Восстание - Дмитрий Павлович Шишкин

анархия, это значит сиди и не дёргайся. Я твоё командование!

– Я вам лично присягу не давал, я Родине присягал. Родину спасать я бойцов и веду, а ваши приказы – стоять и смотреть, как люди гибнут, я считаю преступными и подчиняться отказываюсь!

– Трибунал разберётся! – рявкнул генерал.

– А это ещё неизвестно, кто трибуналы назначать будет! – тоже распалившись, парировал майор.

– Ты мне там угрожаешь, что ли, сучья твоя рожа? – Сухотерин себя уже не контролировал. – Я про твой марш к Москве знаю всё, у меня два дивизиона «Смерчей» развёрнуты, мне только приказ отдать – накроют твои позиции нафиг! Полчаса работы, и мокрого места не останется! Или как там… – генерал вдруг озаботился правильностью формулировок. – Одно мокрое место останется, вот! Пацанов только жалко, которых ты там задурил…

Чернов замер, костяшки пальцев руки, державшей трубку, побелели, глаза бегали по комнате, словно ища кого-то, кто даст совет. События принимали непредвиденный оборот. Он глубоко вздохнул, собрался.

– Поступайте как хотите, мы свой выбор сделали!

– Есть у тебя ещё выбор, майор! Имей честь, людей сбереги! – кричал в трубку начальник штаба армии под аккомпанемент гудков.

Чернов уже повесил трубку и пустым взглядом обречённо смотрел сквозь адъютанта.

– Тревогу объявляйте. Всем в укрытия. Сборы пока прекратить! – голос его звучал непривычно глухо и подавлено.

Внезапно вновь заверещал телефон спецсвязи. Майор посмотрел на него с сомнением, но трубку после недолгих раздумий взял.

– Слушай, Алёша! – вдруг по-отечески заговорил с ним Сухотерин. – Мне грех на душу брать не хочется, но ты мне выбора не оставляешь. Представь, каково мне сейчас на тот свет отправить кучу офицеров, старых сослуживцев, пацанов молодых, чьи матери ко мне тут косяками ходили после призыва?! И главное, что не за хрен собачий все погибнете, понимаешь ты это или нет?!

В голосе пожилого генерала слышались нотки отчаяния. Майор стоял понурый и виноватый, словно опоздавший на урок первоклашка.

– Я тебе не должен говорить, но я тебе скажу под слово офицера, чтобы между нами осталось… Даёшь слово?

– Да, – прохрипел Чернов, выдавив звук из пересохшего горла, даже не понимая, о чём пойдёт речь.

– Ну так вот, майор. Ты неправильно нейтралитет понимаешь как вседозволенность. Сам решил что-то, повёл ребят. Ты пойми, вот эта вся хрень – Ленин там, не Ленин, какая нам, солдатам, на, разница? Мы Родину должны защищать. Сейчас много этих… как мухи на кучу навоза они слетелись все: политики всех цветов, всякие педики там сраные. И дурят, суки, таких вот дурачков… Надо выдержку проявить. План есть простой. Нейтралитет – это третья сила. Чуешь, о чём я? Но нужна выдержка. Армия сыграет в итоге свою роль.

– Я, – начал было командир бригады, но тут же был прерван.

– Послушай! – раздражённо отрезал Сухотерин. – Мы ведь уже тоже проявили свой нейтралитет. Настоящий, а не как у тебя. Мы нарушили приказ командующего округом: не заняли города здесь, не отправили требуемые войска в Москву. Всё, мы все сами под трибуналом ходим. Но не дёргаемся. Пусть эти перебьют друг друга, измотают. Через полгода-год народ поймёт, что нахер они им не нужны, эти балаболы, ленины-шмелины. Все они одним миром мазаны. Страна в жопе была, есть и будет, если не прекратить этот бедлам! Скоро жрать нечего станет. Вот тогда мы откроем наши склады и двинем маршем на Москву, на Питер, понимаешь? Мы одной тушёнкой эти города возьмём, тихо, без шума и пыли. И не надо никаких пуль, снарядов… Ты что думаешь, фуражки надели мы тут, и все мозги высохли под ними? Это ты горячишься там, Россию спасать рвёшься, а ты нас послушай, старших товарищей. Я тебе как человек говорю, понимаешь?!

– То есть вы собираетесь год смотреть, как гибнут люди, как рушится Россия, как эти воры, спасаясь, последнее будут тащить? Это вы называете по-человечески?

– Не горячись, я тебе говорю! Сядь, обдумай. Офицеров собери. У всех семьи, дети. Я даю тебе время. Есть способ малой кровью всё решить. Поставим нормальное правительство, этих всех пересажаем, по заслугам там посмотрим. И нормально всё будет, под контролем армии, чтобы порядок был, чтобы без ворья, без этих оборотней в погонах, уяснил?

– Нет, товарищ генерал-майор, мы в кустах отсиживаться не хотим и не будем! – наконец, удалось вставить свои пару слов в этот поучающий монолог Чернову, после чего он с чувством собственного достоинства бросил трубку. У жены научился, если откровенно.

– Порядок он наводить будет, как же, – удивительно спокойно пробурчал Сухотерин, видимо, исчерпавший свой запас энергии, – и нас всех сконтра… скомпо… да тьфу ж ты, пакость какая этот гражданский язык! Хрен тебе, а не нас позорить!

Он откинулся на спинку кресла, вопросительно посмотрел на командующего армией, который всё это время сидел во главе стола и сосредоточенно точил карандаш. Командующий поднял грустное бледное и влажное от пота лицо, бросил оставшийся огрызок карандаша в урну, обвёл рассеянным взглядом присутствующих, остановился на связисте.

– Ну что, готовы там «Смерчи»?

– Никак нет, товарищ генерал-лейтенант!

– А что так? – командующий почти пропел, явно практиковал по вечерам какие-то психотренинги.

– Командир реактивно-артиллеристской бригады сказал… ответил… – связисту сделалось плохо, лицо покраснело, он рывком освободил воротничок.

–Ну! – йога-практики уходили от генерала, на прощание взмахнув красным платком перед глазами.

– Он отчитался, что не намерен исполнять преступных приказов, товарищ генерал-лейтенант!

– Ну да и хрен с ними, – внезапно всех и себя в том числе успокоил Сухотерин, – пусть идёт. Может, в пути образумится, или его там гвардейцы встретят и с грязью смешают… В любом случае с нас какой спрос? Лишний повод будет вспомнить людям о порядке в стране. Никто никому не подчиняется, бардак. Может, хоть поход этого Чернова заставит командующих нейтральных армий задуматься о создании единого штаба. Да, товарищ генерал-лейтенант?

***

Как ни прискорбно, но Подиров оказался прав в своих предчувствиях.

Приехали академики, нобелевские лауреаты – цвет науки, в общем, куча лучших журналистов с ними. Мировая сенсация, как-никак. Показали мозг в нераспечатанной склянке. Презентовали тело. Без макияжа оно смотрелось не очень: труп как труп, причём выпотрошенный.

Взяли пробы всякие, отослали в свои америки-британии. Засняли всё. Сериал на неделю получился самый рейтинговый в истории телевидения. Потом собрались на самую звёзднейшую пресс-конференцию: огромный зал, почти тысяча журналистов! Тут же тебе тело и мозг, тут же результаты анализов, тут же, само собой, комментарии ведущих мировых специалистов.

Никаких сомнений ни у кого не было. Это Ленин. Мёртвый, законсервированный. Чучело, одним словом.

Все поверили, кроме России. Более того, Россия обиделась. Вот же оно,