Обладатель великой нелепости - Борис Левандовский

Силуэты вновь сблизились, становясь ярче, переливаясь всеми цветами радуги и превращаясь в один цельный искрящийся орнамент.

– Это секс… Сейчас они займутся сексом, – прокомментировало существо, бывшее некогда Германом.

* * *

Он расстелил на полу комнаты крупномасштабную карту города и продолжил составление безопасного маршрута.

Новой целью был Добрый Доктор по фамилии Лозинский.

Внезапный звон бьющегося стекла заставил его вздрогнуть.

Из-под портьеры вывалилось несколько крупных осколков. Приблизившись к окну, Герман выглянул в узкую щель. По противоположной стороне улицы спешно удалялись два силуэта.

Он сильнее напряг синее зрение, одновременно ослабляя красное, и почти не удивился, узнав в одной из фигур двоюродного брата Алекса – здоровенного двадцатидвухлетнего балбеса, который частенько околачивался в офисе компании, клянча деньги у своего преуспевающего родственника. Герман даже не мог припомнить его имени, но внешне тот давно примелькался. Второго, с длинными патлами, он не знал.

И что же сие должно означать? Впрочем, он нисколько не сомневался, что за этой выходкой стоит Алекс.

Прозрачный намек… на что? С его уходом у компании возникли проблемы? Что ж, вполне возможно – многие важные контакты находились в руках Германа.

Ах, да! Конечно… Он вдруг вспомнил, что на днях должно было состояться подписание нескольких важных договоров, над которыми именно он и корпел.

Чертовски важных.

Выходит, не состоялось?

Ответ очевиден.

«Однако ж, Алекс… – Герман криво усмехнулся и расправил портьеру на окне. – Ну и гнида! Чего же он желает добиться таким образом?»

Просто смешно…

«Но, – кольнула Германа тревожная мысль, – выходит, тот знал, что я нахожусь дома. Кто-то следил днем за окнами?»

Нет, вряд ли. Скорее, Алекс предполагал, что Герман дома или бывает время от времени. Или когда-нибудь появится, поскольку днем последние несколько суток окна были плотно зашторены, а по вечерам в квартире не включается свет. Значит, просто предполагал. И что? Вот так по-мальчишески разбить окно…

Ответ пришел сам собой, когда нога Германа зацепила что-то твердое, покатившееся по полу с жестким и одновременно шуршащим звуком.

Это оказался обернутый листом бумаги камень, которым и было разбито окно.

Герман нагнулся и развернул послание.

Почерк принадлежал не Алексу, а, скорее всего, той руке, которая его сюда зашвырнула. Хотя сама «депеша», естественно, от него. Квадратными, почти печатными буквами синей шариковой ручкой было выведено:

«Тебе лучше объявиться. Когда закончишь кое-что, можешь катиться ко всем чертям».

Что ж, коротко и ясно.

В самом низу листка, явно вырванного из тетради, вместо постскриптума значилось:

«срок до 20-го октября».

Ага, вот теперь все окончательно встало на свои места, каждое яйцо в соответствующей ячейке лотка. Подписание договоров, как он и предполагал, действительно не состоялось, однако – выяснилась подробность, – было перенесено на 20-е октября, а от Германа требовалось лишь принять личное участие, чтобы на этот раз все прошло, как по маслу… затем он мог катиться ко всем чертям. Во как!

Конечно, Его Мудейшеству Алексу ничего не стоило бы просто позвонить Герману, но, видимо, тот не был настроен на какие бы то ни было разговоры, и посчитал, что в сложившихся обстоятельствах такой способ окажется более действенным.

Что ж, на человека, многие годы считавшегося его лучшим другом, это было совсем не похоже, а вот на Алекса – сегодняшнего Алекса – тянуло в самый раз.

Прежде чем вернуться к карте, чтобы продолжить составление маршрута, Герман занялся разбитым окном. Он вскользь вспомнил, как однажды ему предлагали установить пластиковые окна – пожалуй, не стоило откладывать это дело. В наружном стекле камень пробил лишь дырку размером со средний кулак; от нее, извиваясь ломаными линиями, к краям рамы разбегалось несколько серебристых трещин. Но внутреннее стекло вылетело почти целиком. Герман залатал отверстие с помощью прозрачной клеенки, обмазав ее по краям остатками клея.

По всей видимости, звон бьющегося стекла не привлек особого внимания соседей. Отлично.

Закончив с окном, Герман вновь занялся картой, моментально переключив на нее все свое внимание – ни одна мысль, о недавнем происшествии не тревожила его. Скомканное в «снежок» послание, прилетевшее к нему в дом посредством булыжника, как барон Мюнхгаузен на пушечном ядре, забытое, валялась в углу гостиной.

* * *

Позднее, когда на хронометре со светящимися зелеными цифрами перевалило за половину первого ночи, тщательное планирование маршрута «Пациент – Доктор», отмеченного на карте красным пунктиром фломастера, было завершено.

Герман аккуратно сложил карту города, затем его взгляд внезапно застыл, словно у человека, вспомнившего о чем-то важном. С той лишь разницей, что люди в подобные моменты обычно не склоны ухмыляться от уха до уха.

Когда, наконец, в его глазах появилось выражение, похожее на осмысленное, он направился быстрыми уверенными шагами в коридор, кое-как освободил входные двери от герметизирующих полосок бумаги и выскользнул из квартиры.

Ключ от замка остался под ковриком.

* * *

Герман вернулся через сорок минут.

Телефон затрезвонил, когда он входил в гостиную. В ночной тиши трели казались оглушительными. Герман чертыхнулся, жалея, что в свое время не поменял это старье с цифровым диском на современную модель.

Затем удивленно сверился с часами: 01:17.

Бывший босс и друг решил снизойти до личного контакта? Либо…

Телефон загремел снова.

Проклятье!

Несколько секунд Герман простоял в нерешительности – снимать трубку или нет? Что-то подсказывало…

Пока Герман раздумывал, телефон успел подать голос еще дважды. Наконец до него дошло, что короткие интервалы между сигналами означают междугородную связь.

Герман снял трубку.

– Алло? Как вы меня слышите? – прозвучало из динамика трубки, и, не дожидаясь от ответа, женский голос сообщил: – Сейчас будете разговаривать с Канадой.

Герман испытал одновременно и облегчение, и досаду – отец или мать (все верно, сейчас там практически обеденное время). Как некстати! Ну тогда уж лучше мать.

В трубке раздалось пару щелчков, затем он услышал:

– Алло! Герман! – как назло слышимость была отличной. Все-таки отец. Будто звонил из соседнего дома или горланил Герману прямо в ухо через свернутый в трубочку журнал.

Чтобы имитировать плохую связь, он отвел микрофон подальше ото рта, перевернув трубку почти на 180 по вертикали, оставляя динамик прижатым к уху.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});