Папарацци (СИ) - Макарова Елена А.

Безмолвный мужчина провел пару манипуляций с моим пригласительным и своим планшетом, видимо, сверяя данные. Я едва не вздохнула от облегчения, когда он кивнул своему напарнику, давая добро. Но я поспешила с выводами, он лишь дал сигнал приступить ко второй части — досмотру.

Когда в моей крохотной сумочке охранник ничего не нашли, то с дотошностью ищейки обыскивал непосредственно меня. В какой-то момент показалось, что шаря ладонями по моим спине, бедрам и груди, он явно думает не о работе. Он негромко кашлянул, задев пальцами плотное кружево чулок, и отступил назад. Второй вернул мне сумочку и повесил на шею тонкий шнурок. По груди скользнул холодный серебряный кулон с гравировкой — мой заветный пропуск.

Распахнулись двери и в теплом полумраке, словно свечного освещения, коридора меня встретил еще один джентльмен, судя по строгому смокингу. Протянул руку ладонью вверх, предлагая услуги провожатого.

Ковровая дорожка делала поступь беззвучной, и мы, словно тени, плыли сквозь сводчатые арки к главному залу. Я уже слышала музыку, ловила смех, когда мужчина остановился, почтенно поклонился и предоставил возможность проделать оставшийся путь в одиночестве. Как прыжок в воду, сделала последний шаг и словно попала в другую реальность.

Воздушные палантины сплетались под потолком словно паутина в абстрактное кружево, и невесомыми балдахинами спадали вниз, погружая всё вокруг в алую дымку. Черными всполохами виднелись шелковые ленты, которые нежно ласкали мои открытые плечи, пока я шла вперед. Они сплетались в танце с палантинами и их плавное, размеренное дыхание создавало иллюзию бесконечного движения. Исчезла твердая уверенность в чем-либо, кружило голову. Я не сразу разглядела людей, которые как по волшебству, возникали и снова исчезали; не сразу осознала, что нарисованные лица лишь маски — так органично они вписывались в созданный здесь сюрреалистичный мир.

Среди беззаботно беседующих гостей, облаченных в изысканные смокинги фраки и платья, я то и дело натыкалась на обнаженные тела. Вот она, свобода быть собой, о которой так заботилась Мадам.

Рядом с практически джентльменом, одетого по всем правилам высшего общества, можно было увидеть женщину, которая будет держаться и вести себя не хуже истинной леди, только с одной лишь поправкой — она была абсолютно голой. Туфли и маска не в счет. При это все вели себя так, будто это естественно — никакого осуждения. Ты можешь надеть красивое вечернее платье; можешь предстать в кружевном белье; или же чувствовать себя королевой бала, щеголяя голышом.

Неспешно все потянулись в глубь зала. Чтобы не казаться белой вороной, я последовала общему примеру и оказалась у небольшой сцены, со всех сторон окруженной зрителями. Повисла короткая пауза, смолк шепот и я почувствовала как все затаили дыхание в предвкушении представления.

Актеры в масках цепочкой поднялись на сцену. Кто мужчина, а кто женщина из-за надвинутых на лицо капюшонов их красных и белых накидок в пол различить было невозможно. Каждый занял свою позицию и как только зазвучала музыка начали плавное движение.

Словно раскачиваясь на волнах, то тянулись друг к другу, то отталкивались. Постепенно ритм усиливался, атмосфера нагнеталась и они кружились, всё жестче давая друг другу отпор. Гремели басы и на сцене разгорался конфликт, превращающийся в открытое противостояние черного и красного.

Композиция достигла апофеоза, и танцоры сошлись в центре, налетая друг на друга как волны на скалы. Красно-белой пеной взметнулись плащи, сброшенные с плеч. Человеческое море начало успокаиваться и актеры, оставшиеся в откровенных нарядах, снова плавно покачиваясь, рассеялись по сцене. В центре осталась лишь одна пара: он и она.

Они исполняли некий гипнотический ритуал, и всё сильней походили на влюбленных, охваченных страстью. Движения и прикосновения становились откровенней, со временем превращаясь в акт любви. Разбросанные по сцене плащи стали им постелью. Он толкался между ее бедер, девушка извивалась и изображала блаженство. Выглядело это весьма реалистично, и я про себя отметила, они, наверняка, хорошие актёры, раз так отлично справляются со своими ролями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я никогда не была наивной, но мне даже в голову не пришло, что это далеко не постановочное шоу, а реальный секс. Лишь подойдя поближе, я убедилось в этом. Прямо передо мной двое трахались, а я наблюдаю за этим в числе десятка других людей. Посмотрела по сторонам и встретилась взглядом со стоящим рядом мужчиной: он точно был не прочь проделать нечто подобное со мной. Стало до омерзения противно. Но я не могла уйти, они должны принять меня за свою. Да и что я там не видела, чтобы бежать с воплями?

Ничего в жизни я так не ждала, как оргазма этой озабоченной парочки. А когда наконец они забились в конвульсиях и странное действо подошло к концу, я намеревалась затеряться среди гостей, рыская и разнюхивая. Но артисты со сцены разбрелись по залу, очаровывая и развлекая гостей. И я не стала исключением, обделенным вниманием. Атлетичный парень с рельефом мышц по всему телу протянул мне руку, приглашая на танец. Я пришла сюда не затем, чтобы развлечься в компании бога секса, коим он выглядел, но снова напомнила себе, что должна быть как все.

Он вел себя прилично: не прижимался близко, руку держал у меня на спине и ничего лишнего не позволял. Двигался как истинный танцор, уверенно ведя. Вот только я была деревянной и едва передвигала ногами.

— Расслабься, — интимно шепнул мне на ухо.

Расслабишься тут после увиденного. И когда рядом полуголый мужчина.

Он полностью завладел моим телом, и я послушно выполняла все повороты и покачивания, постепенно входя во вкус. Незаметно мы стали чуть теснее, а его ладонь сместились ниже, вызывающе сминая мое платье.

Парень не был настойчив, не лапал меня в прямом смысле этого слова: он изучал границы дозволенного, постепенно расширяя их, чувствуя как я откликаюсь на каждое новое прикосновение. И я, наверное, похотливая стерва, которой самое место в подобного развратном клубе, но меня заводил танец, если его можно так назвать.

Наши губы разделяли какие-то миллиметры, когда он произнес:

— Продолжим? — спрашивая разрешения. Мадам хорошо вымуштровала своих солдат.

— Может быть, позже, — я наконец включила мозги. Теперь его близость не казалась такой возбуждающего, очарование момента прошло.

— Буду ждать, — поцеловал руку, не желая отпускать меня так скоро. Но я оставалась непреклонной и он, как и прежде, не стал настаивать и деликатно удалился. Я думала перевести дыхание и немного выпить, но меня снова кинуло в пучину разврата.

Будто театрализованное представление дало сигнал к началу ночи всеобщей любви и гости отбросили маски и какие-либо предрассудки, отдаваясь во власть своим необузданным желаниям. Наконец мне открылись лица, в которых я узнавала достаточно много знаменитых людей.

Всё вокруг дышало желанием, и некуда было деться от оседающей на коже липкой похоти. Я бродила между комнатами и залами, наблюдая как и многие другие, предпочитающие созерцать, а не участвовать. Но я искала не приключений или острых ощущений, а грязные секреты. Казалось бы, что может быть порочней происходящего вокруг, но мне нужно было нечто запретное. Закон не наказывает за добровольный секс совершеннолетних людей, а вот за удовольствия иного плана — очень строго. И я нашла это, когда остановилась напротив небольшой компании, что рассыпав белый порошок по столу, отличалась своей неадекватностью: стеклянные глаза, отсутствующий взгляд и идиотская улыбка полного кайфа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Один из них резко откинулся на диване, приняв очередную дозу, и мутные глаза встретились с моими. Кривоватая улыбка сделало лицо еще более неприятным. Жестом он звал меня присоединиться к ним. Я обошла диван и присела рядом, именно туда, где он похлопывал ладонью по обивке.

— Хочешь? — кивнул на белую дорожку.

— Чистый? — со знающим видом поинтересовалась.

— У Мадам другого не бывает, — нахваливал. — Она поставляет самый лучший товар.