Арифмоман - Александр Рудазов

Эйхгорн не любил, когда его дергали без дела.

А дело спорилось. Карта Парибула становилась все подробнее, население было переписано уже на две трети. Остался в основном Альбруин — в нем Эйхгорн решил закончить перепись.

Но он не спешил возвращаться. Работая в конструкторском бюро, Эйхгорн усвоил нехитрую истину — выполнив задание, ты будешь вознагражден новым. И неизвестно, что в следующий раз придет в голову королю Флексигласу. Хорошо, если снова что-то пересчитать — а ну как потребует настоящего волшебства?

И вообще Эйхгорн стал подумывать о том, чтобы покинуть Парибул. Здесь, конечно, тепло, светло и мухи не кусают, но его терзал исследовательский зуд. Вокруг целый громадный неизвестный мир — причем действительно громадный, во много раз больше Земли! — а он прозябает в крохотном провинциальном королевстве. Единственная достопримечательность Парибула — злополучные дома поэзии… интересно, как в конце концов с ними поступили?

Надо будет разузнать на досуге.

Но это еще успеется. Вначале нужно определиться с направлением, с транспортом, подкопить деньжат. В Парибуле над Эйхгорном не каплет, а остальная география для него пока что темный лес. По возвращении стоит наведаться в книжную лавку и купить Озирскую энциклопедию — день Малахитового Медведя давно прошел, и у казначея ждет месячная зарплата.

Двадцать шесть золотых регентеров, не хухры-мухры.

Сегодня Эйхгорн проснулся раньше всех. Обычно он старался встать на ночлег в какой-нибудь деревне или на хуторе — придворного волшебника везде принимали охотно. Детвора, правда, неизменно досаждала — требовала чудес или хотя бы сказок. Роль массовика-затейника Эйхгорну удавалась плохо, бенгальских огней и других спецэффектов он в дорогу не взял, а математические фокусы крестьянских детей не впечатляли.

Но вчера вечером до жилья не доехали — на западе Парибула крестьянских хозяйств мало. Когда-то тут были серебряные рудники, но они давно истощились. Самый последний закрылся больше века назад, и с тех пор никто не пытался здесь поселиться.

Благо места в Парибуле хватает — королевство действительно оказалось маленьким, но не таким маленьким, как раньше казалось Эйхгорну. Он еще не закончил расчеты, но по предварительным измерениям площадь Парибула — тридцать тысяч пашен. Это около четырехсот тысяч гектаров или четырех тысяч квадратных километров. Вполне себе страна — раза в полтора больше Люксембурга.

И всего сорок тысяч жителей.

Кучер спал под бричкой, стражник — рядом с ней, а Еонек свернулся калачиком внутри. Эйхгорн единственный ночевал в палатке… впрочем, это был скорее просто навес из ткани. Такая простыня, натянутая меж двумя шестами. В Парибуле такие используют охотники и королевские егеря.

Эйхгорн мог просто растолкать остальных и приказать ехать дальше. Но он провел в роли придворного волшебника не слишком долго и еще не успел заразиться феодальными замашками. Так что он терпеливо дожидался, пока слуги проснутся сами.

А дожидаясь этого, Эйхгорн гулял по округе. Его внимание привлекла необычная растительность — белые цветы с очень узенькими листочками. Он уже видел подобные по всему Парибулу, но здесь они вымахали особенно крупными. И росли в таких количествах, что лощина казалась снежным полем.

Известно, что если в каком-то месте растительность не такая, как в окрестностях, это означает отличия в почве. Иной ее состав или иное количество воды. Но если почва такая же, и воды столько же — причина может таиться под землей. То есть это может быть месторождение полезных ископаемых.

Эйхгорна это заинтересовало. Ведь раньше тут были серебряные рудники. Возможно, не все они истощились? Или, может быть, какая-то жила осталась ненайденной?

Если так, Эйхгорн совершил важное открытие.

Конечно, у него не было бурового оборудования. Нормальную геологоразведку он провести не мог. Но зато у него была лопата — ею он и принялся орудовать.

Без особой надежды на что-либо, разумеется. Руды редко залегают у самой поверхности. А когда все-таки залегают — их обычно обнаруживают гораздо раньше. Как то альбруинское серебро, которое нашла чья-то там лошадь.

Хотя это наверняка просто байка.

И однако Эйхгорну повезло. Он углубился едва на полметра, когда лопата звякнула о твердое. Эйхгорн окопал вокруг, поддел снизу, и вытащил большой ком земли… в котором что-то блеснуло.

Неужели правда серебро?!

Увы. Под слоем грязи действительно оказался металлический самородок, но не серебряный. Хотя по цвету и похож, весит гораздо меньше.

Алюминий. Несомненно, алюминий.

Такая находка удивила Эйхгорна гораздо сильнее, чем могло бы серебро. Ведь алюминий очень активен химически и в самородном состоянии встречается только в специфических условиях, в микроскопических количествах. На Земле отыскать его можно разве что в жерлах вулканов, и то собирать придется пинцетом.

Но в этом мире дело явно обстоит иначе. То ли свойства здешнего алюминия чем-то отличаются от земного, то ли… других объяснений у Эйхгорна пока не нашлось.

Однако если здесь есть самородный алюминий… это открывает некоторые интересные перспективы. Очень уж полезный металл — легкий и плавкий, стойкий к коррозии, а главное — способный стать дюралюминием. Если находка Эйхгорна — не случайная аномалия, если алюминий на Парифате действительно можно добывать без применения высоких технологий, просто киркой и лопатой… возможно, Эйхгорн сможет создать себе транспортное средство.

Его уже посещали мысли на этот счет, но теперь они стали оформляться в воображаемый чертеж.

Еще несколько минут Эйхгорн копал в том же месте, понемногу сдвигаясь к западу. Нашел несколько серебристых блямбочек — крохотных, едва с ноготь. Попался ему и крупный каменный желвак, в котором виднелись алюминиевые вкрапления.

Действительно, богатое месторождение. Жила выходит к самой поверхности.

Интересно, сколько в этом мире стоит алюминий? Эйхгорн пока что не видел изделий из него — хотя при такой доступности они просто обязаны быть. Алюминий не может не найти применения, при его-то малом весе и легкости обработки.

Эйхгорн уже стал размышлять, где и как его лучше использовать… но тут его кое-что отвлекло. Краем глаза он заметил движение — и не где-нибудь, а у себя же на запястье.

Вормолеграф. Обнаружитель червоточин впервые с момента перемещения дал о себе знать. Стрелка ходила из стороны в сторону, точно метроном.

Эйхгорн тут же позабыл про все полезные ископаемые. Точно почуявший добычу пес, он отбросил лопату и зашагал, жадно следя за вормолеграфом.

Направление выяснилось быстро. Запад. Чем дальше Эйхгорн уходил на запад, тем активнее дергалась стрелка. Постепенно он все ускорялся, прыгал как конь через кочки и ямки. Толком не заметив, перемахнул странный поребрик из белого кирпича.

И вот оно. Впереди, в небольшой прогалине Эйхгорн увидел… собственно, ничего он не увидел. На сей раз не было никакого кольца дыма, никакого облачного тора, вообще ничего зримого. Просто некий отблеск, едва заметное сверкание в воздухе. Словно стоящее боком тончайшее стекло.

А возле этого «стекла»… яма. Небольшая, неглубокая, ничем не примечательная. Только вот возле ямы на траве валялись листья. Несколько свежих и засохших листьев, которым неоткуда было взяться, кроме как упасть с дерева.

Но до ближайшего дерева не меньше двадцати метров. В то же время яма выглядит точно так, как если б кто-то из нее дерево вырвал. Осыпавшаяся почва, большие комья земли… словно ураган неистовой мощи выдернул ствол и унес в неизвестном направлении.

Эйхгорн уселся на краю ямы и посмотрел на вормолеграф. Стрелка замедляла ход. Некоторое время еще были остаточные колебания, а потом затухли и они.

Сверкание в воздухе тоже исчезло.

— День Ледяного Медведя тысяча пятьсот четырнадцатого года, — произнес Эйхгорн в диктофон. — Местное время — второй рассветный час. Нахожусь в королевстве Парибул, ближайший крупный населенный пункт — Альбруин. Веду наблюдение с поверхности земли. Облачно, температура воздуха — плюс двадцать пять по Цельсию, ветер отсутствует. Только что наблюдал… частично наблюдал необычное явление. По всей видимости, здесь открылась еще одна кротовина.

Эйхгорн крепко задумался. На протяжении сорока двух прожитых им на Земле лет он ни разу не сталкивался с пространственными дырами. Во всяком случае, после изобретения вормолеграфа — до этого он мог что-то и не заметить.

Вот данную кротовину он точно бы не заметил — ну сверкнуло что-то в воздухе, ну яма в земле. Подумаешь. Дерево мог вырвать и унести великан.

Эта мысль вызвала у Эйхгорна смешок. Еще недавно он бы даже не подумал всерьез рассматривать такое объяснение. Но несколько дней назад он действительно видел великана. Не просто очень высокого человека, а настоящего великана, почти девяти метров ростом.