Смерть обывателям, или Топорная работа - Игорь Владимирович Москвин

с самого начала, – Кунцевич сел на стул.

– Чем он вам так насолил? – подал голос Власков.

– Он был вхож в дом Анциферова, но скрывал, сказывался шапочным знакомцем. Потом он – наследник денег и трактира, пусть опекун дочери, но может распоряжаться средствами по своему усмотрению. Не забывайте, что как управляющий он всегда при трактире, и в любое время мог встретиться с подельниками. Можно было посчитать, что он беседует с посетителями. И не удивлюсь, если исчезнувшие драгоценности и деньги мы обнаружим при повторном обыске именно в трактире.

– Складно, – поддержал Мечислава Николаевича Лунащук.

– Вы полагаете, – Владимир Гаврилович смотрел на Кунцевича, – увидев подельников, Висковитов выдаст себя?

– Владимир Гаврилович, – теперь с дивана поднялся Михаил Александрович, – я уверен, что выдаст себя с потрохами. Вчера я с ним беседовал, он целыми днями сидит в своей каморке и носа оттуда не кажет. Пьёт бутылками горькую, и она его не пронимает.

– Вы полагаете, достоевские муки совести, как у Раскольникова?

– Да.

– Ну что ж, господа, от наших действий, если они верны…

– Верны, – чуть ли не в один голос произнесли чиновники для поручений.

– Так вот, если наши с вами предположения верны, то, Николай Семёнович, посылайте телеграмму после нашей встречи… или нет, я сам отправлю. А вы, господа, готовьте самых опытных агентов для слежки за нашими гостями от вагона до трактира, разместите людей в трактире, но так, чтобы они не выделялись среди остальных, и… с богом. Если мы ошиблись, то всё дознание… – И Филиппов махнул рукой.

Глава 36

Так как управлению, где служил старший чиновник Дмитриев, относящемуся к почтовому ведомству, телефонный аппарат не полагался, а дело не требовало отлагательств, Владимир Гаврилович взял экипаж и через считанные минуты был в кабинете Александра Дмитриевича. Удача сопутствовала начальнику сыскной полиции – чиновник оказался на своём месте. Филиппов посчитал это не только божьим благоволением, но и просто хорошим знаком.

Владимир Гаврилович изложил просьбу.

Александр Дмитриевич пожал плечами и удалился. Когда явился снова, объявил с порога:

– Телеграмма в пути, сегодня же будет вручена адресату. Чем-нибудь ещё могу быть полезен?

– Благодарю, вы и так много сделали для меня.

– Обращайтесь, когда будет нужда.

Они пожали друг другу руки, и Филиппов отъехал на Офицерскую.

Остановить надвигающиеся события было невозможно. Телега тронулась с горы и теперь только будет набирать скорость, поэтому надо как-то ею управлять, чтобы она не подмяла под себя ни преступников, ни сыскных агентов, ни грядущих жертв.

Чиновники для поручений отправились исполнять поручения Филиппова. Власков, которого в количестве «топтунов» Владимир Гаврилович не ограничил, пошёл подбирать самых неприметных, тем более что надо было приготовить несколько экипажей – на случай, если вдруг Хейкки Юхо и Якуб Шиманский направятся в другое место, хотя прежняя уверенность сохранялась: место встречи – трактир. Но запасной вариант всё равно следовало предусмотреть. Таким образом, у Финляндского вокзала с разных сторон будут находиться экипажи, готовые отправиться за гостями.

Кунцевич и Лунащук отвечали за людей, которые должны находиться в трактире и там казаться незаметными, чтобы никто не обращал на них внимания.

Поздно вечером собрались вновь, чтобы обсудить завтрашний день.

– Всё, господа, назад дороги нет. Как говорят в Малороссии, либо пан, либо пропал.

– Я предпочитаю наше: «Либо грудь в крестах, либо голова в кустах», – потёр щёку Лунашевич.

– Не знаю, как вы, но я человек тщеславный и предпочитаю, чтобы грудь была в крестах, – заметил Кунцевич.

– Крестов не обещаю, но если провалите дело, то… – Владимир Гаврилович умолк, потом усмехнулся в усы, – будет вами командовать новый начальник.

– Что там, – Лунащук поднял указательный палец вверх, – уже буря грохочет?

– И, видимо, не одна, – пессимистически добавил Власков.

– Не знаю, как вы, а я надеюсь, даже не надеюсь, а просто уверен, что завтра нам будет сопутствовать удача. Теперь, господа, отдыхать. Приказываю явиться бодрыми, веселыми и… готовыми ко всему.

Глава 37

С раннего утра по небу поплыли лёгкие кучерявые облака, довольно часто закрывающие из-за своей неторопливости майское солнце. Ветер, вначале едва заметный, перебирал молодые листья своими шелковистыми пальцами, но потом, когда скрывалось светило, приносил прохладу.

Кунцевич, испытывавший с утра какое-то неприятное чувство, сел в поезд и доехал до Белоострова; там устроился во втором классе. Рассудил, что демонстрировать себя преступники не будут. Ехать в вагоне зелёного цвета финские гости не захотят, там слишком много всякого народа, так что от греха подальше сядут в жёлтый.

Мечислав Николаевич узнал Шиманского и Юхо по описанию, когда проходил по вагону. Чиновник для поручений сел так, чтобы не бросаться в глаза, но самому видеть преступный дуэт.

Они сидели тихо, время от времени вполголоса перебрасываясь словами. Кунцевич их не слышал, но видел, что они улыбаются и иной раз рассеянно поглядывают в окно, словно просто едут в поезде, а не приглашены на совершение кровавого преступления.

Поезд прибывал в Санкт-Петербург в девять часов пятьдесят пять минут.

Сыскные агенты, в особенности чиновники для поручений, начали испытывать признаки нетерпения. Слегка подрагивали руки, участилось дыхание. Хотя столько таких вот задержаний и действий произведено – не счесть.

Первым из вагона жёлтого цвета, как и предполагал Кунцевич, вышел, помахивая тросточкой, Якуб Шиманский. Походил он на потомственного аристократа: худое длинное лицо с пренебрежительным высокомерным выражением, орлиный взгляд, прямой греческий нос. Мечислав Николаевич даже начал сомневаться, того ли они подозревают. Ну, не походил поляк на обычного уголовника, способного пустить при первой возможности в дело нож. За ним вышел плотного телосложения мужчина в одежде попроще, с окладистой тёмной бородой. Сразу же окинул внимательным взглядом дебаркадер, задерживая взгляд на каждом человеке, вызывающем подозрение. Потом тронул за локоть Шиманского, и они медленным шагом направились к выстроившимся вдоль здания вокзала экипажам.

Мечислав Николаевич, наблюдавший за приезжими гостями, не верил в случайность, но возликовал, когда Шиманский и Юхо взяли экипаж, которым управлял один из агентов.

От Финляндского вокзала до Мало-Охтинского проспекта, где находился трактир, было езды не более четверти часа.

С извозчиком расплатился поляк, достав из кармана несколько монет. Сыскной агент поблагодарил, спросил, нужно ли подождать, но в ответ махнули рукой – мол, поезжай.

Первым в трактир вошел Юхо, остановился на пороге и направился в самый тёмный угол, где сидел какой-то человек в рабочей тужурке, с раскрасневшимся от горячего чая лицом. Чухонец склонился над ним и что-то шепнул. Мужчина с удивлением посмотрел на подошедшего, хотел возмутиться, но Хейкки взял сидящего за плечо. Человек в рабочей куртке охнул и закивал – мол, сейчас пересяду.