Измененная - Лисса Прайс

– Нет. Я не могу туда ехать. Я могу встретиться с ней где-то вне приюта – где угодно. Только не там!

«Нет. Если мы назначим встречу где-то вне приюта, ее будут сопровождать. Она не сможет говорить».

У меня взмокли ладони. Я обтерла их о брюки.

«Все будет нормально. Сначала мы поедем домой и подберем какую-нибудь одежду для пожертвования. Ты приедешь туда на хорошей машине, прекрасно одетая и ухоженная. Администрация будет относиться к тебе, как к любому опекаемому несовершеннолетнему».

Мне не просто не хотелось туда ехать. Это место было моим самым страшным кошмаром. Я вздохнула.

«Все будет нормально, Кэлли. Просто помни, кто ты: Кэлли Винтерхилл».

Глава 17

Я стояла на тротуаре и смотрела через улицу на ворота приюта номер тридцать семь. Я с удовольствием оказалась бы где угодно – лишь бы не здесь. Где угодно! Мне невыносимо было думать о том, что я могла бы сейчас сидеть в том шикарном отеле с братом и Флориной.

«Кэлли, почему ты стоишь и не идешь туда?»

– Ты уверена, что это не опасно?

«Привыкни: сейчас тебе везде опасно. Но, наверное, здесь ты в наибольшей безопасности, потому что никому до тебя не добраться».

– Как это утешает!

Я оставила медальон дома у Хелены. Ей не хотелось слишком часто им пользоваться: она боялась, что в банке тел могут заметить, что мой чип не отслеживается. Я перешла через улицу, таща два пакета с шикарной одеждой. На многих вещах еще оставались бирки. Эти вещи были извлечены из гардероба Хелены: новые вещи, купленные для Эммы и ни разу не надетые. Хелена не в состоянии была отдавать ту одежду, которую ее внучка носила, – пусть даже та никогда уже не вернется.

Комплекс зданий был обнесен высокой серой стеной. Я остановилась у ворот и заговорила с охранником через грязную металлическую решетку.

– Я – Кэлли Винтерхилл, – сказала я. – Я звонила насчет пожертвования.

Охранник-старичок просмотрел список, отыскивая мое имя. Он нажал какую-то кнопку, и створки ворот сначала громко щелкнули, а потом открылись. Я застыла на месте. Мои ноги отказывались меня слушаться.

«Вперед!»

Это понукание было мне необходимо. Я глубоко вздохнула и вошла. Ворота с лязгом захлопнулись за мной: металл ударился о металл с такой силой, что у меня заныли зубы. Дорожка вела прямо к административному корпусу напротив ворот – зданию с темно-серыми стенами. До войны, когда существовали бесплатные государственные школы с административными зданиями, они никогда не казались настолько пугающими.

– Чудесно! – проворчала я себе под нос.

Я прошла по дорожке вдоль подъездной аллеи. Я специально замедлила шаги, оттягивая страшный момент.

«Не доходи до конца. Поверни здесь».

Испытывая немалое облегчение, я выполнила указания Хелены, направившись к спальным помещениям, у которых все окна были забраны решетками.

– Но разве меня не будут ждать? В главном здании? – тихо спросила я у Хелены.

«Будут. Но сначала нам надо найти Сару. Мне сказали, что она в первом спальном корпусе. Быстрее, пока тебя никто не остановил!»

Я поднялась на крыльцо и толкнула тяжелую дверь. Внутри оказались два коридора, соединенные короткой перемычкой. Затхлый запах накрыл меня волной. Краска на стенах лупилась, и ее хлопья усыпали голый цементный пол.

– Куда теперь? – прошептала я.

«Иди по первому коридору».

Я повернула направо и заглянула в первую дверь. Шестнадцать железных коек полностью заполняли серую комнату. Около каждой кровати стоял открытый деревянный ящик, в который было запихнуто скудное имущество: облезшая щетка для волос, потрепанная книжка… Это напомнило мне снимки солдатских бараков с жалкими оливковыми одеялами, переброшенными через спинку в ногах. Только тут все было еще хуже: у этих ребят не было семьи, к которой они когда-нибудь смогут вернуться.

Все, что у них было, вмещалось в эти ящички.

– Тут никого нет.

«Иди дальше».

Я проверила несколько комнат: все были пустыми. Дойдя до конца коридора, я уже готова была сдаться, когда заметила, что из-под одной кровати торчат ноги.

Я наклонилась. На полу лежала какая-то девочка, стараясь спрятаться.

– Привет! – сказала я.

Она отползла назад, подальше от меня.

– Не бойся. – Я подошла ближе. – Я принесла тебе хорошую одежку.

Я выпрямилась и стала ждать.

– Одежку? – переспросила она из-под кровати.

– Красивые вещи. Брюки, юбки и свитера. – Я поставила пакет и вытащила какой-то свитер. – Смотри: розовый кашемировый.

– Кашемировый?

Она вылезла из-под кровати и встала на ноги. На вид ей было лет двенадцать: хорошенькое личико, между передними зубами небольшой промежуток. Приютская форма – белая рубашка и черные брюки – болтались на ее худеньком теле. Такая худоба характерна для ничейных несовершеннолеток, но ведь сейчас девочка не была беспризорной! Было заметно, что тут детей не перекармливают.

«Спроси, как ее зовут».

Я отдала ей свитер. Она стала гладить его, как котенка.

– Мягкий!

Она прижала его к щеке.

– Он твой.

– Правда? Ты это серьезно? Правда мой?

Я кивнула.

– Ой! Большое спасибо.

Она натянула его на себя.

– Ну, как тебе? – спросила я.

В ответ она прижала правый кулак к сердцу и прикрыла ладонью второй руки, а потом начала хлопать по кулачку, изображая бьющееся сердце.

– Это значит «здорово!» – объяснила она. – Смотри: звучит, как сердце. Сделай так же.

Она схватила меня за руки и заставила повторить свои движения. Я чувствовала себя ужасно глупо.

– Надо, чтобы было еще более похоже на сердцебиение. Вот так, – поправила она меня. – Получается лучше, если вталкиваешь кулак в другую руку.

Она заставила мои руки создать нужный ритм: «тук-тук».

– Ладно, я поняла. – Я отступила на шаг и отмахнулась от ее рук. – Тебя как зовут?

– Сара.

У меня ускорился пульс. Хелена издала изумленный вскрик, который был слышен мне одной.

– Сколько ты тут живешь? – спросила я.

– Почти год.

– А где остальные? – поинтересовалась я.

– Сегодня на расчистке кустарника.

Она села на край кровати.

– А ты – нет?

Она указала на свое сердце:

– Клапан не в порядке.

Я не знала, что сказать, с трудом выдавив обычные слова сочувствия.

– Да ладно. Это не больно и избавляет от самой гадкой работы. – Она поежилась под свитером. – Это был твой?

Я покачала головой.

– Подруги. Тебе идет. Она наверняка была бы рада, что он к тебе попал.

Она расплылась в улыбке и снова погладила себе рукава.

– Такой уютный!

Она похлопала по кровати. Матрас сильно провис, когда я села рядом с ней. Одеяло оказалось грубое и пахло плесенью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});