VIP значит вампир. (Трилогия) - Юлия Набокова

– Замучили тебя? – понимающе улыбнулась она.

– Есть немножко. А этот мальчик, – я кивнула на спину удалявшегося парнишки, – он правда мальчик?

Кажется, он так и не назвал своего возраста. Вот я сейчас удивлюсь, когда Светлана скажет, что ему триста лет и он помнит наполеоновские войны!

– Да уж не девочка, – прыснула она.

– Ну, Лан! – сгорая от любопытства, проскулила я. – Лет–то ему сколько?

– Молодая поросль, – улыбнулась вампирша. – Карасик только год с нами, так что считай сама.

– А почему карасик? – удивилась я.

– Фамилия у него такая, а звать Вовчик.

– А чем он талантлив? – заинтересовалась я.

– Как, он разве не сказал? Трепещи, Жанна! Карасик – гроза всего ФБР, ФСБ и всех подобных служб, вместе взятых, – отрекомендовала Светлана.

– Он что, маньяк? – У меня даже лицо вытянулось.

– Как точно ты его охарактеризовала! – ахнула вампирша. – Маньяк он и есть! Целыми ночами напролет маньячит и маньячит.

– Ну, Ланочка! – взмолилась я.

– Да успокойся ты, – хихикнула вампирша. – Он безобидный маньяк. Маньяк компьютерных сетей, повелитель вирусов и властелин спама. Хакер он.

– А наплела–то про ФБР, про ФСБ! – фыркнула я.

– Да я чистую правду тебе выложила, можно сказать, государственную тайну сдала, – укорила меня Светлана. – Карасик в прошлом году на день заморозил работу этих подразделений. Тогда–то на него наши внимание и обратили.

– А зачем вампирам хакер? – удивилась я.

– В хозяйстве пригодится, – туманно ответила Лана, и тут я поняла, что так и не спросила, каким же таким талантом, за который ее решили произвести в вампиры, обладает она сама.

Однако подробностей я выспросить не успела: из динамиков раздался голос Глеба. Ведущий объявил о выступлении скрипачки Мидори и призвал всех занять свои места.

Когда девушка поднялась на подиум, никто не повернул в ее сторону головы. Однако первые аккорды мелодии заворожили зал: все забыли о закусках и выпивке и замерли, наслаждаясь дивной музыкой. Смычок порхал в пальцах Мидори, извлекая из скрипки изумительно нежную песню, ласкавшую слух, и среди публики не осталось ни одного человека, который бы в тот момент не был влюблен в маленькую скрипачку.

Тем резче был контраст со сменившей японку дородной примой, сверкающей бриллиантами, как кремлевская елка мишурой, которая обрушила на публику все три октавы своего звучного голоса. То ли певунья еще не оправилась после выступления на свадьбе Нелли и Оскара, то ли я ничего не смыслю в опере, но ее выступление мне не понравилось совершенно. Несмотря на то что в начале номера Виолетта торжественно объявила, что от всей души посвящает этот номер мне. Впрочем, быть может, именно поэтому она так отчаянно фальшивила? Для меня не была секретом ее откровенная зависть к более молодым вампиршам. Возраст Виолетты застыл в районе сорока лет, и она была одним из самых взрослых на вид вампиров в зале. Так что и мое появление ее отнюдь не порадовало. Шанс понравиться приме у меня был бы только в том случае, если бы мне перевалило хорошо за полтинник. Сейчас же я автоматически попадала в категорию молоденьких выскочек.

После демонстрации талантов Глеб дал отмашку о начале танцев, и вампиры, сорвавшись с мест, ринулись соревноваться в грации и пластике. Девушки самозабвенно крутили бедрами и трясли грудью под восточные танцы, подражая Шакире; мужчины затмили бы самого Рики Мартина, когда звучала латина. Нашлись и поклонники ретро. Нелли с Оскаром и несколько других пар, тоже, похоже, состоявших из самых старших вампиров, красиво станцевали вальс и танго. Потом неугомонный Глеб вытащил меня на рок–н–ролл, и, к моему удивлению, мы изобразили нечто зажигательное, заработав аплодисменты зала.

После танца Глеб настойчиво поволок меня на сцену для следующей экзекуции. Я нехотя покорилась.

– А сейчас – самое главное! – Глеб выдержал эффектную паузу. – Мы узнаем, какое будущее ждет нашу прекрасную Жанну.

Я запустила руку в шляпу, снятую с фокусника, и вытащила сложенный листок.

– Открывай скорее! – запрыгал от нетерпения Глеб, с которым мы после танцев перешли на ты. – Что же там?

Я развернула листок, ожидая прочитать там какую–нибудь приятную чепуху, и побледнела. Листок выскользнул из рук и упал на пол.

– Не томи же, Жанна! Что у тебя там? «Любовь до гроба?» или «Сто лет веселья»? – Глеб наклонился за запиской и изменился в лице. – Какого черта? Этого здесь не было.

– Что там? – проявила нетерпение публика.

Глеб вытащил из шляпы следующую бумажку, развернул и со стоном скомкал.

– Жанна, извини. Произошла ошибка. Мы обязательно во всем разберемся и накажем этих шутников.

Ведущий развернулся и скрылся со шляпой за дверью у сцены. Мог бы ничего и не говорить. И так было понятно: все забавные предсказания кто–то подменил на записку с одним содержанием.

«Ты сдохнешь, тварь».

Именно эти строки я должна была прочесть публично… Едва скрывая дрожь и не слыша окриков из зала, я выбежала в коридор. Ноги сами несли меня к туалету – хотелось плеснуть в лицо воды, побыть в тишине, унять дрожь и попытаться разобраться, кто уже успел меня так возненавидеть. До меня донесся взволнованный голос Светланы, но я никого не хотела видеть. Не оборачиваясь, я прибавила шагу и ввалилась в туалет, словно он был убежищем от того кошмара, в который я попала. Оказалось наоборот. Сначала я наступила на что–то хрупкое и чертыхнулась, убрав ногу. На полу осталась лежать горстка сверкающих осколков. Я наклонилась и ахнула. Не может быть! Я только что раздавила сокровище от Картье – ту самую заколку, так поразившую меня на китаянке. Одним движением туфельки растоптала драгоценные бриллианты и гранаты. Что я наделала! Да я ничуть не лучше Жана, сгубившего мое дизайнерское пальто! Но как же эта разиня Мэй могла потерять свою чудесную заколку? Тут–то я и заметила ноги в мягких балетках, выглядывавшие из–под двери крайней кабинки.

– Эй, тебе плохо?

Дверь была чуть приоткрыта. Обеспокоенная молчанием, я заглянула внутрь и с визгом отпрыгнула назад, чуть не сбив с ног догнавшую меня Светлану. Мгновение мы стояли молча, глядя в застывшие узкие глаза удивительной циркачки Мэй, распростертой на полу туалета, потом хором завопили.

Мэй

Часом ранее

Некрасивая… Мэй бросила короткий взгляд на ненавистное зеркало и повернулась к нему спиной. Ее любимым зеркалом давно стали глаза зрителей. В них она была мечтой, феей, богиней. Только это имело значение. Только это, а не безжалостное отражение в холодном стекле, которому нет дела до ее души и ее таланта.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});