Я НИКОГДА НЕ ДУМАЛ… - Михаил Задорнов

Каждый раз, когда я впрыгиваю в тамбур, мне кажется, что именно сегодня произойдет что-нибудь необычное, неповседневное, и мы познакомимся с этой незнакомой мне девушкой. Познакомимся ненатянуто, само собой… Например, она уронит книжку, я подберу и… Но в первом тамбуре уронить книжку невозможно. Поэтому вот уже два года, как ничего не происходит. Она по-прежнему читает, «пюпитр» преданно стоит, двое курят в разбитое окошко, пятеро, не боясь упасть, спят стоя, остальные обсуждают вчерашний матч. Ничто так не сближает людей по дороге на работу, как вчерашний матч. Но девушка вряд ли увлекается футболом. Поэтому мне каждый день приходится тупо представлять себе, что могло бы произойти, если б она уронила книжку. А в метро, когда ей налево, а мне направо, – фантазировать, как здорово было бы поехать совсем в другую сторону! Но воспоминания о безжалостном автомате на проходной никогда не дают вволю развернуться фантазии. Поэтому я просто, когда читаю какую-нибудь книгу, представляю ее героиней этой книги, а себя, конечно, героем. Хотя на героя я похож только в собственном воображении и когда не смотрю на себя в зеркало.

И все-таки, несмотря на то что эта девушка кажется случайным человеком в нашем тамбуре, я твердо уверен, что между нами гораздо больше общего, чем просто боязнь опоздать на работу и сэкономить две минуты. Например, у нас сходятся литературные вкусы. Это я знаю точно. Книжки, которые она всегда читает по утрам, мне тоже нравятся, и я их тоже всегда с интересом читаю через ее плечо. Единственное, меня огорчает, – что она, по-видимому, читает еще и на обратном пути. В результате уходит так далеко, что на следующее утро я не все понимаю.

На этот раз я огорчаюсь особенно. Вчера мы подъехали к Москве на самом интригующем месте в романе. На таких местах обычно режиссеры обрывают серии своих многосерийных телевизионных эпопей. Я, как никогда, увлекся вчера ее романом. И – на тебе! За день она ушла на девяносто страниц вперед! Неужели она читает еще и на работе? У меня было ощущение, что я пропустил самую интересную серию.

– Извините, но я не понял: судьи признали его виновным или нет? – спрашиваю я неожиданно для самого себя.

Девушка поворачивается и с удивлением смотрит на меня.

Это первое выражение на ее лице за два года.

– Вы что, тоже читаете этот роман?

– А как же… Каждое утро, вместе с вами.

Она смотрит на меня хоть и снизу, но свысока, словно я к ней пристал. Потом, насколько позволяет давка первого тамбура, пожимает плечами и говорит:

– Странно… Что-то я вас здесь раньше никогда не замечала.

И она, и я, и вообще все в тамбуре знают, что это неправда. В спаянном коллективе все должны знать друг друга хотя бы в лицо.

– Ну хорошо, если не хотите отвечать, признал его суд виновным или нет, давайте ездить с вами после работы тоже вместе! – Я никогда не ожидал от себя такой смелости и тем более находчивости. Да и никто в нашем тамбуре не ожидал.

– Зачем? – так же надменно спрашивает она.

– Чтобы и на обратном пути тоже вместе читать этот роман.

– К завтрашнему дню я уже закончу этот роман.

– Тем лучше, начнем новый.

Болельщики и те перестали говорить о футболе и, не подавая виду, с удовольствием прислушиваются к нашему разговору. По-моему, даже проснулись несколько спящих.

Мне все время кажется, что девушке хочется улыбнуться, настолько нелеп и глуп наш разговор. Но ей нельзя выходить из образа. Тем более в нашем тамбуре, куда она попала якобы случайно. Поэтому она продолжает разговаривать со мной свысока, надменно и коротко. Наш разговор напоминает игру в настольный теннис.

– У меня нет привычки встречаться с незнакомыми мне людьми, – сильно бьет она справа в левый, неудобный для меня угол.

Но я успеваю среагировать. У меня всегда была хорошая реакция.

– А мы познакомимся. Юра.

Мяч для нее тоже неудобный, низко летит над сеткой. Ей приходится подумать, прежде чем взять его. И тут… – она находит совершенно неожиданное для меня решение:

– Судьи признали его виновным!

Этот мяч я пропускаю. У меня еще недостаточно опыта, чтобы взять его. Я ведь начинающий игрок в настольный теннис. Один-ноль в ее пользу. Но моя подача!

– Скажите, а вы когда-нибудь улыбаетесь?

Уже проснулись и остальные спящие. Настоящий матч со своими болельщиками. Еще в детстве, играя в прятки, я знал, что я азартный. Но что до такой степени, даже не предполагал. Пока мы идем по подземному переходу в метро, счет все время меняется то в ее, то в мою пользу. В метро ей, как всегда, налево. А мне, как всегда, направо. Но мне жаль прерывать встречу. Тем более что счет пошел на «больше-меньше». И я поворачиваю налево.

– Вам же совсем в другую сторону! – говорит она, спохватывается и краснеет. Мой самый сильный удар она все-таки не взяла! Теперь даже она понимает, что я понимаю, что она не в первый раз видит меня. Первый сет ею явно проигран. Однако я благородно не заостряю на этом внимание и предлагаю передышку:

– Просто я подумал, что вы будете читать и в метро тоже. А мне интересно: суд и ее тоже признает виновной?

Она послушно открывает книжку, и мы читаем с ней дружно, как будто делаем это вместе каждое утро. Правда, я ничего не понимаю из того, что читаю. На каждой странице мне мерещится автомат на проходной. Тем не менее каждый раз, когда мы заканчиваем читать страницу, она спрашивает меня:

– Вы прочитали?

Я отвечаю:

– Да, давно. Очень интересно!

Она переворачивает страницу, и я, тупо глядя на новую страницу, продолжаю думать об автомате.

Когда мы выходим из метро, она начинает второй сет:

– А вы на работу не опоздаете?

– Я нигде не работаю.

– Только пристаете к незнакомым девушкам?

– Да, это единственная профессия, которой я владею в совершенстве.

– Я вижу. Вы, наверно, учились этому? Интересно, у вас среднее образование или высшее?

– Высшее. Сейчас собираюсь в аспирантуру.

– Понятно. Стажируетесь. По утрам…

К ее работе мы подошли ровно во столько, во сколько автомат на проходной пробил первый в моей жизни прогул.

Она работала в скромном строительном управлении. Все оказалось прозаичнее, чем я предполагал. Правда, я не предполагал ничего конкретного. Но ее замкнутое лицо, гордая походка… И вдруг – маленький дощатый домик, со всех сторон сдавленный большущими домами. Он напоминал школьника, случайно попавшего в первый тамбур. При этом вызывал одновременно чувство жалости и загадочности, потому что в него сразу входило столько женщин, что непонятно было, где они все в нем размещаются. Или у него был подземный ход.

– До свидания. Спасибо, что проводили. Я всегда завидовала тунеядцам.

– И все-таки, как вас зовут?

– Зачем?

– Чтобы завтра в нашем тамбуре мне обращаться к вам интеллигентно по имени. А не: «Эй, вы!»

– Завтра я поменяю этот тамбур, несмотря на то что потеряю при этом несколько минут…

Впервые я вижу, как она улыбается. Это обнадеживает.

– Тогда я буду ждать вас здесь после работы.

В какой-то глупой книжке я читал, что незнакомую девушку легче напугать тем, что будешь ждать ее возле работы.

– Ой нет! Только не здесь. Обещайте мне, что не будете, если я скажу, как меня зовут?

Оказывается, не такая уж глупая книжка.

– Обещаю.

– Лена.

– А меня Юра.

– Очень приятно. Это я уже слышала. Вы начинаете повторяться.

Второй сет был начисто мною проигран. Лена нырнула в поток женщин, текущий в строительное управление, а я снова подумал, что пришла весна! Не астрономическая, а реальная, земная. Какие-то люди с жуткими проклятиями в адрес прохожих скидывали последний снег с крыши пятиэтажного дома. Утреннее солнце уже пригревало настолько, что можно было сидеть на скамейке в сквере. Делать мне было нечего. Поэтому я присел и стал думать: что мне делать? Зачем я сюда приехал? И вообще, где я сейчас нахожусь? Все ли у меня в порядке с умом? Не сдвинулся ли я ни с того ни с сего? Не пойти ли мне сразу к врачу, раз уж день все равно потерян? Иногда я подставлял лицо солнцу, и тогда все мысли приятно пропадали. Даже о палаче-автомате.

Трудно сказать, сколько времени я так просидел, порой поглядывая на дверь строительного управления. Мне казалось, что она вот-вот откроется и из нее выйдет Лена.

Вдруг дверь открылась, и из нее вышла Лена. Ее спортивная сумка потяжелела, как будто в ней была уже не одна книжка, а собрание сочинений.

– Теперь я верю, что вы нигде не работаете, – сказала она, увидев меня сидящим на скамейке и подставляющим лицо солнцу.

– Никуда не берут.

– Тем лучше. Тогда вы сможете меня проводить. Заодно и поможете донести сумку.

– А вы куда?

– В командировку. Заезжала на работу, чтобы забрать кое-какую документацию. Не ожидала, что ее будет так много.