Пистоль и шпага - Анатолий Федорович Дроздов

поклонился еще раз и направился к лестнице. Гости расступались перед ним, образуя проход. Серж воспользовался тем, что внимание отвлеклось, и пробрался к выходу. Выскользнув из зала, он выбежал на улицу, где сам нашел собственный выезд. Звать на помощь лакея не захотел: ему казалось, что и тот будет смотреть на него с насмешкой. Князя одолевала злоба. Конфуз, на который он рассчитывал, вышел не таким, как задумывался. Посмешищем стал не Руцкий, а сам князь. Теперь на любом собрании Болхова будут встречать ехидными улыбками и провожать насмешливыми взглядами.

Дома он первым делом позвал Игната.

– У тебя есть верные люди? – спросил, когда тот притворил за собой дверь. – Такие, что зарежут человека, и всё будет шито-крыто.

– Кого нужно? – поинтересовался камердинер, нисколько не удивившись.

– Руцкого. Подпоручика, о коем наводил справки.

– Невелика птица, – почесал Игнат в затылке. – Но рублев двести надо. За меньшее не подрядятся.

Болхов снял с пальца перстень с изумрудом – жалко, но для такого дела… – и положил на стол.

– Снеси в ломбард. Сколько выручишь – все твое. И запомни: я тебя ни на что не подряжал.

– Не сомлевайтесь, ваше сиятельство! – заверил Игнат и ловко прибрал со стола перстень.

– И чтоб вскорости!

Камердинер поклонился и вышел. А Серж сел в кресло и погрузился в думы. Правильно ли он сделал, поручив Игнату темное дело? А что ему остается? Вызвать Руцкого на дуэль? Нет весомой причины, к тому же майору гвардии из Свиты императора драться с армейским подпоручиком… Кроме того Руцкий – герой, и, убей его майор (в том, что он убьет недруга, Серж не сомневался), перед ним закроются двери лучших домов. Ждать, пока графине надоест любовник, нет времени. Похлопотать, чтобы Руцкого отправили на войну? Если тот по ведомству Виллие – бесполезно, знакомств не найдешь. Нет, он поступил правильно. Героя-подпоручика зарезали неведомые тати – в Петербурге их хватает. Графиня, конечно, огорчится, и Серж выскажет ей сочувствие. Уронит слезу над гробом героя и повинится перед мертвым за поспешные слова на вечере. Это оценят и поймут. А там, глядишь, дело дойдет до утешения графини.

Последняя мысль развеселила Сержа. Позвонив в колокольчик, он велел заглянувшему слуге принести вина, и остаток вечера провел с бутылкой. Не сказать, чтоб слишком весело, но и не скучно.

* * *

Груша взялась за край салфетки, укрывавшей рану, и сорвала ее резким движением. Лежавший на кровати офицер охнул.

– Потерпите, Иван Николаевич! – сказала Груша, бросая пропитавшуюся сукровицей салфетку в корзину на полу. – Я быстро.

– Ничего, Аграфена Юрьевна, – отозвался раненый. – Это я-с от неожиданности.

«Стесняется, что поддался чувству, – поняла Груша. – Эти мужчины прямо как мальчишки». Смочив чистую холщовую тряпицу в кипяченой воде, она отерла следы крови и сукровицы вокруг раны на боку офицера и наклонилась над ней. Так, кожа у шва слегка красная, но припухлости нет. Похоже, воспаление ушло.

– Больно? – она потыкала пальчиком в покрасневшие места.

– Нет-с! – заверил офицер.

– Говорите правду, Иван Николаевич! – нахмурилась Груша. – Мне нужно знать.

– Немного, – признался раненый. – Но терпимо.

– Замечательно, – сказала Груша. – Озноб, лихорадка не мучат?

– Нет-с, – заверил офицер.

– Значит, идете на поправку, – заключила Груша.

Палочкой с намотанной на нее полоской полотна она зачерпнула густую коричневую мазь из плошки и наложила ее поверх раны. Запахло медом и дегтем. Укрыв рану чистой салфеткой, Груша натянула поверх рубашку, которую перед этим задрала.

– Отдыхайте, Иван Николаевич! – улыбнулась раненому. Тот ответил такой же улыбкой. Груша отступила от кровати и обвела комнату взглядом. Раненые смотрели на нее. В их взорах читалось обожание.

– Просьбы, пожелания, господа? – спросила Груша.

– Приходите к нам почаще, Аграфена Юрьевна! – сказал гусарский ротмистр, занимавший койку у окна. – Вы – словно луч солнца, который освещает нашу юдоль страданий, привнося в нее радость и восторг души.

– Куда уж чаще! – улыбнулась Груша. – Каждый божий день у вас. Прощайте, господа! Поправляйтесь!

Подхватив корзинки: одну с использованными салфетками и бинтами, другую – со свежими и лекарствами, она вышла из комнаты. В коридоре поставила у стены корзину, в которой были использованные бинты – служитель заберет, со второй в руке двинулась к лестнице. Но спускаться не стала, постучав в дверь начальника лазарета. Услыхав «Войдите!», потянула за ручку двери.

– Не помешала, Карл Фридрихович? – спросила хозяина кабинета, который, увидев гостью, встал из-за стола. – Я только оставлю это, – она вытянула на руке корзинку.

– Как вы можете помешать, Аграфена Юрьевна! – ответил начальник лазарета и, подскочив к молодой графине, забрал у нее корзинку. – Как ваш обход? Как раненые?

– Хорошо, – ответила Груша. – Прямо на удивление.

– Я рад, – сказал лекарь и поставил корзинку на комод. – Присаживайтесь, Аграфена Юрьевна! Хотел с вами поговорить. Или вы спешите?

– Нет, Карл Фридрихович! – помотала головой Груша. – С удовольствием побеседую.

Начальник лазарета помог ей сесть на стул, сам устроился напротив.

– У меня для вас вести, – сказал значительно. – Как дурные, так и добрые. Начну с тяжких. Про сражение под Бородино слыхали?

– Немного, – вздохнула Груша. – Говорят, много погибших.

– Это так, – кивнул лекарь. – Еще больше раненых. Поначалу их отвезли в Москву, но ту сдали неприятелю.

– Боже! – Груша прижала руки к груди.

– Увы! – качнул головой лекарь. – Почему так вышло, не моего ума дело. Остается надеяться, что светлейший знает, что делает. Наши генералы заручились согласием французов забрать из Москвы русских раненых[51]. Сейчас телеги с ними на пути к Твери. Будет много работы. Придется освобождать комнаты.

– А раненые? – спросила Груша, опустив руки.

– Как вы верно заметили, идут на поправку. Распределим их по дворянским и обывательским домам. Многие из жителей города уже выразили желание принять раненых защитников Отечества. Никто не останется без призрения. А мы займемся теми, кому помощь нужней. Не откажетесь?

– Что вы! – Груша помотала головой.

– А теперь вести для вас. Я получил письмо от приятеля, служащего при подвижном госпитале действующей армии. Среди прочего он поведал одну историю. Слыхали о ранении князя Багратиона?

– Мельком, – сказала Груша. – Подробностей не знаю.

– Так я вам расскажу. Князь получил пулю в грудь при нападении польских уланов. Егеря отбились от них, и случившийся там подпоручик из егерей оказал Багратиону первую помощь.

Груша вновь прижала руки к груди.

– Имени подпоручика мой приятель не привел, но сообщил о любопытных обстоятельствах. Этот офицер, как выяснилось, в прошлом был лекарем, который сменил скальпель на шпагу. Помощь, кою он оказал князю, оказалась на редкость умелой, что подтвердил позже директор медицинского департамента военного министерства, действительный статский советник Виллие. Благодаря этому князь остался жив и, говорят, непременно вернется в строй.

– Это он! – воскликнула Груша. – Платон Сергеевич – единственный офицер в нашей