Две недели и дальше. Плохая вода. [Книга вторая] - Александра Лосева

– А все-таки ты был неправ. Ты должен был нам сказать с самого начала. И дело не в том, что мы были бы готовы или не готовы к чему-то там… Дело в том, что мы могли бы сделать какие-то выводы, возможно, сумели бы понять, что же на самом деле происходит. А ты вел нас, как стадо баранов.

– Я вел вас, как поисковую партию! – разозлился эльф. – И если вы при этом вели себя, как стадо баранов, то что я мог с вами поделать?

– Что ты мог с нами поделать? – насмешливо переспросила Иефа. – Ты мог с нами поговорить.

– Впрочем, как и ты, Иефа, – Ааронн с треском сломал подвернувшуюся под руку сухую веточку и отшвырнул ее, не глядя, в сторону. – Тебе не кажется, что если мы начнем задавать вопросы тебе, список тайн, личных соображений, неадекватной оценки окружающих и вообще тем, на которые ты могла бы с нами поговорить, но не поговорила, превысит все ожидания?

– Оооо… – насмешливо протянула полуэльфка и поднялась на ноги. – Отлично. А мне казалось, что ты изменился в лучшую сторону.

– Не уверен, что кто-то давал тебе право меня оценивать, – процедил Ааронн.

– Что такое, не нравится? – деланно удивилась Иефа. – Так вот, вспомни, как это неприятно, когда в следующий раз соберешься оценивать кого-то сам!

– Демон Баатора! – пробормотал совершенно сбитый с толку планар. – Лучше бы я молчал…

– Мелочность и мстительность еще никого до добра не доводили, – презрительно выгнул бровь проводник. – К тому же, ты явно переоцениваешь свои способности к логическому мышлению, не говоря уже об усидчивости, трудолюбии и остроте ума.

– Переходим на личности? – зло обрадовалась полуэльфка.

– Я не имею привычки опускаться до базарной ругани.

– Должна тебя огорчить – ты уже опустился.

– Довольно смелое заявление для полукровки, которая не любит, чтобы ее оценивали.

– Что и следовало доказать.

– Други мои, стойте! – Зулин в ужасе схватился за голову. – Да что же вы делаете-то! Успокойтесь! Ааронн, ты совсем с цепи сорвался! Иефа, да вы же сейчас передеретесь к демонам лысым! Опомнитесь! Стив, скажи хоть ты что-нибудь умное!

– Я устал, – хмуро произнес дварф. – Если им охота перегрызть друг другу глотки, пусть перегрызут, пар спустят. Сами же потом лечить друг друга будут. Вы мне только скажите: привал сейчас или нет? Если да, идите ругаться подальше в кусты, дайте поспать. Если нет, хватит на одном месте топтаться. Будет привал – сядем и спокойно все обсудим.

– Ну… – Зулин неуверенно посмотрел на взъерошенных сопартийцев. – Я полагаю, до привала нам еще часа два придется идти. Сможешь? – повернулся он к Стиву.

– Куда я денусь, – философски хмыкнул дварф и с трудом поднялся на ноги, опираясь на свой топор. – Эй вы, спорщики, в следующий раз, когда будете накачивать меня силой, чтоб я не окочурился на ходу, а потом будете глазками невинно хлопать и шлаком прикидываться, вспомните, что вы тут кричали на тему откровенных разговоров и уважения, лады?

Иефа с Ааронном дружно посмотрели на Стива и, как по команде, отвели глаза.

– Вот и славно, – усмехнулся Стив, любуясь все ярче разгорающимися ушами полуэльфки. – Вот и договорились.

* * *

Самые гениальные люди в мире – это строители! - учил когда-то Зулина Баламут. – Причем не те строители, которые возводят дворцы и башни, – хотя они тоже ребята вполне ничего – нет, я говорю о Строителях с большой буквы. Люди – или не люди – в общем, личности, которые способны Построить что-либо: отношения, товарищей, теорию, воздушные замки, да что угодно, главное, уметь создать, выстроить, связать в единое целое… И чем живее материал, тем выше ранг Строителя. Попробуй построить окружающих: друзей, подчиненных или учеников – и ты поймешь, что нет более неблагодарной, нервной, опасной, неустойчивой и – самое важное – интересной работы. И мне очень жаль, мой юный недалекий друг, что ты Строителем стать не способен. К сожалению, это совершенно не исключает ситуации, в которой тебе все же придется им стать. И если наступит в твоей жизни такой черный день, вспомни, пожалуйста, чем личность отличается от кирпича…

Когда-то Зулин просто отмахнулся от разглагольствований старикашки Мо, в прочем, как делал всегда, когда Зодчий пускался в длинные, путанные и, как правило, непонятные рассуждения. Теперь планар сверлил мрачным взглядом спины своих "кирпичей" и невесело размышлял о том, что Строители – если верить старикашке Мо – существа, скорее всего, мифические. Ни один руководитель, даже самый лучший, – а Зулин искренне считал себя по крайней мере неплохим – не способен бесконечно учитывать сиюсекундную форму каждого "кирпича" в отдельности. Конечно, если он не потомственный сумасшедший с раздесятерением личности. Это же просто бред.

Никакого спокойного обсуждения на привале не получилось. Иефа с Ааронном старательно не замечали друг друга. Проводник сказал, что ему срочно нужно перебрать свои скудные запасы трав и кое-что обновить, и растворился в лесной чаще; Иефа принялась увлеченно воспитывать своего совомедведя и в разговорах участвовать отказалась. Стив уснул, как убитый, даже не пообедав.

Зулин с тоской глянул на булькающую в котелке похлебку и протелепал Зверю, что пора обедать, но фамильяр категорически – хоть и вежливо – отказался: он поймал сурка. В полуденной лесной тишине Зулину явственно слышался тихий настырный треск: партия расползалась по швам.

Строители! Шарахнуть бы этих "личностей" мастерком по башке, чтоб воображали о себе поменьше! Да, пожалуй, в одном Баламут оказался прав: день, когда Зулину впервые пришлось строить своих сопартийцев, действительно оказался черным. В прочем, как и все последующие.

Когда Зулин наконец скомандовал привал, Стиву уже было все равно, что происходит вокруг. Казалось… Хотя, нет. Уже ничего и не казалось. Все было никак, и Стив был никто, вернее… Стива почти не было. Он практически не ощущал своих ног, в нижней части туловища образовалась какая-то вибрирующая пустота, и эта пустота странно и нелепо пружинила, когда приходилось делать следующий шаг. Но как только Стив опустился на землю, исчезла и она. Только на задворках сознания слабо трепыхалась мысль, что, наверное, это хорошо. Ведь если нет даже пустоты, значит, идти дальше уже не придется.

Стив закрыл глаза, провалился в тяжелый, не приносящий отдыха сон, и уже не видел, как Ааронн с Иефой впервые за целый день посмотрели друг другу в глаза, не сговариваясь, молча подошли к нему, взялись за руки и принялись лечить.

Огонь был повсюду. Черный дым выедал глаза и забивался в легкие, кружилась голова, а огонь плясал и прыгал, и все ждал, когда же Стив упадет. Этот странный дом, объятый пламенем, играл в какую-то свою игру, то сжимая, то разжимая пространство, и тогда горящие стены надвигались на Стива, а потом вдруг шарахались в стороны, трещали потолочные балки, и пол вспыхивал и тлел под ногами. Круговерть стен сбивала с толку, Стив терялся и не мог понять, в какой стороне находится входная дверь. Мир вокруг раскрасился в черный и оранжевый, и воздуха не было, совсем не было, и яркие круги перед глазами…

Стив упал на колени, красные угольки жалили через толстую кожу штанов, но ему было уже все равно. Из дома не было выхода, а если даже и был, уже не хватало сил его искать.

А потом Стив услышал голос, который тихо и вкрадчиво полупроговаривал, полупропевал слова:

Дремлешь, похожий на памятник,

Непостижимый сырой земле,

Неба плащ в головах,

Ветра плач на губах, –

Гордая мать родила…

Стив всхлипнул и пополз на звук, обжигая ладони. За его спиной обваливался потолок, пожар дышал в затылок, а перед ним тянулась блестящая белая нить, дрожала, переливалась и пела:

Кто ты – захожий, заезжий ли,

Или зарею задержанный?

В горле – пустая кость,

В доме – недобрый гость

Вяжет ковыль в удила.

Дым стал редеть, Стив сумел подняться на ноги и побрел, шатаясь, вперед, за белой нитью, за странным знакомым голосом. Силы прибывали, стало легче дышать, и огонь не был уже таким страшным, просто горел, не сжигая…

Странные скачки,

Травы кричат слова:

"А в полнолуние

небо зеленое

только над городом,

только над городом

твоим…"

Стив вышел на крыльцо и оказался в ночном лесу, у костра. Голос устал и затих, Стив обернулся, чтобы посмотреть на догорающий дом, но за спиной были только темные силуэты деревьев. На Стива навалился сон, такой сильный, что не было уже смысла идти к костру. Стив опустился на землю, подложил под голову руку и крепко уснул.