Любовь и шпионаж - Чарльз Вильямсон

Он спохватился и, чтобы замять неловкость, начал рассказывать о том, что происходило на перекрестном допросе.

Вот что отвечал Ивор, по словам адвоката Леграна:

«Что находилось в пакете, который вы везли из Лондона?» – задал вопрос следователь.

«Ожерелье», – отвечал Дандес. «Бриллиантовое ожерелье?»

«Я покупал его как бриллиантовое. Но, может быть, это были стразы, я не специалист, и меня легко обмануть».

«Это то самое колье, которое вы вручили артистке мадемуазель де Рензи в отеле „Елисейский Дворец“?

«То самое».

«Не его ли требовал у вас убитый по имени Морель?» «Очевидно».

«Что же тогда находилось в том загадочном пакете, который, по вашим словам, был у вас украден, и за которым вы отправились на улицу Филь Соваж?»

На этот вопрос Дандес отказался отвечать.

– Можно было подумать, – сказал Орловский, – что там находилась любовная переписка между ним… и вами.

– Нужно ли мне и далее слушать то, что вам наплел ваш «протеже»? – спросила я, комкая и нервно скручивая в руках носовой платок, словно это была шея Орловского, которую я хотела бы открутить напрочь.

– Слушайте, слушайте! «Не являетесь ли вы любовником мадемуазель де Рензи?» – был следующий вопрос.

«Это мое личное дело и не имеет отношения к тому, в чем меня обвиняют, – ответил Дандес уклончиво. – Но если хотите знать, я, как и сотня других ее поклонников, восхищаюсь ею и обожаю ее». Видите, дорогая Максина, какая цепочка вопросов привела меня к вам? А?

– Нет, не вижу! – постаралась как можно спокойней возразить я, хотя уже догадывалась, куда клонит Орловский.

– Тогда буду говорить с вами откровенно. Виконт дю Лорье любит вас. Вы любите его. Вы собираетесь пожениться, не так ли? Но, как бы сильно он ни любил, честь для него на первом месте. Его фамильная гордость не допустит подобного мезальянса.[21] Насколько я его знаю, он не возьмет в жены актерку, которая принимает весьма ценные подарки от посторонних мужчин, заявляющих во всеуслышание, что они – ее любовники.

– Он не поверит такой клевете! – вскричала я, хотя в душе сознавала, что он может поверить.

– Есть способ убедить его. О, я не стану ему рассказывать, – он сам все прочитает в полицейском отчете…

– Который перешлете ему вы?

– Да. И не только это. У меня есть аргументы куда более веские… Поймите, я люблю вас, Максина! Я хочу вас. Вы мне нужны и будете моей, иначе я раздавлю вас! Вы знаете, я это сделаю. Я уничтожу всякого, кто осмелится стать на моей дороге!

Эти слова он произнес с такой необузданной страстью, что я содрогнулась. Казалось, он сошел с ума. Его лицо бешено исказилось, он схватил меня за руку и с силой привлек к себе.

Я еле вырвалась из его объятий и вскочила на ноги, глядя на него в упор. Вероятно, в моих глазах сверкнуло желание убить его, потому что он воскликнул:

– Тигрица! Вы сожрали бы меня, если б смогли! Но моя любовь к вам от этого не уменьшится, я стану любить вас, даже если б вы были убийцей… или шпионкой.

Он, видимо, пытался овладеть собой после своей безумной вспышки.

– Это вы – шпион! – пробормотала я дрожащим голосом.

– Пусть так, но я шпионил не напрасно. Раньше у меня не было прямых улик против вас и дю Лорье…

– А теперь они есть?

– Я получил их недавно.

– Нет… нет… – произнесла я задыхаясь. – Вы просто хвастаете. Вы ничего не сможете сделать против нас.

– Сегодня – нет. Но завтра с утра начну действовать. Дело Дандеса, как ни странно, помогло мне. Я узнал прелюбопытные факты.

– С помощью ваших осведомителей?

– Именно. Я уже знал кое-что о ваших похождениях в Германии и Австро-Венгрии, но меня интересовало другое. Вы некоторое время жили в Англии, и мне важно было собрать там компрометирующие вас сведения о ваших любовных связях. С этой целью я на днях послал в Лондон секретного агента, рекомендовав ему, в частности, поинтересоваться вашими лондонскими дружками – Ивором Дандесом и… британским министром иностранных дел.

Вот оно что! Он, кажется, считает британского министра моим шефом! Но в данном случае министр был лишь посредником между мной и шефом разведки, как и многие связные: декан университета, владелец книжного магазина, парикмахер… Однако в конечном итоге вся важная политическая информация международного характера оседает в стенах министерства иностранных дел, которое, как и мой непосредственный шеф, сразу отречется от меня в случае моего провала.

– Как видите, – многозначительно продолжал Орловский, – я раскрываю вам свои карты и не хочу больше таить от вас ничего!

– Благодарю за откровенность! – криво усмехнулась я.

– Не усмехайтесь! Мой агент под видом французского коммерсанта находился в числе гостей на балу у Маунтстюартов. Вас это не должно удивлять: шпионаж протягивает щупальца во все сферы нашей общественной жизни!.. Итак, выполняя мое поручение, он разнюхал нечто серьезное и решил последовать за Дандесом в Париж… и две птички сразу залетели в западню!

– Но западня-то оказалась никчемной, птички упорхнули. И потом – какое отношение имеет все это к дю Лорье? – рискнула я спросить.

– Это вы сами знаете не хуже меня.

– Ерунда! Дандес и дю Лорье никогда не встречались друг с другом. Они оба – уважаемые люди…

– Уважаемые люди нередко бывают обмануты женщинами, и тогда им приходится играть роль дураков… или даже преступников. Подумайте, что должен испытать такой уважаемый мужчина, как дю Лорье, обнаружив предательство со стороны обожаемой невесты!

– Женщина, как и мужчина, может быть обманута, – сказала я. – А вы настолько неразборчивы в средствах, что готовы унизиться до любого обмана, лишь бы добиться цели.

– Пожалуй, вы правы. Моя цель – обладать вами и дискредитировать вашего жениха.

– Но Рауль не совершил ничего постыдного. Конечно, вы можете налгать на него, затеять против нас интригу, нанести тяжелый удар…

– Я могу сделать это, не прибегая ко лжи. И завтра сделаю, если вы не откажете виконту дю Лорье и не согласитесь стать моей женой. Все сроки уже истекли. Давайте заключим с вами сделку!

– Сделку? Какую?

– Неужели вам непонятно, Максина? Ни с одной женщиной я до сих пор не разговаривал таким умоляющим тоном. Вы – первая и единственная, перед которой я преклоняю колени, готов стать рабом…

– Как жаль, что именно я удостоилась такой высокой чести, – устало вздохнула я. – Однако не находите ли вы, что наша беседа слишком затянулась? Через сорок минут должен начаться спектакль. Дайте мне время подумать. Встретимся и поговорим послезавтра!

…Теперь я была уверена, что он действительно не остановится ни перед чем, и мне хотелось оттянуть свой ответ хота бы на день-два.

– Нет! – отрезал он. – Всякие отсрочки исключены.

– Почему?

– Я опасаюсь за вашу жизнь, боюсь потерять вас навсегда! Было нетрудно догадаться, на что он намекает. Зная мой характер, Орловский понимал, что жизнь моя на волоске: в душе я уже решила покончить с собой в тот день, когда откажусь от Рауля. Это будет днем моей расплаты за все дурное, содеянное мною за всю мою глупо прожитую жизнь…

– Максина! – сказал Орловский с мольбой, видя, что я встаю. – Пощадите меня! Я теряю голову… Я так долго, бесконечно долго ждал вас! Нам надо решать сегодня, сейчас же. Дайте мне в залог ваше кольцо и записку к дю Лорье.

– Какую еще записку?

– Напишите, что вы передумали, что вы совершили ошибку, согласившись на брак с ним, – и тогда я не причиню ему никакого зла и сохраню в тайне то, что… ну, вы понимаете, об этом не следует говорить вслух, здесь и стены могут иметь уши…

– Это и есть та сделка, которую вы мне предлагаете?

– Да. Даю вам слово офицера, что приму все меры к тому, чтобы спасти от скандала и его, и вас – мою будущую жену, и ваше незапятнанное имя!

– Я не в состоянии порвать с Раулем таким способом, – сказала я с трудом. – Уж если мне суждено расстаться с ним, я должна сама честно и открыто сказать ему об этом. И попрощаться с ним. Я постараюсь сделать это завтра, если вы пока воздержитесь от всяких выпадов.

Некоторое время Орловский молча смотрел на меня, стараясь прочитать мои мысли и колеблясь, как ему поступить.

– Хорошо, до завтра, – произнес наконец он. – Но обещайте, что завтра вы порвете с ним, ради его же блага!

– Могу обещать лишь то, что завтра вечером вы услышите мое окончательное решение.

– Нет-нет, не вечером, а утром! – возразил Орловский. – Вечером будет уже поздно: назавтра назначена ревизия всех департаментов его министерства, и…

Он запнулся, потому что в этот момент в дверях кабинета показалась старая Марианна.

– Какая-то юная барышня хочет видеть вас, мадемуазель, – объявила она; на ее добром, честном лице отражались неприязнь к Орловскому и тревога за меня. – Юная барышня посылает вам записочку и просит мадемуазель сразу же прочесть ее.