Угрешская лира. Выпуск 3 - Елена Егорова

Февраль

В трубе февраль, как филин, ухал,рыдали сосны на ветру.Давай, мой друг, загоним в уголнепроходимую хандру.

Из этой хижины прокуреннойбежим, нахмуренная, прочь,туда, где бесы бедокуриливсю нескончаемую ночь!

Звенят по насту лыжи лёгкие,летят с откоса на откос.Какой огонь влетает в лёгкие,как локон выпушил мороз!

В твоём роду две крови поровнусмешали Север и Кавказ.Меня смущают бровь упорнаяи синь архангельская глаз.

Но я гоню остатки робости!Мгновение, остановись!..И две судьбы у края пропасти,как две лыжни, пересеклись.

Когда наступит время каяться,простим же, плача и смеясь,всех, чьи пути пересекаются,одним путём не становясь.

Степь

Здесь ветра сабельное пеньеи белый жар солончака.Одеты в золото забвеньяи степь, и дымные века…

Ловя чужой тревожный запах,от скачек и от крови пьян,он здесь стоял лицом на запад —пропахший потом басурман.

Не ты ли, ветер, в дни разгулаорды свирепой, как гроза,огра́нил каменные скулыи сузил Азии глаза?..

А нынче степь – моя дорога.Простор и воля впереди!Но почему тогда тревогарастёт и ширится в груди?

И вдруг в лицо дохнуло прошлым,когда ветрам наперерез,наметив жертву, рухнул коршунзвездою чёрною с небес!

Закон сохранения

Вчерашний мальчишка,бумажный солдатсегодня впервые стреляет.Как рвётся из рук боевой автомат,как больно в плечо ударяет!

Сегодня учёба, а завтра – война.И он не последний в шеренге,кто в жаркой работе познает сполназакон сохраненья энергий…

Там всё по-другому, забыт полигон.У южных окраин отчизныглавенствует древний звериный закон —закон сохранения жизни.

Там – в землю заройся, испачкай лицо,стань деревом, камнем, травою…Их шестеро было. Их взяли в кольцов «зелёнке» рассветной порою.

И не было дела огромной стране,оглохшей от демонстраций,что здесь погибают – спиною к спине! —вчерашние новобранцы.

От крови горячей багрова трава.Далёкая мысль о невесте…Но всё отступает! Вступает в правазакон сохранения чести.

Его окружили, склонились над ним,гортанны, чёрны, бородаты.Всего и осталось – движеньем однимрвануть под собою гранату…

Мальчишки, мальчишки,в позорные дниотпели вас райские хоры.А правду о вас знают горы одни,седые кавказские горы.

«Гроза будила среди ночи…»

Гроза будила среди ночи.Над крышей небо накреня,гроза в испуганные очиметала всполохи огня.

Росла невиданная туча,как необъятный материк.И тени корчились в падучейи умирали через миг.

И открывался мир без грима,в избытке ярости и сил.Нам волосы рукой незримойгорячий ветер шевелил.

Огнём распятые небесным,на самом верхнем этажестояли мы.Какие безднымы смутно чуяли в душе!

И цепенея в этом шквале,с колючим холодом в груди,мы потрясённо прозревалисвои грядущие пути.

Выбор

Пилат был болен, некрасив.Власть принимая, как отраву, —– Кого помилую? – спросил.И люди выбрали Варавву.

Вершись, кощунство из кощунств,уродуй человечьи лица!– Кого, – спросил, – вам отпущу?И люди выбрали убийцу.

Какие муки и огнисравнятся с мукою Господней?– Распни его, – кричат, – распни!И бесы стонут в преисподней…

Христос распят.На небесахгорит Его святая слава.А в наших грязных городах,в безвестных весях и лесах —повсюду! —царствует Варавва.

«Когда дневное скроет ночь…»

Когда дневное скроет ночьи обнажит миры иные,молюсь: дай, Боже, превозмочьпути земные,когда слабеющей стопойопоры не найду над бездной,продли, Господь, мой путь земнойпутём небесным.

Любовь Щипанова

Любовь Ивановна Щипанова – прозаик, её произведения печатались в газете «Угрешские вести», альманахе «История Угреши», журнале «Славянка» и других изданиях.

Цезарь

Валентина устала. В квартире всё блестит, стол уже накрыт, сладко пахнет куличом – мужнин день рожденья пришёлся в этот раз аккурат на Пасху. Причёску Валя сделала, макияж навела, супруга отправила за выпивкой – в этом мужики разбираются лучше. Осталось нарезать салат. Вчера вроде решила сделать цезарь, да последний лиловый вилочек цикория прямо из-под рук какая-то фифа выхватила в супермаркете, занимавшем весь первый этаж длинной унылой многоэтажки, что выстроена в годы социалистического застоя на месте нескольких дворов родной деревни Гремячево.

Без цикория выйдет не цезарь, а подделка – Валя такое едала. Гордо так преподносят, хотя толком приготовить-то не умеют, в Италии не были. Она тоже не была, но точно знает, что кладут в этот салат.

Как просто было раньше: намешала тазик оливье по-советски – с дешёвой варёной колбасой – и гости довольны. Теперь все исхитряются, чем бы гостей удивить, хотя за стол садятся кушать, а не удивляться заморским салатам…

Валина бабушка Катерина Николаевна – Царствие ей Небесное – говорила, что на столе главное – хлеб да соль. И права была. А уж как пекла! – ни с чем не сравнить. Всё Валино детство – это сладкие воспоминания о её кухонном творчестве…

На Новый год сидели они, внуки, кучей малой за отдельным от взрослых столом и лакомились вкуснейшей бабушкиной кулебякой со сладким чаем. Наевшись, бежали на улицу, гроздью наваливались на большие дровяные сани, катались с горы, с разгона падая в снег и визжа от счастья. Детское-то счастье независтливое, простое! Сыты дети, любят их – и рады…

Ох, как здорово было на масленицу прийти к бабушке на блины! На столе мёд, сметана, варенье всякое. Катерина Николаевна несёт стопку тонких кружевных блинов – такие у Вали не получаются. Садятся бабушка с дедом рядышком и смотрят, как внуки, краснощёкие с мороза, метут всё дочиста. Дед ворчит: «Пореже, пореже, это вам не каша…»

А к Пасхе готовились всю Страстную неделю. Сначала бабушка делала в марлевом кульке жирный творог, плотно наполняла им старинную липовую пасочницу и ставила на холод в сени, наказав внукам следить, чтоб там кошка не шастала. Яйца красили только в луковой шелухе: по-другому бабушка не признавала, брезговала. Наконец, в пятницу ставилось тесто на куличи. Тут Катерина Николаевна начинала волноваться, потому что пекла не один кулич, а каждому домочадцу по одному. Сначала она сажала в печь главный дедов кулич, с которым надо идти в церковь, а потом остальные. Пеклись они в старых кастрюльках и кружках. Куличик самому маленькому – Лёньке – бабушка пекла в консервной баночке. Внучата, её семя, толклись в крошечной кухоньке. Сердиться было грешно, и бабушка старалась куда-нибудь их выпроводить. Да не тут-то было! Каждый ждал свой кулич: его ж надо украсить и самому поставить на хрустящее полотенце под киот с теплящейся лампадкой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});