Цитадель - Кирилл Луковкин

– Тебя не узнать! – воскликнул он. – Откуда ты знаешь все эти вещи?

– Техническая магия, – улыбнулся Рик. – Прошу, сделай то, что я сказал.

Он с нетерпением ждал, когда Ахмед уйдет в соседнюю комнату и сядет за кресло оператора. Камера уже была подведена и включена.

– Отлично. Приступаем к запуску программы «Уран».

– Рик, подожди! Ты хоть понимаешь, что делаешь? – встревожился Ахмед. – Вдруг ты запускаешь машину всеобщего судного дня?

– Хуже, чем сейчас, быть не может! Ты со мной или нет?

– Да, но…

– Оставь сомнения, настало время действовать. Подтверждай запуск генераторов.

Они надавили на зеленую кнопку, каждый на своем посту. На экране появился зеленый контур, который стал заполняться краской с надписью: «Ожидание». Зеленая полоса замыкалась в круг невероятно долго. Затем круг исчез, появилось изображение четырех трехмерных стержней, которые, словно сосуды, стали наполняться зеленой краской. Все это сопровождалось надписью: «Ожидание: 1 %». Затем высветилась надпись: «Генераторы запущены. Срок выхода на расчетную мощность – 12 часов. Приступить к следующему этапу». Рик подтвердил команду. Машина выдала: «Провести герметизацию эонов? Да – нет». Рик снова подтвердил выбранное действие. Появилось изображение Термополиса в поперечнике. Контуры пяти эонов очертились жирными линиями, и также появилась иконка прогресса: «1 %». Компьютер ответил: «Герметизация эонов будет произведена через 6 часов». Экран потух, и возникла очередная надпись: «Запуск программы «Уран» будет возможен через 12 часов. Приготовить ключ для ввода последней команды. Вставлять с двух консолей».

– Ключ?

Рик несколько раз перечитал надпись. Потом запросил справку. Машина выдала ему схему этого ключа – предмет, представлявший собой крестовину со знаком опрокинутой набок восьмерки посередине. Трехмерная модель ключа медленно прокручивалась перед ним. Рик продолжил запрос. Машина показала механизм вставления ключа в паз. Рик исследовал его и нашел в контурах крестообразного отверстия знакомые черты. Где-то он уже видел такие грани, такие углы и точно такие же размеры. С минуту он пытался сообразить. А потом схватил себя за грудь.

Талисман!

Он чуть не разодрал свою новую белую рубашку, пока вынимал талисман и снимал с шеи цепочку. Уголок идеально подходил к пазу. Вторую часть он оставил в своей комнате, возле кровати.

– Рик? Что там происходит? – позвал Ахмед.

– Ничего. Я нашел ключ для программы, – сказал он и вспомнил единственные слова мамы.

Она всегда говорила: «Береги этот талисман, как свою душу, потому что твой отец берег его и носил с собой, а до него талисман принадлежал твоему деду, прадеду и так далее, до самого древнего нашего предка». «Почему?» – спрашивал тогда маленький Рик. «Потому что эта вещь – наше будущее», – говорила мама, но что именно это означало, она никогда не поясняла.

Но паза в его консоли не было.

– Ахмед, поищи в своем кресле отверстие, которое высветилось у тебя на экране.

С минуту черный инженер молчал. Рик ломал суставы пальцев в нетерпении. Потом Ахмед сказал:

– У меня его тоже нет.

– В чем же дело? – Рика накрыла волна отчаяния. Отдышавшись, он позволил этой волне отступить. – Ответ рядом, просто нужно его найти. Мы синхронно запустили генераторы. Но Майя говорила о запуске из… точно! Центра управления! Выходит, нужно подняться туда? Подожди.

Он напряженно думал. Идиот! Он покопался в электронной подсказке и нашел места активации: центр управления. Ладно, надо решить, что делать с самим талисманом. У него пока есть время, чтобы забрать вторую половину и вернуться сюда для завершения программы. Фома стоял у самого кресла и смотрел на половину ключа-талисмана.

– Что?

Фома показал на ключ, на себя, потом куда-то за пределы зала. Рик пытался понять:

– Ты хочешь сказать, что заберешь вторую часть?

Фома закивал.

– А ты сможешь найти его?

«Да!»

– А если тебя поймают? Или случится еще что-нибудь?

Фома разразился целой серией беспорядочных жестов, то и дело шлепая кулаком по раскрытой ладони.

– Нет, – покачал головой Рик. – Так не годится. Мы пойдем за ним вместе.

Он пожалел, что не взял с собой бласт. Рука по привычке потянулась к поясу и нащупала верную сталь клинка. Хоть это было рядом. Рик встал с кресла и внимательно посмотрел на Фому. Тот показал на кресло и сделал странный жест, словно хотел взлететь. Снова показал на кресло и снова изобразил полет. А потом вонзил палец в потолок, покрутил там пальцем, опустил руку, повертел головой и указал на одну из боковых галерей.

– О чем речь? – Рик пошел за ним. Они снова очутились в галерее, заставленной стеллажами.

– Что ты хочешь сказать? – Рик начинал выходить из себя, сомневаясь, исправен ли прол.

И тут он увидел содержимое стеллажей. Ошибки быть не могло. В криокамерах находились колбы с миниатюрными зародышами. Рик прочел надпись на одной колбе: там помещался код ДНК, предполагаемый пол, раса, данные о родителях ребенка. Стеллажи с человеческими эмбрионами убегали в бесконечность.

– Он предусмотрел и это…

Фома увлекал дальше. Они пропетляли в лабиринте и очутились в комнатке, похожей на операционную. В центре находился саркофаг. Внутри лежал человек. Жив он или мертв, было трудно определить, но не это поразило Рика. У человека полностью отсутствовали половые признаки, волосы, гладкое выхолощенное лицо не имело никаких особенностей. Болванка. Фома снова стал жестикулировать, показывая попеременно то на себя, то на Рика, то на тело в стеклянном гробу.

– Мне крайне трудно понять тебя. Зачем нам это тело?

Тогда Фома включил местную консоль и стал быстро печатать. С первых же слов Рика пронзила догадка. Прол продолжал множить строчки, а когда закончил, Рик сказал:

– Думаешь, у нас получится?

Прол написал в ответ: «Уверуй, ибо нелепо».

19

Пространство наполнилось глубинным рокотом. Казалось, огромное чудовище ворочалось, пробуждаясь от долгой спячки, длившейся миллион лет. Гудел низкими басами сам воздух. Все поверхности, начиная от пола до потолка, сотрясались от вибрации, но настолько ничтожной, что казалось, будто они живут своей жизнью.

Здесь, на верхних уровнях первого эона, нижний гул казался далеким, а оттого незначительным шелестом, отголоском неведомого катаклизма, который никогда не доберется сюда. Ночь еще не кончилась, и поэтому коридоры были пусты.

Дверь комнаты Майи Каппа приоткрылась, и внутрь заглянул человек. Девушки здесь не было – она спала глубоким сном в соседней комнате, принадлежавшей Рику Омикрону. Вместо нее на кровати лежала девочка Аврора, сестра Рика. Человек хотел прикрыть дверь, но девочка сказала:

– Рик?

Он замер, уставившись на нее.

– Это ты? Почему не спишь?

– А ты почему?

– Приснился дурной сон. Посиди со мной.

Рик проскользнул в комнату, бесшумно прикрыв дверь. Одним плавным прыжком очутился возле девочки. Они сели на кровати, не зажигая свет – по старой привычке. Девочка зарылась к нему под рубашку. Ее уши и нос были холодными, несмотря на явную духоту.

– Что тебе приснилось?

– Что пришли черные люди и забрали тебя и дядю Киото, а меня посадили в яму.

– Это просто сон. Не бойся.

– У них не было глаз. И носов тоже. Одни рты.

Рик уложил сестру и погладил по голове:

– Я побуду с тобой.

– Не уходи никуда.

– Хорошо. Рассказать тебе сказку?

Наступила пауза: девочка явно боролась с искушением. Потом:

– Нет. Я помню их все наизусть. Я думала, что никогда тебя больше увижу. Мне было очень грустно, когда ты ушел. Дядя Киото все вешал мне лапшу на уши, но я ему не верила. – Она вздохнула. – Дядя Киото зачем-то заставил меня выучить слова про папу. Перед тем как пришли люди и забрали меня сюда.

– Какие слова?

– Сейчас. – Она помолчала, напрягая память. – Вот. «Рик, твой отец жив, и он находится внизу, там, где кончается Омега и Аква, и еще ниже. Пароль – бесконечность».

На этот раз настала очередь молчать Рика. Он спросил:

– Это все?

– Да. Папа жив? Или это шутка такая?

– Не знаю, Аврора. Спи.

Девочка завозилась в сумраке комнаты. Он просидел подле нее с полчаса, а потом прокрался к выходу. В полной тишине он закрыл за собой дверь, чувствуя на спине взгляд внимательных глаз.

20

Во второй раз путь по узкому карнизу оказался легче. И дело не в том, что Рик смотрел в стену, а ветра почти не было. Изменилось восприятие. Казалось, он не стоит, а лежит плашмя на огромной равнине и должен попасть в глубокую нору. Один раз, забравшись в нишу перед воздуховодом, он взглянул в пропасть.

Тьма отступала. Внизу разливалось бледно-желтое сияние, окрашивавшее серые стены многих нижних секторов в медь. Кроме того, ширина расселины уменьшилась. Между сегментами появились сходившиеся створы, словно огромные врата, стоявшие много лет открытыми, стали запираться. Пропасть ожила. До слуха доносился отдаленный рокот ворочавшихся механизмов и гудение энергии, разгоняемой по магистралям, словно кровь по жилам.