальной политической действительности того времени. Императорская власть не распространялась дальше пределов собственной империи. Даже в Италии, являвшейся основной составной частью «Римской» империи, императорская власть признавалась только тогда, когда в стране находились вооруженные немцы. Император чувствовал себя здесь неуверенно и в присутствии своих войск. Так, например, Оттон I приказывал своему меченосцу, чтобы тот для большей безопасности не переставал держать меч у него над головой, пока он присутствовал на богослужении в римской церкви[666].

Каждому королю приходилось, по существу, начинать дело создания империи сызнова: отправляться с войсками за Альпы, добывать корону и заставлять непокорных итальянцев признать его власть. При этом буквально ни один поход не обходился без восстания населения итальянских городов против императорских войск. Императорам часто приходилось спасаться бегством от разъяренных итальянских горожан[667].

Но если посмотреть на императорское законодательство и грамоты, то окажется, что почти половина законов и около одной четверти всех дипломов относится к Италии[668]. Законодательство императоров о ленах касается, как известно, исключительно только Италии.

Для Италии существовал и особый аппарат императорской власти – канцлер[669], императорские посланцы с весьма широкими полномочиями[670] и пфальцграфы, ведавшие высшими судебными делами[671].

Из содержания деятельности имперских органов и из актов самого императора весьма определенно явствует, что все эти мероприятия диктовались соображениями создания опоры в среде местной феодальной знати и в других, более широких прослойках класса феодалов. И такую опору, особенно в деле борьбы с папством, они здесь имели. Когда Генрих IV, покинутый всеми немецкими князьями, отправился в Каноссу, здесь, в Северной и Средней Италии, он нашел широкую поддержку местных феодалов. По словам Ламберта Герсфельдского[672], местная знать ругала Генриха IV за то, что он унизился перед папой и обманул ее надежды видеть императора вождем в борьбе с папством. Под влиянием этих настроений Генрих IV снова порвал с папой.

Дарения императоров в Италии превосходили по своей щедрости их дарения в Германии. Здесь вовсю раздаривались целые провинции[673], города[674], графства[675], монастыри и т.п. Чужого добра не жалели. Императорам важно было, чтобы к ним обращались за дарами; с помощью политики распределения благ в чужой стране они могли укреплять свое положение. Но при этом императоры старались по возможности наделить и своих ближних из Германии. Так Карл III, побывавший весьма недолго императором, успел подарить своей жене монастырь в Павии[676] и раздать ряд владений племяннице[677]. В Италии получали владения и отдельные церковные учреждения Германии[678].

Таким образом, германские феодалы грабили Италию не только посредством прямого захвата добычи, но и «узаконенными» способами раздачи владений авторитетом императорской власти.

* * *

В отношении агрессии немецких феодалов в славянские области у немецких буржуазных историков всех направлений существует полное единодушие: эта агрессия превозносится как «великое деяние немецкой нации». Если и порицают в связи с этим кого-либо из германских королей, то только за то, что он не особенно активно проводил политику «движения на восток».