Шаг из тьмы (СИ) - Марс Остин

«Красиво, блин.»

— Госпожа в порядке? — с лёгкой иронией спросил он.

— Госпожа почти привыкла, — кивнула она, сама не понимая, шутит ли.

Эрик нахмурился, осмотрел её с головы до ног, обернулся, изучая комнату, опять посмотрел на Веру, чуть мягче, но всё ещё с иронией, спросил:

— Я могу что-нибудь сделать для госпожи?

— Ты умеешь делать причёски?

— Нет.

— Тогда не можешь. Идите с миром. И не расслабляйтесь. У меня ещё макияж, мало ли, что может случиться.

Он помолчал, ещё раз осмотрел комнату, внимательно заглянул в глаза Вере, чуть улыбнулся и медленно склонил голову — Есть не расслабляться. Разрешите идти?

— Иди, — фыркнула она, не сдержав улыбку — вариант Эрика при исполнении ей нравился больше, чем та пьяная скотина на пикнике. Он что-то понял, улыбнулся шире и вышел из комнаты, кивнув второму солдату. За ними закрылась дверь, Вера села на стул и стала вынимать из волос заколки.

5.38.13 Лучший придворный министр

Время подбиралось к четверти шестого, Вера стояла на коленях на диване, согнувшись буквой зю, и пыталась нарисовать стрелки при помощи крохотного зеркала из косметички, поставленного на спинку дивана. Большого зеркала здесь не было, здесь вообще никакого не было.

«Идеальное место для сборов на бал.»

В кабинете открылась дверь, раздались шаги министра Шена, он подошёл и символически постучал в отодвинутую ширму. Вера посмотрела на свои ноги в чулках, хотела встать и надеть юбку, но министр вошёл, не дожидаясь её разрешения.

«Как обычно.»

Она довела до совершенства стрелку, придирчиво осмотрела обе, закрыла подводку и села на диван нормально, подняла глаза на министра. Он стоял в проходе, глядя на неё, как на чужого ребёнка, измазавшего краской его квартиру, с бессильной безысходной злостью.

Вера приподняла брови, приглашая его высказываться, он отвёл глаза, помолчал, нервно поправил рукав, сунул руку в карман. Посмотрел на Веру, и наконец прошипел с тщательно сдерживаемым раздражением:

— Это была лучшая придворная парикмахерша.

Вера огрызнулась:

— Ваша лучшая придворная парикмахерша пыталась обжечь мне лицо.

Он поморщился и отвёл глаза, гораздо тише ответил:

— Вы под щитами.

— Она об этом не знала. Удалась попытка или нет, не важно, намеренье остаётся намереньем.

Он отвернулся, с силой потёр лицо, медленно выдохнул и опустил руки. Постоял молча, обречённо махнул рукой, как будто открещиваясь от этой ситуации, ещё раз посмотрел на Веру, нахмурился:

— Вы собираться думаете? Чем вы тут час занимались, нам выходить уже надо.

— Что?! — выпрямилась Вера, — вы издеваетесь?

— Вера, мы опаздываем…

— На меня напали в вашем кабинете второй раз за месяц! Вы где были в этот момент? Мне хамит швея, мне сшили какое-то дерьмо вместо платья, мне пытались обжечь лицо, у меня грёбаного зеркала нет, как я должна собираться?!

— Вера, — он поднял ладони, попытался примирительно улыбнуться, хотя она и видела, как трудно ему это даётся, — давайте мы потом поругаемся, а? А сейчас вы поторопитесь, ладно?

— Нет, не ладно.

Он посмотрел на неё, она отложила косметичку, села ровно и положила ладони на колени, посмотрела министру в глаза туповато-невинным взглядом волка в овечьей шкуре, улыбнулась и провозгласила:

— Нам нужно поговорить.

— Сейчас? — полузадушенно выдохнул министр, она медленно кивнула:

— Именно сейчас. Сядьте, пожалуйста, это долгий разговор.

— Вера… — его начало потряхивать от раздражения, она улыбнулась с ласковой стервозностью:

— Хорошо, я подожду, — закинула ногу на ногу и стала рассматривать ногти. Министр развернул себе стул, на котором она его затягивала в корсет, сел и уставился на Веру с бесконечным желанием убивать.

— Я вас слушаю.

Вера посмотрела на него молча пару секунд, просто с удовольствием наблюдая, как он раскаляется, и тихо, мягко сказала:

— Мы поговорим об этом один раз, и больше не будем никогда, я надеюсь.

Министр медленно закрыл глаза и кивнул, Вера продолжила:

— Если мы куда-то собираемся, и мне для этого нужно сделать причёску (час), ногти (ещё час), платье (ещё час) и макияж (ещё час), а до выхода у нас два часа, знаете, что это значит?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что вы останетесь без макияжа? — с трудом удерживая ровный тон, предположил министр. Вера улыбнулась и качнула головой:

— Нет, это значит, что мы опоздаем. На два часа, значит на два часа. На три — пусть будет на три. И вы можете тут орать, бегать, плясать, психовать, пить, можете делать что хотите — от ваших психов я быстрее собираться не начну. Зато если вы будете мне гавкать под руку, я сделаю ошибку, мне придётся переделывать, и мы опоздаем ещё сильнее, в лучшем случае. В худшем — я пойду с чем-то, сделанным плохо, это испортит мне настроение на весь вечер, а я из-за этого испорчу настроение всем, кто там будет, вам в первую очередь. Вы меня услышали?

— Что вы мне предлагаете делать? — он посмотрел на часы, показал их Вере, она мазнула по ним равнодушным взглядом.

— Как минимум — не мешать. Не можете помочь — хоть не гудите над ухом, шмель, блин, апрельный. Грёбаная "лучшая дворцовая портниха" тащилась сюда сорок минут, потом нахамила и свалила, нихрена не сделав, я всё шила сама. "Лучшая придворная парикмахерша" мне чуть лицо не обожгла, устроила истерику, а причёску так и не сделала. Вы как продолжите их дело, "лучший придворный министр"? Хотите сделать мне макияж?

Он молча опустил голову, посидел неподвижно, достал из внутреннего кармана тонкую флягу, открыл и сделал большой глоток, закрыл и убрал на место. Посмотрел на Веру, на часы, тихо сказал — У нас осталось меньше часа.

— Мы уже опаздываем на час, совершенно верно. И от того, что мы опоздаем на час сорок или час пятьдесят, ничего не изменится. Тренируйте дзен.

Он опять потянулся за бутылкой, отпил и посмотрел на Веру:

— Разговор окончен?

— Да.

— Собирайтесь. По поводу зеркала я сейчас распоряжусь. Вам ещё что-нибудь нужно?

— Нет.

«Дзынь.»

Она поморщилась и призналась:

— У меня нет духов. Но вы их всё равно не выберете, пойду без них.

Он кивнул и встал, она скорее отвернулась и опять взяла косметичку. Он вернулся через несколько минут, подошёл и высыпал на диван десяток разноцветных флаконов духов, Вера округлила глаза, отложила кисточку и стала рассматривать духи. Некоторые были неполными, некоторые вообще заканчивались, на крышках была пыль, на боках — отпечатки пальцев.

— Где вы их взяли?

— У Эйнис.

— Её же нет в городе?

— Ей не жалко, — с сарказмом фыркнул министр, — она любит их покупать и не любит пользоваться.

— В смысле? — Вера округляла глаза всё сильнее, — вы вломились в её квартиру, взяли её вещи и…

— Если бы она была здесь, она бы разрешила.

— Но её здесь нет.

— Вера, чёрт, — он в сотый раз посмотрел на часы, — давайте быстрее.

Она смотрела на него, вспоминая слова мастера Валента о "часах истины" и людях, которые их используют. Медленно глубоко вдохнула и сказала:

— Брать чужое без спроса и без ведома хозяина — это воровство, господин министр.

Он закатил глаза:

— Она — моя дочь.

— Вы считаете, что воровство у дочери — не воровство? Ошибаетесь, так ещё обиднее.

Он схватился за голову:

— Чего вы от меня хотите?

— Верните и извинитесь.

— Вы не хотите даже открыть?

— Я не буду пользоваться ворованными духами.

Он мрачно выругался и стал собирать флаконы, беззвучно шипя под нос что-то о том, что за дикий бред творится у некоторых в голове. Вера сделала вид, что не услышала, опять взяла кисточку. Министр унёс коробку, почти сразу вернулся и сел на стул.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вера чувствовала его взгляд на затылке, но не отвлекалась, докрасила ресницы, стала искать тени. Министр тихо сказал:

— Что вы будете делать с причёской?