Равновесие Парето - Денис Бурмистров

— Ясно, — в общих чертах мне стало понятно, чем они тут занимались, нужно было переходить к главному. — Расскажите про последние дни жизни Дениса. Что же все-таки случилось с ним? Как именно он погиб?

Юдин провел шершавой ладонью по посоху, медленно вытянул ее в сторону, выставив указательный палец:

— Краснову принадлежал вон тот стол у стены, — старик указывал на самый дальний стол, в глубине комнаты. На нем ничего не лежало, в отличие от соседних столов. Стул, такой же, на котором сидел Юдин, был задвинут под стол.

Старик опустил руку, продолжил бесстрастным тоном:

— Краснов пришел работать в Управу пять лет назад. До этого, насколько я помню, он работал в школе завучем. Школу закрыли, учителя уехали на Большую Землю. Краснов остался, устроился к нам. Говорил, что любит этот город, что уезжать ему некуда.

Старик заговорил тише, размереннее:

— Первый год-полтора я помню Дениса как веселого молодого человека, с прекрасным чувством юмора. Но чем больше город пустел, чем явственнее становились признаки смерти, тем заметнее портился характер Краснова. Сначала он переругался со своими друзьями, со мной. Несколько раз порывался уволиться, и я, видит Бог, с облегчением подписал бы его заявление. Но он так и не решился. Потом от него ушла девушка, переехала на Большак. Отвернулись друзья. Денис стал замкнутым, нелюдимым. Начал пить.

— Почему вы его сами не уволили? — поинтересовался я.

— Я уже был не в том положении, чтобы разбрасываться кадрами, — произнес старик, качая головой. — К тому же, несмотря на недостатки, Денис был хорошим сотрудником.

— Понятно. Что случилось дальше?

— Дальше? — эхом повторил Ян. — Дальше все стало еще хуже. В городе стали происходить нехорошие события. Краснов решил выяснить причины, предотвратить, спасти, что еще под силу. Но пошел неверным путем, и, как следствие, погиб.

— Подождите, постойте! — я возбужденно замахал руками, останавливая рассказчика. — О каких событиях вы говорите?

— Город практически умер. Его сознание окунулось в лихорадочные иллюзии, рассудок помутился, — просто ответил старик. — Когда появились Черный и Белый, Город пришел ко мне. И мы долго разговаривали.

Я, открыв рот, уставился на него. Может, мне показалось?

— К вам пришел… кто, простите?

— Город. Его антропоморфный аватар, если пожелаете. — Юдин подался вперед. — Ожившее воплощения Славинска, персонифицированная душа города в бренном теле человека.

— Прямо Бронзовый Всадник какойхто, — хмыкнул я. — Вы же взрослый человек…

— Он пришел, и я разговаривал с ним, — грубо перебил меня старик, стукнув по полу посохом. — Разговаривал, как с вами сейчас разговариваю.

Я лишь согласно кивнул, не решаясь спорить.

— Мы беседовали весь вечер. Город выглядел плохо, он был истощен и ослаблен, — Ян опустил голову, погружаясь в воспоминания. — Я проваливался в его глаза, черные и бездонные. Он был бледен и худ, но глаза, они горели каким-то внутренним огнем. Такими глазами утопающий и потерявший надежду человек смотрит на проходящий мимо корабль. Вы понимаете?

Я не понимал. Мне было неуютно в сгущающемся мраке, среди ползущих от углов и дверных проемов теней, от вида старика с посохом, от его голоса. Части полученной информации никак не хотели складываться в единую картину, они торчали в разные стороны, выпирали как рваные обломки. Маньяки, призраки, ожившие города… Нет, я решительно не понимал этого безумца.

Но я сидел и слушал, не имея пока сил сбросить нахлынувшее оцепенение.

— Город мне сказал, что болен, — продолжил, не дождавшись ответа, старик. — Сказал, что сходит с ума и скоро умрет. По улицам уже ходят Черный и Белый, они всегда приходят перед последней чертой. К тому времени я уже и так знал, что вокруг творится нечто странное. Сначала стали пропадать люди, потом стал меняться сам город. Теперь же… Да вы и сами видите, что происходит.

Он ткнул рукой в сторону окна. Я машинально проследил за его жестом, ожидая увидеть за бегущими по стеклу струями дождя нечто ужасное, происходящее в этот самый миг.

За окном, кроме ливня, ничего не было.

— Подождите, Ян, — я щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить отчество старика, но понял, что не знаю его. — Вы действительно хотите сказать, что к вам приходил кто-то, представившийся городом Славинском? И вы разговаривали с ним?

— Нет, я не это хочу сказать, — отрицательно замотал головой Юдин. — Вы не понимаете. Каждый населенный пункт имеет свою душу. Вы не будете этого отрицать?

Я устало вздохнул, неопределенно пождал плечами.

— Уважаемый Ян, я лишь хотел узнать про Дениса…

— Послушайте, прошу вас! — в голосе старика послышались молящие нотки. Господи, да ему выговориться просто надо? — Послушайте, я не сумасшедший. Если бы вы знали что знаю я, если бы вы прожили в этом городе столько, сколько живу здесь я, вы бы поняли, о чем идет речь. Все сказанное мной — это не бред, не галлюцинация. Это. Все. Действительно. Происходит.

Каждое слово сопровождал удар посохом об пол, будто сами слова падали тяжелыми скрижалями.

— Мне 63 года, я доктор технических наук, атеист. И я готов подписаться под каждым своим словом, молодой человек.

Возможно, именно обращение «молодой человек», которое въелось на уровне сигнальных систем еще со времен института, а может именно то, что Ян произнес это очень уверенным тоном, но я не смог просто встать и уйти. Что ж, дослушаю до логического конца, но потом все же распрощаюсь.

— Это существо, если вас коробит имя Город, — едко заметил старик, продолжив рассказ. — Сидело в моем кабинете, в соседнем крыле здания. И мы, повторюсь, имели с ним продолжительную беседу, которая не оставила места сомнениям. Все, о чем шла речь — правда.

Ян отстранился от меня, его голову накрыла тень. В бледном уличном свете, струящемся из окна, я мог различить лишь белые кисти рук и вырезанные на посохе символы.

— У каждого города есть своя душа. Как есть характер, атмосфера и климат. Не берусь судить, как где, но у Славинска такой душой был человек. Или, что скорее, душа имела форму человека. Обычный житель, который проходит мимо. Который сидит на скамейке в парке, который кормит уток у запруды, который что-то рассматривает в витрине магазина. Тот, кого видишь каждый день. Видишь и не замечаешь.

Ян прервался, сделал паузу. Я терпеливо молчал. Тогда он продолжил, вещая из темноты.

— Все жители города — это мысли города. Как у человека, их десятки, сотни, тысячи. Чем больше город, тем больше мыслей, тем больше забот. Чем меньше город, тем мысли проще, приземленнее, определеннее. Люди, как и мысли, приходят в город и уходят, что-то привозят новое, увозят с собой знания и воспоминания. Это как постоянные процессы в человеческом мозгу, нескончаемый поток сознания и информации. И в этом потоке, где-то там, внутри, живет душа. Ибо нет души без мыслей. Нет города без жителей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});