Параметрическая локализация Абсолюта - Пилип Липень

– Когда же я проснусь?

– Дядя Витя, ну какой же вы зануда! Это не сон!

– А как проверить? Мне нужны доказательства!

– Очень просто. Посмотрите на руки! Видите? Вот. А во сне вы не сможете их поднять и посмотреть, сколько ни старайтесь.

И тут Виктор поверил, и восхитился.

Но ему всё равно не спалось. Закинув руки за голову, он смотрел в звёзды и думал о Веронике. Получил я счастье? Да. Теперь я спокоен. И уверен, что с каждым днём будет всё лучше и лучше. Не забыл ли чего? Если и забыл, то это только на пользу. Надо трудиться, а не на готовенькое. И ему замечталось, какой станет Беландия через пару десятков лет: ухоженные поля в низинах, солнечные электростанции на плоскогорьях, просторные города в изгибах рек, исследовательские центры, обсерватории, музеи, концертные залы – и всюду улыбки, смех, счастливые лица.

Утром, пока Саша Стекло и Михаил зевали, варили кофе и пекли грибной пирог, Виктор сказал Веронике, что ей пора. Они включили телепорт и перенеслись к поликлинике, а оттуда пошли пешком к школе. Всё было как всегда: стайки девочек, отряды мальчишек, степенные учителя географии с портфелями. Он вёл её за руку, как папа.

– Вероника, спасибо тебе от лица человечества! Ты выполнила свой долг. Теперь никто не сможет сказать, например, что Бог создал нас и покинул. Теперь всё будет хорошо. И не нужно больше никого делать счастливыми по отдельности. Теперь всё само наладится. Теперь тебе можно развоплотиться, стать обычной девочкой, как раньше. Иди и учись, Вероника, это моё последнее желание. Если будешь учиться, то даже простым, смертным человеком всего достигнешь! А те, кто учиться не хотят, часто попадают в дурную компанию, а то и в колонию, это я тебе как профессионал говорю. Поверь, я плохого не посоветую. Может, кто и думает, что мы, милиционеры, только дубинками махать умеем, но ты-то знаешь!

Глава 10. Владимир, школьник

1. Устрашающее начало

Вероника! Странно, кто это её ведёт? Такой большой и бородатый, весь в хаки, как спецназовец. Нет, он пионер, как и все настоящие мужчины теперь! У неё же не было папы? А мой не захотел поехать, говорит, что и дома дел хватает. Думает, что его министры и портфели важнее. Сбежать бы туда! Там всем дают такие куртки, и такие берцы, и пистолет. А когда враги нападают, то автоматы! Если предложат выбирать, то попрошу HK416, самый суперский немецкий автомат! Они спросят, откуда я знаю про него, а я скажу: я ещё много чего знаю. Или может у них уже есть военные лучемёты?

Класс наполнялся, до начала урока оставалось несколько минут. Владимир отвернулся от окна, сел, достал учебник по математике и тетрадь. От нечего делать он стал обрисовывать ручкой цифры таблицы умножения на задней стороне обложки. Когда вошла Вероника, он, как всегда, сразу почувствовал. Увидел не глядя, боковым зрением. Её силуэт был чётче и ярче всех остальных фигур, сливающихся в неразборчивую кашу. Почему-то налегке, без рюкзака.

– Привет!

Не поднимая головы, Володя буркнул «привет» и продолжал рисовать. Когда она приходила, он каждый раз сжимался и ждал от неё чего-то, каких-то особенных слов, которые куда-то позовут, всё изменят, и начнётся настоящая жизнь.

– Дай мне какой-нибудь учебник и тетрадку, я положу для вида, я рюкзак забыла.

– Как ты могла забыть рюкзак? – он порылся у себя и протянул ей английский язык. – Ведь он большой? Забыть можно только что-то маленькое!

Она перевернула учебник названием вниз, чтобы было незаметно.

– А кто это с тобой был, я из окна видел?

– Это дядя Витя, – и она собиралась что-то добавить, но её перебили.

– Вован, ручка запасная есть?

Владимир сделал вид, что не слышит, но Санёк, курносый и наглый, толкнул его в плечо: глухой, ручку дай! Пришлось лезть за ручкой, а потом сразу начался урок, и Вероника ничего не успела рассказать. Зазвенел звонок, и в тот же миг, как всегда, появилась Александра Александровна. Дети не раз проверяли, ожидает ли она звонка возле двери специально, но она никогда не стояла там, появлялась в начале коридора, целеустремлённо шла и входила в дверь точно со звонком. Она вообще никогда не стояла – или шла, или сидела.

–Так. – сказала Александра Александровна, утвердив на столе чёрный портфель. – Кто не подготовил домашнее задание – поднимите руки!

Устрашающее начало действовало безотказно – все испуганно замерли, боясь пошевелиться и обратить на себя внимание. Правило было таким: кто сам признавался в невыполнении задания, получал двойку, кого уличали – получал единицу. Но поскольку большой разницы между двойкой и единицей никто не видел, все рассчитывали на удачу и ни за что не признавались.

– Так. – сказала Александра Александровна, утверждаясь на стуле и открывая журнал. – Вова. Давай ты.

2. Вова

Возможно, Александра Александровна называла его Вовой из желания быть поласковее, но выходило наоборот – Владимир терпеть не мог «Вову». Ему не нравилось даже звучание «Во-ва» – круглое, глупое, подходящее не пятикласснику, а недоразвитому слюнявому младенцу, пустившему под себя лужу. Не говоря уж о Вовочке, герое неисчислимых анекдотов, которым Владимира при каждом удобном случае дразнили. Как-то раз, когда Владимир опоздал на первый урок, историю, и под строгим взглядом завуча шёл к парте, кто-то вполголоса, но внятно рассказал один из них: «Вовочка, ты почему опоздал? Я обкакался, честное слово!» Даже через год Владимир холодел и сжимал кулаки, вспоминая, какой поднялся хохот, вой и улюлюканье. Смеялась даже завуч, а ведь она добрая! Его дразнили неделю. А что он мог сделать? Только мечтать о РПГ – ручном противотанковом гранатомёте – один выстрел из которого мог разнести полшколы! Он стрелял реактивными ракетами! РПГ, конечно, взять было негде, но с тех пор Владимир выходил из дому на четверть часа раньше, чем следовало, и никогда не опаздывал.

Время от времени Владимир пытался добиться от одноклассников правильного и полного обращения, или хотя бы короткого «Влад», но это ему так и не удалось. Чтобы вбивать свои желания в головы, нужно обладать силой! Иногда ему удавалось шантажировать двоечников возможностью списать у себя уроки, но этого хватало на час, а потом дети продолжали звать его Вованом, Вовкой и Вовчиком, кому что нравилось. Папа предлагал ему называть детей в ответ такими же обидными прозвищами, мама предлагала игнорировать «Вову» и не отзываться. Но оба способа не приводили ни к чему, кроме драк и ответного игнорирования. Потерпи, сынок, когда мы с папой ходили в школу, нас тоже дразнили. Всех дразнят! А как бы ты хотел, чтобы тебя звали? Влад. Влад? Влад – это же сокращение от Владислав, а не от Владимир! – объяснила мама. Не очень понятно, ведь Владислава можно сократить и до Славы, но мама не обманет, а чужого ему не нужно, и он перестал хотеть зваться Владом.

Анекдоты про Вовочку он ненавидел, и ненавидел вообще все анекдоты. Ум и серьёзность – вот что он ответил бы, если бы его спросили. Хотя отличником у него не получалось быть, мешали рассеянные ошибки, но он втайне считал себя самым лучшим во всём. Иногда, в минуты неуверенности, он спрашивал у мамы: я хороший? Конечно, ты очень хороший! – отвечала мама, и он верил, и успокаивался. Родители вообще не придирались к нему по мелочам и часто хвалили, но всё-таки окончательно искоренить сомнения можно было только делом. И он надеялся, что однажды, возможно очень скоро, ему представится случай всем всё доказать.

3. Папа и мама

Папа Владимира в прошлом был композитором-авангардистом, сочинял малопонятные музыкальные эксперименты в духе сериализма, не пользовавшиеся популярностью, кроме разве что разудалого Концерта для притопа с оркестром. Поэтому после Дня Стыда и Совести, воспользовавшись возможностью, он подался в политику, получил мандат депутата и стал партийным функционером ПСС, с видами на портфель кабинета министров. Владимиру этот портфель представлялся не таким, какой носят за спиной первоклашки, а чёрным и прямым, с отделанными сталью уголками, с множеством потайных карманов и двойным дном для пистолета. Войти в кабинет министров мог не каждый, а только обладатель такого портфеля. Министры садились за круглый стол с микрофонами, ставили рядом портфели и совещались, каким оружием уничтожить вражеские эскадры. Недаром папа мечтал попасть в этот кабинет!

Мама была по образованию дизайнером и занималась батиком, делая на шёлке копии картин известных живописцев, точнее даже не копии, а фантазии на тему, «инспайэд пэйнтин», как она говорила. В её комнате стоял целый книжный шкаф с альбомами репродукций, и Владимир, оставаясь дома один, тайком штудировал их в поисках обнажённых женщин, погружаясь заодно в историю искусств. Кроме художеств, мама умела печь замечательно вкусные пироги с виноградом, и каждую субботу Владимир с папой соревновались, кто больше съест, после чего проигравший отправлялся в магазин за кока-колой.