Игры скучающих купидонов - Татьяна Геннадьевна Абалова

когда рядом с ним выросли фигуры двух ангелов–пересмешников. Им единственным дозволялось появляться среди людей, принимая человеческий облик.

«Пошлют исправлять ошибку? – мелькнула догадка, и стажеру стало легче дышать. – Неужели позволят стать пересмешником? Это лучшее из наказаний, я счастливчик!»

Напряжение спало, Афлорий даже тряхнул крыльями, забыв, что любое движение может отозваться болью, и едва не пропустил заключительные слова судьи.

– Лук и стрелы сдать.

– А как же…

Действительно, как исправить ошибку без золотых стрел? Свел бы неудавшуюся парочку, бабахнул по ним стрелой любви так, чтобы она прошила оба сердца, и все, готово! А теперь?

– Четвероногому существу они ни к чему.

– Ваше Светлейшество, я не понял, вы сказали «четвероногому»? – лик стажера стал того же цвета, что и кончики собирающих звездную пыль крыльев.

– Тварью бессловесной вступите в человеческий мир. И оной останетесь, пока не осчастливите любовью пять пар.

– С–с–стать собакой? – Афлорий не верил, что его так жестоко наказывают. Теперь он будет не в состоянии не то что ранить стрелой, но и даже тренькнуть тетивой или нашептать.

– Хоть хомячком, – устало ответил судья и шарахнул деревянным молотком по чернильнице, разбив стеклянное сердце и ставя на том точку. Разбрызгавшаяся кровь медленно впиталась в одежду двух пересмешников и упавшего на четвереньки стажера, запустив тем приговор в силу.

Последнее, что услышал Афлорий, чувствуя, как с его крыльев осыпаются перья, это шипящий шепот ангела–пересмешника:

– Только попробуй стать хомячком! Придушу!

– Мяу! – произнес стажер и почесал задней лапой за ухом.

А в городе, где осень золотом и багрянцем разукрасила тихие дворы и скверы, из подъезда дома, где жила Евгения Ключева, вывели спившегося барабанщика дядю Сашу. Он, поймав строгий взгляд своей старшей сестры, торопливо спрятал под куртку отполированные годами неустанного применения барабанные палочки.

В сторонке терпеливо дожидалась своего вселения интеллигентная парочка старушек. Прямые спины, гордо поднятые головы. В переноске у их ног томился кот породы вислоухий шотландец. Его так и тянуло уткнуться носом в один из баулов, принадлежащий сестрам. Там лежали бутылки, заполненные замечательной настойкой, на которую кот возлагал огромные надежды. Не надо шептать, тренькать или пулять стрелами. Накапал пять капель, и все то, что сделает проштрафившегося купидона свободным, произойдет само собой. Утраченные много лет назад чувства вспыхнут с новой силой, и никуда голубчикам не деться. Все переживания и комплексы исчезнут, уступив место любви.

Всего то и нужно – подогнать Бойко Алексея Харитоновича к аптеке, где работает Ключева, всучить каждому по бутылке «Любарума», и пусть сны, полные неги и страсти, примирят их с мыслью, что они друг без друга жить не могут.

«Зачем ты берешь пять бутылок, когда достаточно две?» – вспомнил кот шепот пересмешника, которого его сероглазый напарник называл Ассисом. Афлорий различал двух совершенно одинаковых ангелов только по цвету глаз. Видимо, его изменить они были не в силах. Стажер слышал, что пересмешники прячут истинную внешность даже от своих друзей, а порой и сами забывают, как выглядят.

Все трое стояли на складе, где им выдавали реквизит, необходимый для выполнения задания.

«Две?!» Ну уж нет, больше никакой оплошности стажер не допустит! Все нужно брать с запасом, еще неизвестно, сколько лет придется торчать среди людей. Просто так ни один из «посланцев» в Любовное ведомство вернуться не может – только после исполнения всех условий приговора.

Пересмешники сверяли полученное «обмундирование и предметы обихода» со списком, который наверняка составили заранее. Что и говорить, профессионалы.

– Зачем вы подкатили BMW? – зайдя за стеллажи, удивился пересмешник, представившийся кладовщикам как Проф. На стартовой площадке стояла, на взгляд кота, отличная машина. Чего этих надменных ангелов не устраивает? – Нет–нет! Я кровью по белому написал – красные «Жигули». Мы не должны выделяться. Все тихо и скромно.

– Красный в людском мире совсем не скромный цвет, – вставил свое Афлорий.

– Может такое случиться, что станет жизненно необходимо, чтобы наша машина запомнилась. Но только не своей стоимостью. Деньгами «там» никого не удивишь.

– А это что?! – воскликнул Афлорий, когда перед ним открыли дверку переноски для кошек.

– Так нужно. Я не хочу носить на руках шестикилограммового кота.

– Но я же никуда не убегу, буду тереться у ваших ног! – стажер нахождение в клетке считал унизительным.

– Вот еще одна причина, почему нам нужна переноска, – Ассис поморщился, словно трущийся о ноги кот – верх не гигиеничности. Его мимика сильно задела Афлория, привыкшего быть самым лучшим, самым умным и самым модным. – И подбери себе какое–нибудь кошачье имя…

– А чем вас Афлорий не устраивает? – возмутился стажер. Шерсть на его загривке встала дыбом.

– Если ты будешь выкобениваться, мы сами дадим тебе кличку. Будешь просто Васькой.

– Лямур. Хочу быть Лямуром. Это имя будет мне греть сердце.

– Полезай в переноску, Лямур. Пора, – вместо Профа рядом с Ассисом стояла милая старушка с ридикюлем в руках. Когда дверца за стажером закрылась, второй пересмешник тоже превратился в пожилую женщину. Его карие глаза закрывала шапочка с вуалью.

– Тоже мне, модники, – прошипел уязвленный купидон.

Глава 2. Операция… (такой буквы в человеческом алфавите нет)

Я не верю в неудачи. Нет никакой неудачи,

если вы получили наслаждение в процессе.

Опра Уинфри

В доме, в торце которого находилась аптека «Пилюля», в трехкомнатной квартире на втором этаже шло важное совещание. Лица и морды присутствующих были серьезны.

Трое – две пожилые женщины и кот, сидели за круглым столом с разложенными на нем документами, схемами и фотоматериалами.

Сероглаза старушка с кукольным личиком, она же Вера Романовна, она же пересмешник Проф, внимательно изучала личное дело преподавателя кафедры «Высшей математики» Бойко Алексея Харитоновича.

– Так, у объекта за шесть лет ничего не изменилось: официальной жены нет…

– Гражданской тоже! – преданно глядя в глаза старшему пересмешнику, торопливо добавил Лямур.  – Впрочем, как и постоянной девушки.

Коту, чтобы быть наравне со всеми, пришлось встать на задние лапы, передними же упереться в стол. Попавшийся под когти снимок ясного лика преподавателя скользил, и Лямуру все время приходилось подтягивать его к себе, отчего край фотографии основательно истрепался.

– А не постоянная девушка есть? – требовательно спросила Надежда Романовна. Кот сжался под ее темным взглядом. «Вот почему об ноги Профа хочется тереться и мурлыкать, а к Ассису даже подойти боязно?»

– Учебный год только начался, – промямлил кот, не желая говорить правду, – в дополнительных занятиях никто из студентов не нуждается.

То, что Афлорий выбрал в качестве прикрытия шкуру кота – было одновременно хорошо и плохо. Хорошо – потому что никто не заподозрил бы в подслушивании и подглядывании шныряющего по крышам и подоконникам мурлыку; плохо – он был слишком большим, чтобы пробраться туда, куда хотелось. В этом случае ему бы стать хомячком или мышкой, легко протискивающей свое тело в любую щель, но стажер Афлорий с первых слов, сказанных ему пересмешником, понял – Проф до ужаса боится мелких тварей. Странно, конечно, но всякое бывает. Обижать