«Черные эдельвейсы»" СС. Горные стрелки в бою - Иоганн Фосс

Ближе к вечеру мы получили приказ возвращаться. Мы начали осторожно спускаться вниз по склону холма, неся на плащ-палатке тело нашего погибшего товарища. К нашему удивлению, обстрел со стороны противника прекратился.

По пути обратно на место сбора мы прошли по низине, где наши товарищи несли на носилках раненых, тех самых парней, которых удалось вывезти из окружения. Многие из них выглядели крайне неважно и находились на грани жизни и смерти. Я увидел раненого командира блокированного гарнизона. Его лицо заросло многодневной щетиной, одна рука была перебинтована. Он сидел на корточках возле носилок, на которых лежал молодой офицер с восковым лицом. Командир, увидев нас, попросил передвинуть носилки в тень. После этого он оставался возле раненого, что-то успокаивающе говорил ему, держа за руку.

— С тобой все будет в порядке. Скоро тебя подлечат, и ты выздоровеешь, — приговаривал он.

Однако жить молодому офицеру оставались считаные минуты, и мы все прекрасно понимали это. Прежде чем умирающий потерял сознание, я услышал, как он прошептал своему командиру:

— Никогда… не предавайте… фюрера!

Лишь сейчас я понял, что в тот день среди равнин и холмов северной Карелии мы увидели умирающего офицера, пытавшегося показать свою преданность воинскому долгу в свой последний, смертный час.

Несмотря на все то, что нам пришлось пережить за последние часы, мы не надеялись на продолжительный отдых. Немного еды из пайка, несколько глотков чая, полтора часа глубокого, бездонного сна — лишь на это мы могли надеяться в подобных обстоятельствах. Нас ожидало новое срочное боевое задание, и, кроме того, следовало как можно быстрее доставить раненых в тыл.

Что на это можно сказать? Разве другим подразделениям, участвовавшим в этой операции, было лучше, чем нам? Разве нам не повезло, по сравнению с другими солдатами, ранеными и убитыми? Поэтому мы со спокойным стоицизмом поделились друг с другом боеприпасами и отправились собирать раненых. На этот раз наша поклажа была значительно легче, чем утром. Но разве мы не расстреляли сегодня целую уйму патронов? Когда мы подняли носилки и понесли вперед наших стонущих от боли товарищей, изо всех сил балансируя на неверной тропе, нам не верилось, что у нас хватит сил благополучно проделать обратный путь.

До нас не сразу дошел смысл нашего следующего задания. Мы предполагали, что боевая группа в Сеннозеро, даже вместе с подкреплением, сможет вырваться из окружения без существенной помощи извне. Мы полагали, что нашим товарищам из осажденного гарнизона повезет и они смогут спастись. Однако мы не знали, что батальон 12-го горно-пехотного полка войск СС пробирается через болота к северной части озера, чтобы атаковать части противника с тыла. Наша задача, как выяснилось позднее, состояла в том, чтобы выйти к южной части Сеннозера, нащупать левый фланг русских войск и произвести ряд атак, чтобы связать действия противника в этой местности.

Доставив раненых на сборный пункт, мы отправились обратно, но свернули с тропы и взяли курс на восток. Нам предстояло идти по совершенно незнакомому краю. Раньше разведывательные дозоры на участок между Сеннозеро и Елецозеро еще ни разу не отправлялись. Места эти считались непроходимыми для войск любого рода. Считается, что горные егери являются единственными мобильными войсками, способными преодолеть местность любой степени сложности. Однако здешние сложности превосходили все мыслимые масштабы. Лес был полон всевозможных препятствий: стволов деревьев, практически повсюду устилающих землю, густых зарослей кустарника, валунов, ручьев и болот, которые снова и снова вставали у нас на пути, серьезно затрудняя передвижение. Среди моря зелени часто встречались уходящие свечами в небо старые сосны, лишенные коры и как будто беззастенчиво выставляющие напоказ гладкую серебристо-серую поверхность стволов. Они были давно мертвы, но все еще сохраняли вертикальное положение, символизируя идеальную сохранность в условиях здешнего сурового климата. За исключением доносившихся до нашего слуха звуков отдаленной канонады, в лесу стояла зловещая тишина. Постоянное отсутствие привычной ночи и причудливая игра солнечного света, по-моему, усиливали тот ужас, который большинство из нас испытывали в этом незнакомом, диком царстве леса.

Мы шли вместе с солдатами 13-й роты сначала цепью, следуя за передовым дозором, прокладывавшим тропу, а затем боевым порядком. Вскоре мы вышли на относительно открытое пространство. Мы были в пути вот уже несколько часов, когда неожиданно наткнулись на русский обоз, направлявшийся к озеру. Не раздумывая, мы тут же атаковали врага. Вспыхнул бой с применением всевозможного стрелкового оружия. Когда сопротивление Иванов ужесточилось, мы поняли, что наткнулись на свежее подкрепление противника, одержать верх над которым нам не удастся. Мы отступили и поспешно принялись окапываться. Нашему пулеметному расчету пришлось спрятаться за невысоким бугром, с которого открывалось отличное поле обстрела.

На этих импровизированных позициях нам пришлось оставаться в течение шести следующих недель.

Пока продолжались бои за Сеннозеро, мы прилагали все возможные усилия, чтобы сделать жизнь русских войск на левом фланге максимально невыносимой. В первую неделю несколько дней прошли без боев по обе стороны этой импровизированной линии фронта.

Наша защита от вражеского артиллерийского огня была слабой. О создании фортификационных укреплений не могло быть и речи. Любое движение в полный рост мгновенно вызывало на себя бешеный огонь противника. И все же в короткие часы сумерек нам удалось защитить наш окоп подобием крыши из веток, накрытых плащ-палаткой. Это помогало укрыться от дождя. Для того чтоб спастись от влаги, просачивающейся сквозь землю, мы положили на дно нечто вроде решетки из тех же веток.

Следующим из моего пулеметного расчета погиб Польцер. Мы не сразу это заметили. Он находился в карауле, когда начался артиллерийский обстрел. В короткий промежуток между выстрелами я выполз из окопа и увидел, что он, как обычно, сидит за пулеметом. Когда он не откликнулся на мой зов, я сначала не придал этому особого внимания и отправился проверить других караульных. Вернувшись обратно, я заметил, что Полыдер лежит безвольной массой. Щеки были серыми, как пепел, глаза незряче смотрели куда-то в пространство. Небольшая рана в левом виске была единственным свидетельством того, что осколок пробил ему череп, вонзившись прямо под краем каски.

В конце июля русские прекратили наступление на осажденный гарнизон Сеннозеро. Наш соседний полк вырвался из окружения, и дальнейшие яростные атаки русских войск, сопровождавшиеся сильными потерями с их стороны, оказались бесплодными. Наша дивизия одержала победу и удостоилась упоминания в сводке Верховного командования. На нашем участке фронта русские отступили и как будто исчезли куда-то. Через несколько дней мы отправили разведывательную группу во вражеский тыл, которая провела там полный день. Мы двигались вперед клином и время от времени останавливались. Такой маневр мы назвали войной с индейцами. Мы осматривали зеленое море лесов в бинокли в поисках затаившегося врага, который мог находиться на любом расстоянии от нас. Окоп или замаскированное орудие могли быть спрятаны где угодно. Мы искали необычное в том или ином месте возвышение, камень, слишком высокий пень и тому подобное. В тот день нам повезло, и мы взяли несколько пленных. Однако в короткой стычке с врагом ранили нашего Старика. Пулей ему раздробило кость руки. Его пулемет теперь нес Генрих.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});