Вероника (СИ) - Софи Майерс

за бред отдавать пособие от своего ребенка, живя впроголодь. У дяди сердце не дрогнуло? Брать деньги у сестры, которая по ночам нелегально работала, тогда когда у тебя свой собственный автосервис! Тряхнув головой, отгоняя паршивые мысли, я отвела взгляд.

— Так что я предлагаю зарыть топор войны, и начать жить заново! — вдруг предложила мама.

Я слабо улыбнулась. Вот только мы с тобой не воевали мама! Мы с тобой плывем в одной лодке. Только ты ее сознательно топила, пытаясь быть хорошей для всех кроме своей дочери.

Встав из-за стола я налила себе воды и залпом выпила целый бокал. Спорить дальше сил не было.

До самого вечера мы делали дела по дому. Вытирали пыль, мыли полы, стирали и гладили.

Вечером приехал Миша и я спустилась к нему. Как же я соскучилась! Утопая в его объятьях я забывала о своих проблемах.

— Я соскучилась, — прошептала ему в грудь.

— Я тоже, скажи как все прошло? Вы поговорили?

Михаил деликатно освободился из моих объятий, вырулил с парковки.

— Бесполезно. Поговорить то поговорили, но обида никуда не ушла. Она все еще оправдывает дядю и считает, что ты его ободрал как липку.

Миша вдруг рассмеялся. Сжав мою ладонь он продолжал смеяться.

— Пусть твоя мама думает как хочет, у меня есть подтверждения своих слов, и твоих тоже, но стоит ли ее переубеждать? Просто пойми, что мама такая какая она есть. Ее уже никто и ничто не исправит. Тебе просто нужно это принять и меньше трепать себе нервы.

— Ты как всегда прав, — прошептала я. — Кстати куда ты меня везешь на ночь глядя?

Глава 20

Михаил Астахов

Михаил напряженно смотрел в экран монитора, где уже в пятый раз проигрывалась запись с камеры видео наблюдения.

Найти человека, сливающего информацию, оказалось проще, чем он думал. Змея пригрелась в отделе Айдарова.

Тимофей — молодой перспективный парень, в том году окончивший престижный вуз. Сын богатых родителей. Идеальный вариант. Ведь на него подумать было невозможно. Вся жизнь с золотой ложкой во рту.

Что парню не хватало?

Оказалось все куда более прозаично. Парень оказался заядлым игроком в онлайн-казино. Набрался долгов в микрозаймах. Когда все вскрылось, отец даже слушать ничего не стал, пожелав, чтобы ему проломили голову за такие дела. Тимофей и решился на эту авантюру.

Он даже не отпирался. Все рассказал как есть. Ушел из Эталона тихо и спокойно, написал заявление по собственному желанию.

Астахов не стал вставлять палки в колеса. Но наблюдение приставил. Не поверил ему, что общался он с анонимом и информацию оставлял в специально отведенном месте.

Собственно, Тимофей встретился с мужчиной. Эту запись сначала изучал Руслан, потом Михаил.

— Все над записью сидишь?

Голос друга разрезал тишину кабинета.

— Угу, Руслан, сядь, пожалуйста, — Миша оторвался от монитора и устало потер глаза.

Руслан сел сложив ладони в замок.

— Слушаю.

— Это не Юра, не та комплекция, рост даже не тот, и не Гоша сто процентов, — Михаил заметно напрягся.

Вся эта история отзывалась болезненными спазмами внутри. На душе было гадко и тревожно, словно что-то надвигалось. И это что-то не подвластно ему, не подконтрольно.

И от того страшно. Михаил боялся повторения истории.

Слишком много произошло за последнее время: слив информации, незаключенный контракт, странное поведение Юры.

Последнее особенно напрягало.

Михаилу сообщили, что Георгий и Карина Исаевы уехали во Владивосток. Там жили их бабушка и дедушка по матери. Юра спешно закрывал имеющиеся дела, теряя деньги и связи. Он словно крыса куда-то и от кого-то бежал.

Опять-таки дело Вероники. Он заявился к следователю и хотел забрать заявление. Тот лишь покрутил пальцем у виска. Такое было невозможно. Тогда он написал заявление, что предоставленные видео просто шутка снятая его сыном. И каких-либо претензий к Веронике Царевой он не имеет. О чем готов сказать в суде.

Для Михаила это было хорошо, но почему Юра пошел на попятную? Куда он бежит?

— Миш, ты думаешь Юра не был инициатором?

— Именно так и думаю. Его могли запугать и заставить это все сделать.

— Ты его обеляешь? В чем дело? — друг явно не понимал, как враг вдруг становился белым и пушистым. Хотя Юра таким не был.

— Рус, он не был сыклом, наоборот мы были два сапога пара, только, что с разницей в возрасте, таким он и остался. Но его он вдруг стал метаться и бежать из Москвы, то значит дело дрянь. Не могу понять от куда идет угроза, но выясню. — твердо сказал Михаил.

— Ладно, я поеду, кстати, ты не забыл в пятницу у меня помолвка приезжай, — Руслан встал из-за стола.

— Я буду не один, — Миша улыбнулся другу.

— Без проблем, — Руслан кивнул и вышел из кабинета.

А Михаил на миг забыв о всех проблемах улыбнулся мысли о Веронике.

На днях он представит ее как свою официальную спутницу, остановив распространение сплетен. Девушке стоит чаще бывать в подобных местах, привыкая к местному обществу. Ведь ей предстоит стать его частью. Мысль тут же огрела теплом.

Он не был один. Теперь.

Чувства к Веронике стремительно захватывали его. И он не мог остановиться. Только одно он и желал — поскорее присвоить себе, видеть ее каждый день у себя дома, наслаждаться ее теплом каждое утро. Но нужно было быть терпеливее! Такое быстрое развитие событий могло ее напугать. Тем более стрессов в ее жизни хватало.

Сегодня она переехала в их с матерью новую квартиру.

Вероника, как и ожидалось, была расстроена, хоть тщательно это скрывала. Не хотела его огорчать, видимо. Но стоило только попросить быть откровенной, как Вероника все рассказала. И если бы не обстоятельства, то возможно Михаил не придал этому значения, рядовые отношения, где старшее поколение не понимает молодое и наоборот. Если бы.

Многие вещи остались за кадром. Просто не хотел, чтобы эта грязь ее касалась.

Ее дядя оказался человеком не глупым, и очень быстро понял, что его ждет, если он будет сопротивляться.

Он еще пытался наглеть и оформить квартиру на себя. Но юристы сделали долевую собственность, дабы у Ольги Алексеевны не было, даже желания переоформить ее на брата. Под его давлением или просто по доброте душевной.

К слову о ней — о доброте душевной.

Кажется, мать Вероники ею не обладала. Имея железный характер и внутренний стержень, она не обладала даже толикой эмпатии к своему ребенку. При всех разговорах с ним и с психологом говорила о дочери то отстраненно, то плакала о несправедливости жизни и как