Алая роза Тюдоров - Джудит О`Брайен

– Это догадка, Саффолк. Ты же сказал, что мистрис Дини отправилась в Хемптон для того, чтобы за ним ухаживать. Отсюда следует, что герцог занемог.

– Ты свободен, Эссекс, – произнес король без привычной теплоты в голосе.

Эссекс выскочил из королевских покоев белый от гнева. Он ненавидел всех сразу – своих слуг, Гамильтона, но более всего – женщину по имени Дини Бейли. Так или иначе, он расплатится за свое унижение. Он еще увидит, как покатятся головы. Кое-кому придется очень пожалеть, что он пытался выставить Томаса Кромвеля, графа Эссекса, дураком.

– Мой дурак, мой дурак! – Королева Анна в восторге захлопала в ладоши, когда в комнату ввалился молодой человек. Колокольчики, которые украшали его головной убор с двумя матерчатыми рожками и висели на кончиках туфель, постоянно звенели. Шут перекувырнулся через голову и встал, широко раскинув руки, будто делая цирковой комплимент. Королева засмеялась и наклонилась к Дини, которая тихо сидела у ее ног.

Теперь они находились в личных апартаментах королевы и играли в модную при дворе игру под названием «вращающийся диск», в котором Дини не без труда признала обыкновенную юлу. Впрочем, Дини не могла сосредоточиться на игре – все ее помыслы были в той небольшой комнатенке, где по-прежнему в беспамятстве лежал Кит. Доктор Корнелиус сменил ее у постели больного, пообещав, что будет присматривать за ним лично. Собственно, по этой причине она и волновалась.

– Мой дурак, он есть хороший, так? – Королева предпринимала героические усилия, чтобы развлечь Дини, вернее, хоть немного отвлечь ее от мыслей о Ките.

– Да, ваше величество. – Дини попыталась изобразить на лице улыбку. – Это просто постоянный источник смеха.

Королева подняла свои унылые брови и хихикнула:

– «Источник смеха»? Мне следует заучить эту фразу. Она мне есть нравится. Ха-ха. Источник смеха.

Энгельберт, дворецкий королевы, вкатил в ее покои серебряный поднос на массивных колесах, на котором горкой лежали крохотные пирожные. Королева сразу же взяла несколько штук и жестом предложила Дини угощаться.

– Вы не есть кушать даже крошка целый день, – настаивала она. – Вы съесть немного этих. Мой повар есть делать их специально для меня.

Энгельберт подсунул Дини угощение прямо под нос, так что ей пришлось закрыть глаза – она очень боялась, что ее стошнит.

– Нет, благодарю вас. Они отлично пахнут – похоже на запах жареных пончиков.

– Пон-чи-ков? – Королева явно заинтересовалась. – Что есть пон-чи-ков?

– Ну, это такие небольшие кусочки жареного теста. Я их продавала, когда жила в Нэшвилле.

Энгельберт, судя по всему, заинтересовался рассказом Дини не меньше королевы и слушал ее раскрыв рот.

Только когда Дини потрясла перед его лицом пустым подносом, Энгельберт будто очнулся и удалился, отвесив короткий поклон.

Дворецкий королевы был мужчиной средних лет, с заостренной головой в форме пули, покрытой ненатурально черными волосами. Росточку он был небольшого и к тому же сутулился. Впрочем, несмотря на небольшой рост и вечно склоненную голову, держался он весьма важно, и добиться от него какой-либо услуги можно было, только неоднократно об этом попросив. Его преданность королеве Анне не знала границ. Поскольку Анна проявляла к Дини видимую приязнь и заботу, Энгельберт распространил свои милости и на нее.

– Может быть, вы показать мой повар, как готовить пон-чи-ки, о'кей? – Королева взглянула на Дини с таким неподдельным дружелюбием, что той оставалось только улыбнуться в ответ.

– О'кей, – сказала она, хотя на сердце у нее было тревожно и она с ног падала от усталости.

Шут между тем возился у ног двух дам. Он совершенно разошелся и уже пытался укрыться у Дини под юбкой. При этом он корчил такие уморительные рожицы, что королева пришла в полный восторг и даже Энгельберт ухмыльнулся.

Заметив поощрение со стороны хозяйки, шут стал приставать к Дини еще старательнее. На глазах девушки неожиданно показались слезы: ведь единственное, о чем она мечтала, – это присесть у постели Кита, взять его за руку и никуда больше не уходить. Но вместо этого ей вместе с шутом приходилось развлекать королеву и принимать дурацкие ухаживания.

Между тем шут неожиданно скривился, сделал плаксивое лицо и опустил уголки рта двумя резкими морщинами вниз, самым натуральным образом пародируя внутреннее состояние Дини. Королева от удовольствия захлопала в ладоши и повернулась к Дини, чтобы та тоже приняла общее участие в веселье.

Однако, заметив взгляд Дини, она тут же перестала хлопать.

– Прекратить! – Анна Клевская выразительно посмотрела на шута, тот стушевался, пожал плечами и выкатился прочь.

Дини в течение всей этой сцены молча стояла, сжав кулачки.

– Ты идти назад к свой кузен, – сказала королева. – Ты знать, как отсюда попадать к нему?

Дини некоторое время стояла в недоумении, поскольку не сразу сообразила, о чем говорит Анна. Но поняв, что ее отпускают, ощутила глубочайшую благодарность к королеве. Девушка схватила большую руку ее величества, поднесла к губам и поцеловала.

– Благодарю вас, – прошептала она. Потом встала и, прежде чем покинуть королевские апартаменты, присела перед королевой в низком реверансе. В первый раз она поклонилась от души, а не просто ради этикета.

Дини двинулась к дверям и, уже уходя, снова присела в поклоне. На лице королевы появилась добрая, нежная улыбка, мгновенно преобразившая ее – из простушки и дурнушки Анна превратилась в женщину исключительного обаяния. Да, красивой Анну назвать было нельзя, зато выражение доброжелательности и искренней симпатии во многом искупало недостатки внешности.

Когда длинный шлейф Дини исчез в дверном проеме, королева повернулась к Энгельберту:

– Мистрис Дини – о, она есть хороший повар. – Потом Анна хлопнула в ладоши, снова вызвала своего шута и велела ему продолжать.

Некоторое время глаза Дини привыкали к темноте. Хотя в первый момент она не увидела кровати, но абсолютно точно знала, что Кит здесь, в комнате. Она чувствовала его присутствие.

В коридоре ее встретил доктор с мрачным, изборожденным морщинами лицом. Хотя господин Корнелиус говорил по-английски лучше, чем все прочие люди из свиты Анны, понять его все-таки было непросто.

– Герцогу есть лучше, мистрис, – произнес он со значением. – Из-за бальзама, которым я смазал раны. Но более всего помогли крылья диких пчел. Я их перетер и тоже добавил в мазь. Но как есть такое случилось, что герцог получил столь тяжелый раны?

Дини ничего не сказала в ответ.

– Благодарю вас, доктор, – пробормотала она скороговоркой и оттеснила врача к стене, чтобы скорее добраться до постели Кита. Она почувствовала, что врач смотрит ей в спину. В самом деле, для придворных она представляла странное зрелище: без шляпы, волосы неприбраны и свободно струятся по плечам.