Кризис и Власть. Том I. Лестница в небо - Хазин Михаил Леонидович

Формально Банди, занимавший должность декана в Гарварде, был выше по статусу, чем простой преподаватель[143] Киссинджер, и подобная подчиненность выглядела логичной. Однако Киссинджер метил куда выше, чем в вассалы перспективного правительственного консультанта; поэтому он принял нелегкое, но в данной ситуации вполне обоснованное решение[144] — действовать через голову своего начальника (не принося ему вассальной присяги). Вскоре для этого появилась отличная возможность: 7 апреля 1961 года лидер СССР Никита Хрущев объявил, что восточная часть Берлина[145] будет передана ГДР, и тем самым активизировал «берлинский кризис». Кеннеди нужно было как-то реагировать (воевать? сдаваться?), и он потребовал от своих консультантов обоснованных рекомендаций. Киссинджер ухватился за представившуюся возможность и в короткие сроки написал тридцатидвухстраничный «Меморандум для президента», где изложил свое понимание ситуации: идти на уступки СССР нельзя, поскольку это приведет лишь к требованиям следующих уступок[146].

Меморандум лег на стол Кеннеди, но с сопроводительной запиской Банди: «Этот план не оставляет вам никакого выбора» [Кемп, 2013, с. 330]. Что на языке Власти означало: «Киссинджер уже все решил за вас». Разумеется, Кеннеди это не понравилось, план Киссинджера не был принят, его отношения с Банди ухудшились[147], и в октябре 1961 года ему пришлось выйти в отставку. Киссинджер приобрел бесценный опыт и связи, но на тот момент казалось, что как раз он, а не Банди или Шлезингер, навсегда покидает большую политику.

Читатель. А на самом деле оказалось наоборот? Я правильно понимаю, что после убийства Кеннеди[148] вся его команда лишилась работы, сохранив клеймо «вассал Кеннеди»? А Киссинджер успел вовремя покинуть тонущий корабль?

Теоретик. Судя по дальнейшей карьере, Киссинджер был способен сообразить, насколько опасно приносить Кеннеди вассальную присягу. Прекрасным примером «клейма», о котором вы говорите, служит биография Артура Шлезингера, долгие годы не оставлявшего надежду вернуться в коридоры власти. В 1964 году он покинул правительство (которое теперь возглавлял Линдон Джонсон, при Кеннеди практически не принимавший участия в делах); в 1966 году получил вторую Пулитцеровскую премию за книгу «Тысяча дней: Джон Кеннеди в Белом доме»; в 1968 году участвовал в президентской кампании Роберта Кеннеди[149], а 1980-м — в кампании еще одного из братьев Кеннеди, Эдварда. Однако участие в большой политике за пределами «клана Кеннеди» оказалось для Шлезингера невозможным.

А вот Киссинджер, сохранивший свободу рук, планомерно продолжал поиски подходов к верховной власти. Вернувшись к преподаванию в Гарварде, он продолжил публикацию статей, посвященных политике в эпоху ядерного оружия. Киссинджеру удалось нащупать решение основной проблемы «ядерного сдерживания»: ядерная война слишком сильное средство, чтобы пускать его в ход по небольшим вопросам, но как быть, если противник (СССР) требует решить эти вопросы в свою пользу? Каждый раз устраивать Карибский кризис? Плохой совет (однажды Киссинджер его уже давал и хорошо помнил, чем дело кончилось). Киссинджер придумал кое-что получше: ограниченную ядерную войну, войну тактическим ядерным оружием, применение которого не выходит за рамки отдельной территории и не приводит к всеобщей ядерной войне. Вот это уже можно было предлагать президентам: подумаешь, какие-то ядерные взрывы в Европе, Америку-то они не затронут!

Тем временем США потихоньку втягивались во Вьетнамскую войну и с марта 1965 года перешли к полномасштабным операциям против Северного Вьетнама. Послом США в Южном Вьетнаме был в это время Генри Лодж, с которым Киссинджер познакомился в 1964 году на конференции республиканской партии[150]; столкнувшись с нарастающими проблемами, Лодж пригласил Киссинджера в качестве консультанта. На этот раз Киссинджер не упустил шанс и стал наращивать свое влияние в сфере вьетнамской проблемы (проверенными способами — статьями в ведущих журналах и бесчисленными личными переговорами). В июле 1967 года на очередной Пагуошской[151] конференции в Париже Киссинджер познакомился с героем французского Сопротивления Раймоном Обраком[152] и выяснил, что тот в годы войны был хорошо знаком с руководителем Северного Вьетнама Хо Ши Мином. У Киссинджера мгновенно возник план закулисной дипломатии, который он успешно претворил в жизнь, наладив переговорный канал с Хо Ши Мином через французских посредников. Учитывая, что Вьетнамская война была в те годы главной головной болью любого американского правительства (прекратить — позор, вести дальше — разорение), приобретенный Киссинджером ресурс был поистине бесценен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но как превратить этот ресурс в реальную власть, то есть официальную должность и серьезное влияние на президента? Киссинджер с блеском решил эту задачу, задействовав свое знакомство с Дином Раском, все еще остававшимся госсекретарем в правительстве Джонсона. Узнав о возможности прямых переговоров, Джонсон ухватился за шанс прекратить войну и направил Хо Ши Мину пакет мирных предложений. Все переговоры шли через Киссинджера, летавшего то в Париж, то в Вашингтон, подобно челноку в ткацком станке[153]; президент Джонсон регулярно встречался с Киссинджером[154], чтобы обсудить вьетнамские проблемы. Однако положение неформального советника президента, да еще по одному только вопросу, было совершенно неустойчиво[155]; требовалось развивать успех.

Трезво оценив имеющиеся у него ресурсы (война во Вьетнаме продолжалась, ядерное противостояние с СССР — тоже, экспертов по этим вопросам в мире практически не было), Киссинджер принял решение выбрать себе подходящего президента. В президентскую гонку 1968 года вступили несколько сильных кандидатов (Линдон Джонсон, в победе которого при прочих условиях не приходилось сомневаться, неожиданно отказался от дальнейшей борьбы): Роберт Кеннеди, Хуберт Хамфри[156], Ричард Никсон и внезапно решивший стать президентом Нельсон Рокфеллер[157]. Что сделал в этих условиях Киссинджер? Он предложил свои услуги кандидатам, которых счел наиболее перспективными для себя лично:

В разгар президентских выборов 1968 года Генри Киссинджер связался по телефону с командой Ричарда Никсона… Киссинджер предлагал лагерю Никсона ценную конфиденциальную информацию по мирным переговорам по Вьетнаму… Люди Никсона с радостью приняли предложение.

Одновременно, однако, Киссинджер искал сближения с кандидатом от демократов Хамфри, предлагая ему свою помощь. Команда Хамфри хотела получать от него конфиденциальные сведения о Никсоне, и Киссинджер предоставлял их. «Видите ли, — говорил он людям Хамфри, — я всегда не мог терпеть Никсона[158]»… В действительности он стремился к тому, что и получил в результате: гарантии высокого поста от обоих кандидатов [Грин, 2003, с. 212].

На выборах 5 ноября 1968 года победил Никсон (с которым до этого момента Киссинджер встречался всего один раз), и уже 25 ноября он назначил Киссинджера своим советником по национальной безопасности. Сторонники Рокфеллера (считавшие Киссинджера своим человеком) встретили это назначение взрывом негодования («предатель! проститутка!»), однако сам Нельсон Рокфеллер первым поздравил Киссинджера с назначением и даже подарил ему чек на пятьдесят тысяч долларов «на образование детей»[159].