Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы. - Грегори Дуглас

С. Может быть, стоит сказать в их защиту, что они видели в Гитлере воплощение зла, человека, который разрушил их страну и которого следовало остановить?.

М. Вы сейчас прямо агнец божий. Это не Гитлер разрушил Германию. Вы и русские сделали это, а любая страна имеет право защищаться от врагов. А у меня есть право и обязанность истреблять ваших агентов и других предателей во время этой борьбы. Я не испытываю сейчас ни малейших сожалений об этом, и если ваши люди готовы использовать таких рептилий, пусть поберегутся последствий. Вы знаете о Гелене и его донесениях. Конечно, я вполне уверен, что Гелен будет делать то, что вы ему скажете. Но поскольку речь идёт о Роммеле, было бы бесчестно валить его в одну кучу со всякими Шпайделями и Штауффенбергами. Роммель, при всём его сложном характере, был хорошим солдатом, лояльным солдатом, и очень храбрым человеком. Я буду лично оскорблён, если вы попытаетесь представить этого героя войны как предателя и труса. Я знаю, что моё мнение никакого значения не имеет, но вы его услышали, и давайте покончим с этой темой.

Конец Штауффенберга

Хотя в архивах Мюллера материалы по заговору 20 июля насчитывают тысячи страниц, вероятно, самым драматическим из них является данный отрывок.

С. Хотя это и не так важно для данной дискуссии, но, может быть, вы сможете ответить на один вопрос, касающийся последствий 20 июля? Кое-кто из родственников Штауффенберга спрашивал о судьбе полковника…

М. Он был расстрелян во внутреннем дворе штаб-квартиры Резервной армии на Бендлерштрассе ранним утром 21-го числа.

С. Я имею в виду нынешнее местонахождение останков. Был слух, что тела расстрелянных были тайно сожжены где-то в Берлине, и семья хотела бы получить этому какое-то подтверждение. Это не потому, что им известно о вашем существовании, просто у меня здесь есть записка…

М. Они были вывезены на кладбище Св. Матфея и там сожжены. На следующий день… или, вернее, в тот же самый день у меня было совещание, на котором присутствовал Гиммлер, и я сказал ему, что, возможно, было бы неплохо произвести опознание трупов. Ни я, ни Гиммлер их не видели. Он согласился, что, пожалуй, это хорошая идея. Тогда я сказал, что сам займусь этим. Вопрос был ещё и в том, куда их в конце концов деть, ведь мы не должны были оставить от них ничего такого, что наши враги смогли бы превратить в реликвию, и с этим он тоже согласился. Тогда я предложил, чтобы после того как тела будут тщательно и однозначно опознаны, они были полностью уничтожены. Путём кремации. А от пепла необходимо избавиться. Это вызвало всеобщее одобрение, но встал вопрос, куда же потом девать пепел. Я сказал, что сам разберусь с этим. Затем я отправился вместе с группой судебных следователей на кладбище, и трупы были выкопаны и сфотографированы, в мундирах и без них. Впоследствии готовые снимки были отправлены Гиммлеру и мне, и они до сих пор хранятся у меня, если вам будет угодно на них взглянуть. Выглядели они не лучшим образом. У Бека была повреждена голова, а у Штауффенберга, естественно, и раньше недоставало одной руки и глаза, не говоря о пулевом отверстии в плече. Но их можно было опознать без всяких проблем, а потом мы засунули их в холщовые мешки, какими пользуется почтовая служба, отвезли в ближайший крематорий и сожгли. Я всё время был там и лично наблюдал за всем мероприятием. Когда всё было сделано, возникла проблема, что же делать с пеплом. Я велел ссыпать его в металлическое ведро, в котором держали песок для зажигательных бомб, и тщательно проверил, чтобы в нём не осталось зубов или каких-нибудь других частиц.

С. Не слишком приятное занятие для вас, я думаю.

М. Ну и напрасно. Вопрос о том, куда девать пепел, был неожиданно решён одним из технических сотрудников, который спросил у директора крематория, где находится умывальная комната. Я сразу сообразил, как следует поступить с останками, и просто высыпал содержимое ведра в унитаз и дёрнул за цепочку. Думаю, для полного завершения дела мне пришлось слить воду дважды или трижды. Только после этого я позволил тому человеку воспользоваться удобствами. Поверьте, это достойно увенчало их судьбу. Ведро я взял с собой и выкинул его в реку. Так что можете передать семье, чтобы они не слишком усердствовали в поисках бедного Клауса. Я бы сказал, что он распался на первоэлементы. Однажды я рассказал об этом Герингу, и он довольно долго смеялся, а потом прислал мне коробку отличных сигар и ящик превосходного вина.

С. Не думаю, что сам стану повторять что-либо из этого разговора. По крайней мере, вне стен нашей организации. Мы вовсе не видим в Штауффенберге героя, но мы знаем о нём кое-что, и не только от вас.

М. Будь он до сих пор жив, нам следовало бы сделать всё то же самое.

Бегство волка

Берлин, 1945

Обстоятельства, связанные с исчезновением Гитлера в Берлине, были смутны и неопределенны с самого начала. Все сведения о его кончине, прочно стоявшие на фундаменте незыблемой версии о самоубийстве, совершённом чуть ли не в последнюю секунду перед появлением советских войск, не давали никакого простора для других предположений, с порога отбрасывались как неправдоподобные, немыслимые, совершенно недопустимые.

В своё время американская разведка подвергала Мюллера дотошному допросу относительно этого периода, и можно довольно уверенно сказать, что её сотрудников меньше всего занимал тогда вариант, связанный с самоубийством и сожжением трупа Гитлера.

Вот один из моментов допроса.

С. Думаю, вас не удивит наша особая заинтересованность информацией о судьбе Гитлера. Полагаем, что вы в состоянии помочь нам в этом.

М. Одну минуту. Я упоминал раньше, что не скажу ничего, кроме того, что уже было мною сказано. Я не собираюсь оказывать вам помощь в установлении места его пребывания, так что не нужно снова возвращаться к этому.

С. Да, мы помним, о чём вы говорили, и не ждём, что вы раскроете, где он находится, но всё же хотели бы получить некоторые уточнения.

М. Смотря какие… Но для чего вы так хотите знать, где он? Чтобы арестовать? Отдать под суд? Или воспользоваться его услугами в случае, если вступите в войну со Сталиным?

С. Нет, не по этим причинам. Хотя лично я считаю, что Гитлера нужно казнить, однако мы сейчас обсуждаем не мои взгляды и чувства.

М. Да, это так. Впрочем, я с вами совершенно не согласен. Но спрашивайте, о чем хотели.

С. Вначале хочу сказать: для нас абсолютно ясно, что Гитлер должен навсегда сойти с мировой сцены. По этому пункту у Запада полное согласие с русскими: ни видеть его, ни слышать о нём мы больше не желаем. Я бы даже добавил, что судить его, на мой взгляд, не самая лучшая идея. Кто знает, чего он наговорит в зале суда?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});