Media Sapiens-2. Дневник информационного террориста - Минаев Сергей Сергеевич

— На мне девять килограмм взрывчатки СИ-4, способных если не укоротить эту башню вдвое, то уж точно прекратить существование ДНК всех работников ближайших семи этажей!

— Я, капитан Прохоров, предлагаю вам… — мент робко попробовал продолжить переговоры.

— Ты — капитан? Капитан чего? Парохода? Поезда? Ха-ха-ха, может быть, звездолёта?

— Я… я капитан милиции.

— Ты — никто, — крикнул я, — запомни, что для медиа ты никто! Пустое место. Я предлагаю тебе начать эвакуацию людей из здания.

— Но через полчаса же группа захвата приедет? — скорее вопросительно, нежели утвердительно брякнул Прохоров.

— Тем хуже для тебя, Никто. Значит, все погибнут.

— А… это… давайте продолжать переговоры, — робко предложил капитан.

— Зачем торговаться? Что ты можешь мне предложить, Никто? Свою группу захвата? У тебя нет ничего, что было бы интересно мне.

— Выпустите заложника… — кажется, мент понял, что договориться не удастся, — пожалуйста.

Я бросил взгляд в сторону оператора — тот продолжал лежать лицом вниз.

— Заложник сделает своё дело, и я отпущу его. После того, как он выйдет, у всех вас будет ещё ровно двадцать минут, чтобы покинуть здание.

— А сколько времени заложник будет выполнять свою работу? — спросил мент.

— Столько, сколько потребуется для того, чтобы её закончить. — Я отошёл от двери и снова сел в кресло. — Никто, не тяни время, эвакуируй людей. Если будет попытка штурма, я нажму на кнопку, так и передай им. Я не хочу крови, слышишь, Никто? Я устал от крови. Я просто хочу домой…

— Так, может быть, вы всё-таки выйдете и пойдёте домой? — снова предложил мент.

— Сколько тебе лет, Никто? — спросил я, закуривая.

— Двадцать семь.

— Иди домой, Никто. Эвакуируй людей и иди домой смотреть телевизор. А я почти дома. На пороге.

Пока оператор поочерёдно вытаскивает антенны, лишая жизни телевизоры на правой стене, я сижу в кресле таким образом, чтобы держать в поле зрения входную дверь и оператора, Я курю и думаю о том, что, в сущности, достиг всего, о чём только мог мечтать настоящий медийщик. Да что там! Вернее сказать, я достиг сферы, о существовании которой ни один из нас и не подозревал. Высшей точки. Входа в медиа. И вот, готовясь открыть дверь в Великое Информационное Поле, стоя на пороге бессмертия, хочу ли я сказать вам что-то? Рассказать об устройстве жизни, методах управления людьми, уровнях доступа, руслах движения информационных потоков? У меня в данный момент есть тысяча и одна возможность сообщить вам, как ВСЁ УСТРОЕНО НА САМОМ ДЕЛЕ! Хочу ли я этого?

Нет, не хочу… И знаете почему? Во-первых, потому, что вы все равно пропустите моё Медиа Евангелие от Антона мимо ушей. «Прикольно ваще-то!» — скажут сотни миллионов из вас, услышав это Откровение. На худой конец, какие-то жалкие миллионы моих бывших соседей-землян промямлят что-то вроде «Нас проинформировали», «Спасибо, теперь мы в курсе», «Ага, оно и понятно было» или «Ясненько…». Да, непременно найдутся и такие ублюдки, которые скажут это мерзкое «ясненько». Вы ничего не услышите и ничего не поймёте, потому что попросту недостойны моей участи. Это во-первых.

Во-вторых, я ненавижу копиистов. Да, да, всех этих любителей попасть в Великое Информационное Поле через форточку. Услышав меня, они подумают, что знать верный маршрут — это основная составляющая. Уж представляю себе, сколько провинциальных журналистов покончат жизнь самоубийством, услышав моё Откровение. Вскроют себе вены и вставят в них провода локальной радиоточки. Но этого недостаточно. Потому что в медиа не зайдёшь через радио «Маяк».

Поэтому я просто промолчу. Я не хочу быть мессией. Я не хочу превратиться в газетную страничку, состоящую с одной стороны из моего портрета, а с другой — из программы передач. Я не готов быть мучеником для аудитории, которая сменила постулат «слово изречённое — есмь ложь» на «слово изречённое — есмь газета для завёртывания рыбы». Я промолчу, хотя даже этой роскоши с моей стороны вы явно не заслуживаете. Но я великодушен, впрочем, как всегда. Просто я хочу побыстрее слиться отсюда. Нет, не так. Я хочу побыстрее слиться с МЕДИА. Поэтому я просто промолчу. Мой вспотевший помощник закончил свою работу и теперь стоит передо мной, как новогодняя ёлка, и вопросительно смотрит.

— Залезь в мою куртку, — говорю я ему, — там во внутреннем кармане пачка сигарет и шайба скотча. Неси все сюда.

Оператор послушно исполняет команду.

— Покажи мне главный провод правой стены, — говорю я ему.

Мужик показывает мне толстый шланг с торчащим из него веником проводов.

— Раздели хвосты надвое.

— Это… как… простите? — не понимает он.

— Как хвост у рыбы, представляешь?

— Ага, — поспешно кивает он и принимается разделять волокна антенн на две части.

Когда «хвост» готов, он протягивает шланг мне. Я встаю, беру его в руки, проверяю, симметрично ли разделено все на хвосты. Затем я закрепляю каждый из хвостов у себя на поясе и крепко приматываю скотчем. После того, как всё готово, я делаю шаг вперёд, проверяя, не оторвётся ли главный провод от моего пояса. Держится весьма крепко. Я бросаю взгляд на экраны двух оставшихся стен. По ним пробежала лёгкая рябь или мне это просто кажется?

— Хочешь со мной? — обращаюсь я к оператору.

— Нет… нет, спасибо, мне домой. — Мужик видит, что, привязав себя проводом к стене, я стал скован в движении, и бочком-бочком начинает протискиваться к двери. — Мне домой надо бы сегодня… очень. — Кажется, что он плачет.

— Зачем тебе домой, дурачок? Что ты приобретёшь там? Неужели ты не хочешь стать частью ВЕЛИКОЙ МЕДИА? — кричу я, воздев руки вверх. — Я мог бы взять тебя с собой, слышишь?

— Нет, нет. Спасибо! Я ПРОШУ ВАС, ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА, БОГОМ ПРОШУ! — тоненько визжит оператор.

— Каким именно Богом? — интересуюсь я.

— Христом. — Оператор останавливается, садится на корточки и утыкает голову в колени.

— GОD IS МЕDIА! — кричу я на него. — Я не прошу тебя донести это до других, запомни хотя бы сам — БОГ — ЭТО МЕДИА!!

— Медиа, Медиа, — всхлипывает оператор, — Бог…

— А ТЕПЕРЬ ПОШЁЛ ВОН, — показываю я ему на дверь.

Оператор встаёт, двигается к двери, поворачивает ключ, озирается, снова поворачивает ключ. Дёргает дверь на себя и, не веря своему счастью, убегает прочь.

— Псих, псих, — слышу я его удаляющийся голос, — там маньяк! Богом себя заставляет называть!

— Идиот. — Заперев за ним дверь, я улыбаюсь и смотрю на мониторы.

Первый канал показывает выступление президента.

По РТР идёт трансляция матча чемпионата России по футболу.

НТВ показывает выступление Березовского.

По СNN маршируют американские десантники в полном боевом обмундировании.

По Fashion TV маршируют модели в нижнем белье.

«Аль-Джазира» передаёт выступление президента Ирана.

Би-Би-Си — выступление Джорджа Буша.

Дискавери показывает драки самцов горилл во время брачного периода.

САNAL+ — пожары в предместьях Парижа и демонстрации афроамериканцев.

Взрывы и трупы перемежаются с показами Диснейленда.

Добыча нефти — с операциями на сердце.

Фешенебельные небоскрёбы — с лачугами.

Рекламные ролики дизайнерских марок — с потогонными предприятиями Азии.

Кулинарные шоу и демонстрации ресторанов высокой кухни — с африканскими детьми с раздутыми животами.

На экранах исторических каналов — череда разных по изображению, но одинаковых с точки зрения эмоционального посыла картинок. Джордж Вашингтон, Сталин, Иисус Христос, Гитлер, пророк Мухаммед, опять Сталин, Будда, Карлос Ильич Рамирес, Пол Пот, Мать Тереза, Иоанн Павел Второй, Усама бен Ладен, Патриарх Алексий, Горбачёв. Все они говорят на разных языках, но это сейчас не имеет никакого значения. Все они обращаются ко МНЕ.

В правом верхнем углу на мониторе улыбающийся доктор Йозеф Геббельс в наушниках. Монитор расположен таким образом, что все прочие телевизоры отражаются в нём маленькими картинками. В какой-то момент кажется, что вся фигура Геббельса состоит из сотни маленьких картинок лиц вождей, духовных наставников и репортажей, которые идут на экранах других телевизоров. Несмотря на этот странный эффект, картинки не заслоняют его лица. Оно остаётся довольно чётким. Геббельс улыбается и поправляет наушники. Вероятно, плёнка показывает одно из его радиообращений к германской нации времён конца войны. Я пристально смотрю на него. Он поднимает вверх указательный палец и произносит какую-то фразу. Затем его монитор темнеет и показывает титры. Сотни картинок с других экранов отражаются ещё более чётко.