На дальних воздушных дорогах - Эндель Пусэп

Взлет! Он удался лучше, чем вообще можно было желать. Мы плавно поднялись в воздух. Уже через мгновение под нами расстилалась безбрежная тундра. Местами то справа, то слева можно было видеть хилые карликовые ели.

Дул довольно сильный встречный ветер. Мы двигались на юго-запад весьма медленно. Через несколько часов безрадостный пейзаж кончился. Теперь расстилавшаяся под нами картина очень напоминала Сибирь. На протяжении сотен километров тянулись девственные хвойные леса Канады.

К концу третьего часа полета мы оказались над берегом большого залива. То тут, то там можно было видеть небольшие селения. На косе, протянувшейся далеко в залив, виднелся городок. Железная дорога. Аэродром.

Тем временем солнечный диск поднялся уже высоко, стало теплее. Мы сняли меховые комбинезоны и надели обычную одежду. В самолете распространился запах одеколона — готовились к встрече с Вашингтоном.

Под лучами солнца нагрелись моторы. Вода в радиаторах угрожала закипеть. На плоскостях самолета и на капотах моторов появились струйки масла. Мы решили подняться выше — там было прохладнее.

Залив Св. Лаврентия остался уже сзади, и под нами между горными хребтами извивалась река, носящая такое же название. Танцующие над горами воздушные потоки качали самолет, бросали его то вверх, то вниз. Самочувствие пассажиров ухудшилось.

Примерно через полчаса ожидался Монреаль. Наш Кэмпбел вдруг развил кипучую деятельность. Он беспрестанно стучал радиоключом. Вскоре мне протянули радиограмму: «Советуем совершить посадку на аэродроме Монреаля. Отсюда вас будет сопровождать до Вашингтона «боинг».

— Что вы об этом думаете? — спросил я у штурманов.

Я не догадался, почему они усмехнулись, пока не услышал:

— Мистер Кэмпбел затосковал о доме и женушке! Но наше мнение таково: продолжать полет до пункта назначения. Зачем нужна промежуточная посадка?

Так полагал и я.

— Ладно. Пожалуйста, запишите, что я скажу, и пошлите этот ответ в Монреаль: «В посадке не вижу надобности. Над аэродромом Монреаля, на высоте 9000 футов, мы будем в 17.15. Отправьте «боинг» в воздух».

— Будет сделано! — доложил шаловливо Штепенко. Ну и шутник! Он, наверное, представил себе несчастное лицо и душевные муки Кэмпбела, которому на этот раз не удастся получить денег от жены.

Точно в 17.15 мы пролетели над Монреалем. Снизу, с бело-серой взлетной полосы поднялся в воздух серебристо-блестящий «Боинг-17». Наши бортстрелки видели его еще некоторое время далеко сзади, а когда навстречу нам понеслись облака, эскорт куда-то исчез. Ну и ладно. Мы опустились ниже облаков, так мы могли лучше ориентироваться, чтобы придерживаться заданного маршрута и прибыть к месту назначения.

Погода внезапно испортилась. Густая дымчато-серая полоса тумана уменьшила видимость до минимума. Пришлось спуститься ниже. Теперь мы летели на высоте всего лишь нескольких сот метров над землей. Это было опасно по ряду причин, но ничего не поделаешь — только так и можно было лететь.

— Товарищ командир! Моторы этого не выдержат! — доложил следивший за приборами Золотарев и неодобрительно покачал головой: — Уже сейчас на моторах можно жарить картошку.

Я стиснул зубы. До Вашингтона оставался еще примерно час полета. Горячие воздушные потоки кидали наш тяжелый самолет из стороны в сторону если не совсем как пушинку, то все-таки достаточно сильно. Вдобавок мы летели низко над горами и нужно было соблюдать величайшую осторожность, чтобы не «зацепиться» за какую-нибудь вершину. Второй пилот Обухов нервничал, может быть, больше, чем кто-либо другой из экипажа. Это и понятно: с места, где он сидел (за моей спиной), видимость была не очень хорошей, и при появлении каждой новой скалы ему казалось, что самолет вот-вот врежется в нее…

Каждому из нас приходилось нелегко. Усталость давала о себе знать. Да, полет из Европы в Америку (а это означает, что нужно преодолеть 5000 километров, из них 3000 над океаном) — дело нешуточное.

Мистер Кэмпбел со своей желтой папкой, содержавшей, по его словам, «радио всего мира», снова подвел. Он никак не мог установить связь с Вашингтоном. Так мы и не узнали, какая там погода. Штепенко и Романов с трудом пытались отыскать в радиохаосе нужные сигналы.

Вдруг внизу промелькнул ряд домов. Большие заводские корпуса… высокие трубы… затем акватория порта, суда у причала в заливе.

— Товарищ командир! — крикнул вдруг стрелок Белоусов. — Справа стреляют из зенитных пушек!

Ого! Я посмотрел и расхохотался: в порту шла электросварка.

— Не сейте зря панику, — пожурил стрелка Штепенко, — мы же не в Европе, не на театре военных действий!

Внизу мы видели, словно на огромном киноэкране, улицы, полные машин. Это была Балтимора.

До пункта назначения — Вашингтона — оставалось еще 50 миль, когда один из моторов разогрелся настолько, что пришлось его выключить. Беднягу будто лихорадило, весь самолет содрогался.

— Мы в зоне вашингтонского радиомаяка, — сообщил Штепенко. В этот момент Золотарев уменьшил обороты еще одного мотора.

Так у нас осталось только два мотора, работающих на полных оборотах… Я стал искать место, где можно было бы совершить посадку в случае необходимости, и заметил, что впереди на горизонте промелькнула широкая серая лента реки Потомак. В зелени и цветах возник перед лами Вашингтон. Справа, где в Потомак впадает один из его притоков, навстречу нам вытянулся обелиск — памятник первому президенту Соединенных Штатов Америки Джорджу Вашингтону. Прямо впереди, точно по курсу самолета, показались взлетно-посадочные полосы аэродрома. Приблизившись, мы обнаружили, что аэродромов даже три: два с одной стороны реки и один с другой.

Мы пошли на посадку на тот, что побольше, находившийся на левом берегу реки. Инженер и борттехник едва успели выпустить шасси, как самолет уже коснулся колесами бетона.

— Открыть все окна и люки! — скомандовал я. — Поскорее свежего воздуха!

Отруливая к ангарам, я бросил взгляд на часы. «Ну и ну! — подумал я. — За восемь часов мы оставили позади океан, покрыли примерно 3000 километров. А теперь за это же время успели пролететь всего лишь 2000 километров».

У ангара собралась уйма машин и народу. Нашу правительственную делегацию встретили государственный секретарь Соединенных Штатов Америки Корделл Хэлл и посол Советского Союза в Америке М. М. Литвинов. Правительственная делегация разместилась в машинах и покинула аэродром.

Теперь настало время осмотреть самолет. Боже ты мой! Так выглядит пирожок, который окунули в горячее масло! Текло перегретое масло, несущие плоскости просто лоснились от него…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});