И вся федеральная конница - Андрей Уланов

Лицо его сейчас представляло серую маску, нарушенную лишь потеками пота, и Гарри, уже потянувшийся было за платком, остановил руку на полдороге. Ясно ведь – эту штукатурку хрен сотрешь, только размажешь почем зря.

А год назад, припомнил вдруг шулер, мы с Салли прятались в кустах, а мимо нас точно вот так же брели парни Лонгстрита… черт, как забавно жизнь иной раз поворачивается!

– Да уж… приятель, – вслух произнес он. – Сглупил ты, Дикобраз, изрядно.

– А что? – Годслей стянул кепи, в очередной безуспешный раз попытался пригладить торчащий у него на макушке источник прозвища и с вызовом уставился на Гарри. – Мона подумать, ты не рядом со мной пылюку глотаешь? Аль капралы дышут по-особому?

– Точняк, – просипел кто-то из задних рядов. – Они того, не затягиваются.

– Положим, – начал шулер.

– Ша, парни, – обернулся шедший перед ним солдат, – Таракан несется!

В отличие от Уилла, первый сержант Мэллори заработал свое заглазное прозвище благодаря не шевелюре – растительность на макушке у него отсутствовала как таковая, – а усам и низко посаженным глазкам, сочетание которых и в самом деле придавало его лицу некие насекомовидные черты. Впрочем, имелась и другая версия происхождения клички – Мэллори, несмотря на фамилию, внешне, да и внутренне выглядел типичным прусским фельдфебелем, то есть – пруссаком. Бешеным.

– Что, приуныли, вши навозные? – весело заорал он, добавив заодно еще пару-четверку кучерявых выражений. – Ничего, ща оживете! Оживете, говорю! Потому как через две мили будет опушка с ручейком, и на той опушке назначен привал! Но это, парни, ежли перестанете плестись, быдто кобыла на свиданье с живодером! Ясно?!

– Тык точ, сарж! – недружно рявкнул строй.

– Че?! Не слышу!

– Так точно, сержант!

– То-то же. Давайте, шевелите копытами. А то, – хохотнул Мэллори, – Джонни-реб, едрить его, небось уже заждался – когда ж вы, наконец, притащите к нему в нору свежую партию сапог и одеял!

Разумеется, первый сержант наврал – шагать в ожидании взмаха офицерской сабли роте пришлось не две, а все четыре мили. Так что после команды «Разойдись» Гарри опустился на траву лишь парой секунд позже толстяка.

– Ох-х! Мои ноги… их больше нет!

– Сапоги на месте. – Гарри, озабоченно хмурясь, поднес к уху флягу, встряхнул. – А уж где у тебя желе – в ногах или вместо мозгов, это тебе виднее.

– Ты злой, – выдохнул Салли, картинно разбросав руки. – О, как жесток этот мир… х-р, х-р…

– Слышь, Гарри, – приподнялся на локте Уилл-Дикобраз, – а че ты там хотел сказать, ну, когда Таракан появился?

Прежде чем ответить, шулер оглянулся по сторонам. Кроме Годслея и Салли, рядом находились еще трое солдат: похожий на хоббита низенький и кучерявый пенсильванец Хофмаер, Дик Салвач – вечно хмурый здоровяк, только за год до войны «сделавший ноги» из старушки-Европы и до сих пор через предложение разбавляющий свой скверный английский непонятными гортанными словечками, – и Рики-Рики со своей коллекцией конопушек. Из них только Салвач был «обстрелянным ветераном», сумевшим в прошлом декабре благополучно уползти с кровавого фредериксбергского поля – но и он, как было известно Гарри, вовсе не был пламенным героем, рвущимся в пекло боя за целостность и нерушимость Союза и свободу южных ниггеров.

– Да так. Хотел сказать, что я-то вовсе не собираюсь тянуть лямку полный срок.

При этих словах шулера, Салли, до того вполне правдоподобно изображавший куль с мукой, приподнял голову и сделал «страшные» – как он полагал – глаза. Гарри коротко усмехнулся и, почесывая нос, одновременно сложил пальцы в знак «все под контролем, партнер!».

– Ну-ка, ну-ка, – оживился Рики-Рики, – с этого места поподробнее. Ты что, собрался помахать армии ручкой?

– Это твои слова. – Гарри выдернул травинку, надкусил… скривился и сплюнул – трава была горше, чем любая из настоек Салли. – Я ничего такого не говорил.

– Но ведь намекнул-то, а? Намекал же?

– Мемеканье, – вкрадчиво произнес шулер, – хорошо тем, что может быть истолковано как угодно. Хошь так, хошь сяк. А вот за конкретные слова иной раз приходится отвечать… конкретно.

– Брось, капрал, – холодно сказал Хофмаер. – Соображаешь ведь: никто из нас, задрав хвост, к лейтенанту не побежит.

Шулер, прищурившись, испытующе глянул на него. Со стороны это выглядело так, словно Гарри мучительно раздумывает: стоит ли делиться тайной с товарищами по роте… и несчастью.

– Ну, допустим, собрался, – неохотно произнес он. – Что с того?

– А то, – серьезно сказал Рики-Рики, – что не по-божески поступаешь, капрал. Мы ж сейчас как бы ближние твои… а ближним, как в умной книге сказано, нужно желать того же, чего и себе желаешь.

– Во-во, – поддакнул Дикобраз.

– Ближние, говоришь, – усмехаясь, произнес Гарри. – Ну, может в умной книге чего-то подобное и сказано. Только я хоть и в капралы выбился, но человек простой, книг давно не читамши. И рассуждаю просто – кто мне в трудный час помог… чем ценным, тот мне и ближний.

– Понятно, – кивнул Хофмаер и начал расстегивать мундир. – Деловой подход, уважаю. Сколько?

– Ты погодь, – остановил его Рики-Рики. – Гарри у нас, конечно, парень честный… с виду. Но только я-то до войны жизнь повидал – и повидал в той жизни таких пройдох, которые с виду святее папы римского казались. Это я к тому клоню, друг-капрал, что мешок свой можешь до конца не развязывать, однако пошупать-то дай – хрюкает оно или все ж таки мяукает!

– Тявкает оно, – с деланым равнодушием произнес шулер. – И вообще… ты, Рики, мне верить не хочешь, а с чего я тебе верить должен? А? В лагере, помню, ты вовсю языком чесал, как тебе на военной службе привольно: мол, жратва хорошая, деньжата капают, а уж коль случай выпадет у южан-богатеев по фамильным сундукам пошарить..

– Ну, в лагере другое дело было, – ничуть не смутился конопатый. – А сейчас .. вон у Салвача спроси, хочет он второй раз под картечь?

– Вот, значит, как… понятно. Жрать за казенный счет – герои, а как под пули…

– …на то и без нас дураков хватает, – закончил фразу пенсильванец. – Гарри, довольно… ты ж преотлично знаешь: половина ребят давно б уже слиняла… если б знать – как[20]!

– Если б не эти стылые рожи. – Рики-Рики махнул в сторону леса, на фоне которого, словно конные статуи застыли двое с саблями поперек седел. – А то ведь даже за кустики хрен сбегаешь без бумажки… что «покинул ряды с ведома и разрешения командира, для особой надобности». А ночью – шавки!

– Все так, все верно. – Гарри, приподнявшись на локте, поискал взглядом Таракана и обнаружил его на дальней стороне опушки. Первый сержант, судя по мимике, излагал двум вытянувшимся перед ним рядовым их родословную – до восьмого колена, с загибом, обильно добавляя в нее как представителей нечеловеческих рас, так и животного царства. – Ты еще забыл добавить, что просочиться мимо патрулей – это даже не полдела. Или впрямь не знаешь, чего можно сотворить с твоим оттиском на контракте?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});