Ноль (сборник) - Сергей Елисеенко

— Жив, — с облегчением подумал я. Не хотелось брать на душу грех. Ее же убийство я не считал преступлением, а скорее освобождением мира от ее присутствия. Но следовало поскорее уходить отсюда, а то кто-нибудь мог услышать крики и вызвать милицию. И я, подняв воротник, направился в гости к Мертвецу, ведь уже стемнело, и он должен быть дома. Поднимаясь по ступенькам, я почувствовал какой-то неприятный запах, похоже, Мертвец опять балуется нафталином. В прошлый раз он пробовал мумифицировать кошку, но она через пару недель стала вонять еще хуже, и ее труп пришлось закопать на местном кладбище. Поднявшись на нужный этаж и позвонив в дверь, я принялся ждать хозяина. Обычно он открывал минут через десять-пятнадцать.

— Кто посмел осквернить сию обитель присутствием своего бренного тела, — наконец прозвучал из-за двери голос, который непосвященный принял бы за звуки из самого ада.

— Открывай, Мертвец, это я, — оборвал я его речь на полуслове. И дверь, тихо скрипнув, отворилась передо мною. На ее пороге стояло существо, лишь отдаленно напоминающее человека, казалось, это труп поднялся из могилы и решил прогуляться по городу и случайно забрел в эту квартиру. Но мне были знакомы эти приколы и, отодвинув в сторону его руки, я прошествовал на кухню.

— Сергей, ты прямо как чужой, хоть бы обнял старика, — прошелестел позади меня его голос.

— Хорош, Мертвец, тебе всего двадцать. Хватит гнать, я тебя пять лет знаю, угомонись. Тем более у меня к тебе разговор есть, — произнес я, даже не обернувшись.

Усевшись за стол и смахнув на пол всякий хлам, я рассказал Мертвецу свою проблему, разумеется, представив ее, как чисто гипотетическую. И через пару минут раздумья Мертвец выдал.

— Способов избавить душу от скверны живого есть великое множество, но я так понял, что нужен тебе самый незаметный и обыденный. Поэтому я могу предложить тебе лишь одно. Нужно сделать так, чтобы сия душа сама захотела отойти в мир неживых, — сказал он, пристально смотря мне в глаза. Но мне были знакомы его штучки: сейчас он попросит у меня мелочишки на огненную воду. Я быстро встал со стула и направился к выходу. Но уже у двери он догнал меня и, тихонько икая, пролепетал что-то про больную душу. Я, не отпираясь, вынул из кармана сотню и, вложив в изрезанную шрамами ладонь, вышел за дверь.

Уже идя по улице, я снова подумал над тем, что сказал мне Мертвец: «Чтобы сия душа сама захотела отойти в мир неживых». Он что, прикалывается?! Как это сама?! Мне что, подойти и просто попросить: «Эй, гадина, ты не могла бы сама перерезать себе глотку? Ну, если тебе, конечно, не трудно». Гениально! Надо бы вернуться и набить Мертвецу морду, чтобы не порол всякую чушь. Но, еще немного поразмыслив над его словами, я понял, что хотел он сказать. Нужно просто довести ее до ручки, проще говоря, свести с ума, чтобы он сама захотела расстаться с жизнью. Ну что ж, задача — то сложная, но, в общем-то, выполнимая. Единственная проблема во времени. У меня всего два месяца до летних каникул, а потом она уезжает учиться в Москву, так что надо спешить.

С такими напряженными раздумьями я и дошел до своей квартиры. Там меня, как всегда ждала разгневанная мать, я, вяло отругиваясь от ее нападок, кое-как добрался до постели и завалился спать.

Уже утром на парах у меня в голове стал оформляться план будущих действий. Первое, что нужно было сделать, — это лишить ее друзей, сделать так, чтобы все ненавидели и презирали эту мразь. В принципе задача эта несложная. Пару словечек на ухо девчонкам нашего факультета — и готово. Пошли слухи. Затем пара неприятных моментов, когда оказывается, что она виновата во всех бедах самых близких для нее людей. А затем можно приступить к следующим пунктам плана. Встретив на перемене одну из самых больших сплетниц нашего факультета — Ирочку, я прозрачно намекнул ей, что у нас в институте завелась женская особь, поставившая себе задачу отбить у всех девчонок их парней. Говорят, она даже поспорила, что переспит с каждым из них. Имени этой особы я не назвал, но по описанию внешности только полный идиот не догадался, что это Она. А так как Ирочка хоть и болтушка, но не идиотка, то примерно через два дня весь универ показывал на Нее пальцем и шептался за ее спиной. Но самое интересное, что я случайно увидел, как происходит Ее разговор с одной из лучших подруг, причем на довольно высоких нотах, можно сказать, они просто визжали друг на друга. Речь шла о парне этой девчонки, похоже, мне немного подфартило, и он расстался с ней именно в тот момент, когда пошли мои слухи. Естественно, подруга тут же обвинила мою бывшую пассию во всех грехах, на что та упорно отпиралась, говоря, что этот урод ей и даром не нужен. После этих слов подруга отпустила Ей пощечину, и моя прелесть соизволила тут же ответить. На шум сбежался народ, и все стали свидетелями драки девушки, у которой подлая подруга отбила парня. Конечно, все стали на сторону бедной брошенной девчушки. После этой истории Ее «известность» стала еще больше. Стали ходить уже истории о том, как Она переспала сразу с тремя, или отдалась преподу за зачет, в общем, огонек ненависти общественности к Ее особе постепенно разрастался в пламя. Пришло время переходить ко второму пункту моего плана, а именно, — ОТЧИСЛЕНИЕ. Что кроется за этим словом, нам всем знакомо не понаслышке. Ужас, охватывающий меня при этих звуках, настолько силен, что не хочется и думать, но именно Ей придется испытать, что это такое быть отчисленной, а еще лучше, с позором изгнанной. Сначала я решил сделать так, чтобы весь преподавательский состав считал ее самой последней кляузницей. Для этого понадобилась пара докладных на самых зловредных преподов, и… вуаля! Через неделю успеваемость моей зазнобушки резко пошла вниз, а после того, как я заказал на ее имя две сотни коробок конфет, и она, естественно, отказалась платить, ректор чуть не лопнула от злобы. Куда ей девать эту шоколадную символику. Приближалось время летней сессии, и не хватало совсем чуть-чуть, чтобы Ее исключили. И этой последней каплей стало известие о фальсификации оценок в журнале. После такого скандала декан лично написала приказ об отчислении данной студентки, естественно, к этой истории приложил руку и ваш покорный слуга. После того, как родители узнали, что их прекрасная дочурка отчислена и ее навряд ли возьмут в другой институт, с ними чуть не случился нервный припадок. Я стоял у окна (она жила на втором этаже) и слушал крики матери, гневный голос отца и Ее оправдания. После всего, что с ней произошло, она стала ходить словно во сне, наверное, считала, что у нее просто полоса неудач, но я сделаю Ее жизнь еще более невозможной. Ведь следующим пунктом моего плана было уничтожение ее домашнего животного. Она не чаяла души в этом отвратительном создании, у меня же, кроме ненависти, эта дворняга не вызывала никаких чувств. И вот ранним утром, когда она обычно выходила гулять со своим пушистым другом, я сделал слепок ключа от ее квартиры. И после того, как она ушла в магазин, а ее родители свалили на работу, я приступил к своему делу. Сначала я думал просто убить эту собачонку и развесить ее внутренности на люстре, так сказать, для пущего эффекта. Но затем мне в голову пришла более подходящая идея. Я решил сделать из Ее дружка жаркое, но так как времени было мало, то пришлось просто быстренько перерезать псине горло и, выложив тельце на блюдо, положить запекаться в духовку, ну и, конечно, я засунул собачке в пасть красное, наливное яблочко. Если бы вы слышали, как орала мама, когда обнаружила на ужин такое страшное блюдо. Самое интересное, что все подумали, что именно моя любовь совершила это. Никто, правда, не подумал, что это был и Ее любимец. Ну да ладно, все складывалось еще лучше, чем я ожидал, тем более, что после этого случая Ее записали на прием к психиатру, а, как известно, даже если ты совершенно здоров, врачи все равно найдут у тебя пару десятков всяких болезней. Так что мою прекрасную девчушку признали слегка того и прописали ей кучу всяких транквилизаторов и антидепрессантов. Мне оставалось только слегка увеличить их дозу и подождать пару дней, пока сознание моей прелести окончательно затуманится.

После недельного ожидания я понял, что сейчас именно то время, когда нужно действовать. Поэтому я приступил к кульминации своего плана. Ночь, светит полная луна, говорят, это очень воздействует на людей со слабой психикой. Ну что ж, сегодня мне придется в этом убедиться. Я, поднявшись по водосточной трубе, наблюдаю, как она готовится ко сну. Даже сейчас, с синяками под глазами и тусклым взглядом, она выглядит, как богиня. Но что-то я отвлекся, пора делать то, ради чего я сюда, собственно, пришел. Тихонько открыв окно, я, пройдя по коридору, быстро вошел в ванную и ни секунды не медля, положил вместо Ее вечерних таблеток пару капсул антониана, а рядом с зубной щеткой пачку бритвенных лезвий. Проделав весь этот нехитрый бартер, я степенно удалился через все то же окно. Вернувшись домой, я долго не мог заснуть, а вдруг она выпьет чуть больше и просто вырубится, а может… в общем, всякие гадкие мысли лезли в мою голову. Но после часового ворочанья, я, наконец-то, заснул. Ведь все, что мне оставалось — это ждать… Похороны были скромные: пару десятков человек, самые близкие родственники, деревянный дешевый гроб и раскисшая после дождя земля. Я стоял поодаль и молча наблюдал за всей церемонией, почему-то все это казалось мне какой-то несуразной кукольной постановкой. Все оказалось еще лучше, чем я думал. Она выпила только одну капсулу, а так как антонин в небольших дозах вызывает паранойю, то, сложив ее нынешнее состояние и нарко-эффект от таблетки, было несложно представить, как она, движимая неясными страхами, подходит к зеркалу, видит там свой искаженный галлюцинациями образ и думает, что как ей плохо, и что она никому не нужна. Затем Ее взгляд падает на пачку лезвий, и решение приходит само собой. Утром Ее нашли в ванной, полной крови. Кроме того, она еще проглотила несколько лезвий, так что даже случайно зашедшая мать все равно не смогла бы ее спасти. Что касается меня, то мне стало жить намного легче, и никакая совесть не мучает меня по ночам. Я сделал то, что должен был сделать, и только Бог может меня судить…