Наемники смерти - Антон Кравин

Только сейчас Данила заметил, что стоит мертвая тишина. Не удержался, щелкнул пальцами – звук словно утонул в пространстве. Марина выставила перед собой руки и проговорила:

– Неужели вы не почувствовали, когда мы бежали?.. Мы потому и устали. Так бегают во сне: пространство обступает тебя, окружает, и уже не шевельнуться, ты двигаешь ногами, но не можешь сдвинуться с места. А дальше будет еще плотнее.

Разинув рот, Кондрат водил перед собою рукой:

– Угу. Как током шибает. Слабым таким, прям из воздуха.

Маугли бесшумно выскользнул из тумана, положил на росистую траву холщовый мешок, откуда выглядывал ствол автомата. Молча разобрали оружие. Доцент поблагодарил подростка, тот кивал, радуясь одобрению взрослого.

Вооружившись, Астрахан сказал:

– Идем дальше, нечего тянуть. Марина, впереди опасно или нет?

Она тряхнула головой:

– Не знаю, там все другое.

Данила махнул рукой и устремился вниз по склону. Спустились в лес, окутанный сизой дымкой, совершенно мертвый лес. Ни на вырубке, ни на полянах не росли молодые деревца, тут словно кто-то выключил время. Щелк – и навечно замерли вековые ели с серой хвоей и пепельными стволами. На блеклой траве дрожали капли росы. Данила пнул серый папоротник, думая, что тот рассыплется прахом, но этого не произошло.

Впереди замаячил забор НИИ, состоящий из бетонных плит (покосившихся, еще советских). Данила врезал ногой с разворота – плита рухнула с глухим треском – и первым шагнул на территорию института.

Здания напоминали корпуса санатория – вытянутые, двух– и трехэтажные, обитые деревом, но с бронированными дверями и зарешеченными окнами. Раньше корпуса были разноцветными, сейчас все краски остались островками – их выела серость, на досках поселился лишайник. Он покрывал и клумбы с подстриженными кустами, и почву, и стволы деревьев, лишь асфальтовые дорожки не заселил полностью.

– Пойдем дальше, – сказал Астрахан. – Похоже, тут никого нет.

Следов человека на территории НИИ не обнаружилось, значит, Тарас Астрахан сюда не добрался. Что ж, поищем «черный ящик», хотя… Сейчас, глядя на НИИ, Данила ясно понимал: его нет. Нет здесь ни-че-го. MAC давным-давно все вынесло. Отец использовал сына не просто втемную – как идиота. Только вот для чего? Чтобы привести сюда Марину, так? Отец не смог бы довести девушку до Глуби, он и сам непонятно как сюда собрался добираться – сказалось, наверное, вечное везение Лукавого.

Сейчас папаша, конечно, выскочит чертиком из коробочки и все объяснит сыну-недоумку.

Данила скрипнул зубами. Ну уж нет, батя, не дождешься от меня понимания!

– Внутрь, – скомандовал он.

Марина, склонив голову к плечу, оглядела здание, уверенно шагнула вперед, потянула дверь за ручку – и Гена едва успел ее оттащить. Кто же в незнакомое место суется раньше вооруженных мужиков?

– Там не опасно, – с некоторой обидой сообщила она.

– Сестрица, если искажений нет, это не не значит, что «не опасно». – Гена поудобнее перехватил «грозу». – Человек опасней и зверя, и искажения.

Прянин держался в стороне, вперед не лез. Данила вошел в здание. Налево или направо? Вверх или вниз? Пустой холл, бетонные перекрытия, широкие лестницы, серый свет падает полосами из высоких окон. Решетки на них кажутся ветвями деревьев. Гардероб – припорошенное пылью дерево стойки и вешалок. Шкаф – пустой, дверцы распахнуты. Мягкие кресла, побитые плесенью. Круглый журнальный столик. Какие-то бумаги на нем. Астрахан протянул руку и взял пожелтевший лист – распечатку журнальной статьи.

– Нам нужно в триста десятую, – вдруг сказала Марина.

– Откуда знаешь? – насторожился Момент.

– Просто знаю. Пойдем.

Они поднялись на третий этаж и отыскали комнату – Марина показывала дорогу уверенно, будто раньше была здесь. Триста десятый кабинет был пуст. Совершенно и абсолютно. Бледно-зеленая краска висела на стенах лоскутами. Всю мебель вывезли. Слой пыли серым ковром лежал на паркете. Закрытое наглухо окно было таким грязным, что едва пропускало свет.

– И чего? – не понял Кондрат. – Зачем мы сюда приперлись?

Шаркая по запыленному скрипучему паркету, Марина вышла в центр комнаты. Топнула. Еще раз. Звук был гулкий. Сосредоточенная, отрешенная, она присела на корточки. (Данила жестами показал Гене: молчи!) И отодрала доску.

Под полом в небольшой нише лежала тетрадь, завернутая в пленку.

Марина протянула ее Даниле. Это был дневник наблюдений.

* * *

Больше не стреляли, сквозь вату тумана прорывались возмущенные вскрики и бормотание. Если раньше Астрахан вопил впереди, то теперь – справа, в лесу. Хоббит сдал назад и прошептал:

– Как-то странно они идут. Почему по лесу? Вот же асфальт.

Рэмбо ответил так же, шепотом:

– Может, бегут от кого-то. Стреляли же.

– Да-а-а… – Хоббит сощурился, вглядываясь в марево, и сказал: – Чего тут только не водится. Но здесь в основном – человекообразное, а от того еще более мерзкое.

Шейх махнул рукой и пошел дальше.

Свернув с дороги, поспешили по серому, будто присыпанному пеплом лесу. Опавшая хвоя хрустела непростительно громко, Шейх надеялся, что марево поглотит звуки шагов. Вскоре сосняк сменился пролеском, теперь под ногами пружинил мох.

Бормотание стихло. Выругался Астрахан – совсем рядом. Шейх показал Рэмбо – направо, Хоббиту – налево. Разделились и мелкими шагами устремились на голоса, чтобы взять врага в кольцо, ударить внезапно.

Впереди мелькнула тесная группа людей. Мелькнула – и сгинула в тумане. Шейх побежал за ними. Заметил врагов, вжался в ствол, глянул на своих бойцов: среагировали, молодцы. Премию надо им выписать.

Выглянув из-за ствола, он обомлел: стайка пятнистых уродов, похожих на подростков, тащила связанного мужчину. Пленник хромал на правую ногу и возмущался голосом Данилы Астрахана. Будто почуяв чужой взгляд, он оглянулся: Астрахан-старший! Сюрприз!

Шейх пересчитал выродков: шестеро. Похожи на обычных детей, но выше, все цвета несвежего трупа, в пятнах, напоминающих коросту.

Шейх прицелился. Палец положил на спусковой крючок, но не вдавил его до конца. Мельтешат, сволочи! Надо осторожно, чтобы профессора не зацепить. Так… огонь!

Он принялся отстреливать уродов одиночными. Твари, вооруженные лишь копьями, сразу бросили жертву, заметались, заголосили. К расстрелу подключились Хоббит и Рэмбо. Получая смертельные ранения, мутанты не дохли – вопили, стенали, корчились и пытались уползти.

Когда начали стрелять, Лукавый рухнул на живот, лицом в землю. Пятеро мутантов удалось подстрелить, ушел один, но и тот был ранен.

Под прикрытием своих бойцов Шейх подбежал к Астрахану-старшему, поднял за веревки – профессор взвыл, сел, с изумлением уставился на спасителя. Шейх усмехнулся:

– Что, не меня надеялся увидеть?

Астрахан побледнел, узнав его. Они виделись в стенах МАСа, и Шейх полагал, что профессор знал всю его подноготную: и об отношениях с Данилой, и о неизлечимо больной дочери. Лукавый сглотнул и прохрипел:

– Дайте воды.

Шейх отстегнул от пояса флягу, сел на корточки рядом с пленником. Рэмбо остановился в стороне, направил ствол на деревья. Недалеко стонала смертельно раненная тварь, живот которой сочился бурым, пыталась уползти. Вторая ползла с простреленными головой и грудью. На вид – дети детьми, если б не пятна по всему телу, землистый оттенок кожи и перепонки между пальцами. Крыса на плече Хоббита попискивала и фыркала, проводник ходил от тела к телу, добивал раненых, приговаривая:

– Живучие, твари. Живучие…

– Ты ведь на встречу с сыном собрался? – спросил Шейх у Астрахана.

Профессор нашел в себе силы усмехнуться:

– А ты сюда за кем, за ним же? За ним, за девицей, за мной? Дурак, служака! Не понимаешь, что это задание – последнее в твоей жизни? Слишком много узнал, MAC тебя заранее в расход списало. Вернешься ты с новым знанием, девицу приведешь… И знаешь, что будет? Ее заберут, тебя и всю команду хлопнут, чтобы не трепались. Чтобы ни одна живая душа про Марину не узнала. И помрет твоя красавица, дочка твоя без биотина! Ага, я знаю, зачем ты сюда поперся: не для себя тебе денежки нужны. Я все знаю. Там, в НИИ, информация, за которую убивают. И меня, если вернусь, убьют, и тебя. Так что мы теперь в одной упряжке.

Шейх скрипнул зубами, встал и хрустнул суставами пальцев.

– Может, пристрелить его? – предложил Рэмбо и навел на профессора ствол.

Астрахан вздернул подбородок, прищурился: давай, мол, жалкий человечишко, я готов принять смерть.

– Мне за тебя денег предлагали почти как за девчонку, – сказал Шейх. – Ты предатель, верить тебе я не хочу.

– Еще скажи, что ты честный наемник, – ухмыльнулся профессор. – Но вопрос не в том, Алан. Я хочу тебя перевербовать.

В голос заржал Хоббит, хмыкнул Рэмбо.

– Ладно. Двести тысяч авансом прямо сейчас, и я твой, – улыбнулся Шейх.

– Я предложу тебе другое. Скажем так, я знаю, что такое Сектор и как им управлять. Власть над Сектором – разве можно оценить ее в двести жалких тысяч?