Основы гуманной педагогики. Книга 1. Улыбка моя, где ты? - Шалва Амонашвили

Истина в приёмной, но директор не спешит её принимать, он пока занят.

* * *

Но это же Седьмая земная Школа!

Директор этой школы, стало быть, иной мыслитель.

Сам ищет Истину. И вдруг она озаряет его сердце, его разум.

Он слегка растерян. Потом сосредоточивается. Перебирает каждое слово Истины, задумывается над каждым святым словом.

Потом раскаивается.

Потом собирает в себе всё своё мужество, волю, все свои духовные силы и устремляется к свершению Истины Школы.

Где завучи? Соберите всех учителей! Соберите всех учеников – всех, всех! Соберите всех родителей! Поймите Истину Школы! Начнём жить в Истине Школы!

Кто порадовался и остался рядом с директором. Кто возмутился и покинул его. Может быть, станет врагом. Кто не понял, но чувствознание подсказало: будь рядом! А ученики – все, все, все – восхитились красотой Истины и мужеством директора.

Истина сложила в Школе Педагогический Ансамбль. Начались репетиции.

Приходите через семь лет – на торжества Истины Школы!

* * *

Друзья Школы!

Поможем Родной Школе!

Надо, чтобы в ней воцарилась гуманность, а господствует пока авторитарность.

Что есть гуманность?

Открываю томик Метра мировой педагогики, из серии Антологии Гуманной Педагогики. Там я нахожу мудрое наставление.

«Нам кажется, – скромно размышляет Константин Дмитриевич Ушинский, – что под именем гуманного образования надо разуметь вообще развитие духа человеческого и не одно формальное развитие».

Значит, человек гуманный – это не просто человек добрый, человечный, справедливый и тому подобное. Все эти свойства есть проявление его сути, а не сама суть. А суть в том, что «хумен» означает: смертный, познающий в себе бессмертие; смертный, ищущий в себе связь с Всевышним. Этот поиск, этот процесс познания и есть развитие духа, есть духовность, духовная жизнь.

Человек, ищущий в себе Бога, познающий свою бессмертную сущность, проявляет это в том, что любит, творит добро, познаёт мир и людей, всё вокруг, он человечен, справедлив. И учится этому, делая всё это сознательно, целенаправленно, искренне. Тем самым утончает, совершенствует, развивает свой дух, становится свободным, внутренне богатым и творит свою духовную жизнь.

Устремлённость к постижению воли духа уже есть духовность, есть вера в Бога.

Может ли он творить зло? Нет, не может, ибо оборвётся нить с Высшим.

Если образование будет наполнено смыслом дать ученикам путь к самопознанию, к постижению в себе Истины, каким будет это образование? Будет гуманным.

Оно и устремит их к творению добра, и научит, как это делать, научит добромыслию, доброречию, будет взращивать в них любовь.

Это будет гуманным образованием.

Оно будет гуманным ещё и потому, что подход к ребёнку станет сущностносообразным, личностносообразным. Гуманный образовательный процесс не может пользоваться насильственными мерами.

Метр педагогики объясняет: «Всё школьное учение и вся школьная жизнь должны быть проникнуты разумным, религиозным и нравственным элементом. В школе должна царствовать серьёзность, допускающая шутку, но не превращающая всего дела в шутку, ласковость без приторности, справедливость без придирчивости, доброта без слабости, порядок без педантизма и, главное, постоянная разумная деятельность. Тогда добрые чувства и стремления сами собой разовьются в детях, а зачатки дурных наклонностей, приобретённые, быть может, прежде, понемногу сгладятся. Это, так сказать, гигиеническое влияние школы действует незаметно, но чрезвычайно сильно и прочно. Оно гораздо важнее того патологического влияния, которое оказывает школа поощрениями, наказаниями и моральными наставлениями».

* * *

Не могу оторваться от страниц книги, где Учитель учителей размышляет о поощрениях и наказаниях.

Вечный спор педагогики, вечный, потому что авторитарная педагогическая мысль не может представить себе образовательный процесс без поощрения и без наказания, а гуманная мысль не может привыкнуть к этим насильственным способам.

Выписываю постулаты Учителя:

– Поощрения и наказания уже не безвредные средства, а лекарства, которые вытесняют болезни из организма другой болезнью.

– Чем менее нуждается школа или семья в этих, иногда необходимых, но всегда лекарственных и потому ядовитых средствах, тем лучше.

В чём дело, Учитель? Почему эти ядовитые средства иногда необходимы? Когда это – иногда, и каковы причины этого иногда?

Константин Дмитриевич успокаивает меня следующими своими размышлениями:

– И пусть педагог не забывает, что если поощрения и наказания остаются и до сих пор необходимы для детей, то это показывает только несовершенство искусства воспитания.

А если искусство воспитания и обучения будет совершенно?

Ясно, тогда отпадёт необходимость в этих «лекарствах». И если кто из учителей и воспитателей достиг в себе совершенства, то для него эти авторитарные средства станут немыслимыми.

Продолжаю выписывать постулаты.

– Лечат только больного.

– Но, к несчастью, в наше время болезни нравственные весьма обыкновенная вещь, а наше домашнее воспитание и устройство школ таковы, что не только не уничтожают зачатки нравственных болезней, но часто развивают их с ужасающей быстротой и силой, так что для излечения их приходится прибегать к ядам, вытесняющим одну болезнь и поселяющим на её месте другую.

– Таковы все наказания и поощрения, действующие сильно на детское самолюбие, а также основывающиеся на одном страхе, чувстве боли и т. п.

– Много говорили у нас о том, чтобы выгнать все наказания из школы, но рациональнее было бы требовать такого устройства школ, при котором награды и наказания сделались бы ненужными.

«Такое обустройство школ» – иначе, гуманное обустройство!

– Моральные сентенции едва ли даже не хуже наказаний; приучая детей слушать высокие слова нравственности, смысл которых не понят, а главное, не прочувствован детьми, вы приготовляете лицемеров, которым тем удобнее иметь пороки, что вы дали им ширмы для закрытия этих пороков.

* * *

Вот ещё страницы, которые указывают нам путь утверждения гуманности в образовании.

Человека можно развить гуманно не только изучением классических языков и так называемых гуманитарных наук, но ещё гораздо более и прямее:

религией,

языком народным,

географией,

историей,

литературой,

природой.

Только надо, чтобы они давали пищу духу, которая развивает и укрепляет его.

Реализм и гуманизм можно найти в каждой науке, и различие будет заключаться собственно не в различии наук, но в различии способа их изучения.

Можно из истории сделать реальную науку, можно из Закона Божия сделать тоже реальную науку. И наоборот, можно арифметикой и химией развивать гуманность в человеке, и даже обучение грамоте можно сделать гуманным и реальным.

В гуманно-образовательном влиянии учения надобно отличать собственно два влияния: влияние науки и влияние самого учения.

Уничтожьте школьную скуку, – и вся смрадная туча, приводящая в отчаяние педагога и отравляющая светлый поток детской жизни, исчезнет сама собой.

Это мысли Константина Дмитриевича Ушинского.

* * *

Спешу задать вопросы Учителю:

– Что значит «религиозный элемент» и какую роль играет он в гуманизации образования?

Ответ: Если мы не ставим религию средоточием гуманизации образования, то только потому, что она должна стоять во главе его, и потому, что вообще не ставим религиозного воспитания в числе наук.

– В чём различие между религией и наукой?

Ответ: Наука изучает только постижимое, религия устремляет дух человека к вечному и вечно непостижимому. Сознательная мысль есть основание науки; врождённая каждому человеку вера – основание религии.

– Что вы скажете о религии в образовании?

Ответ: Для многих наша народная религия, как необходимый элемент воспитания, кажется требованием излишним и стеснительным. Тем не менее, не только всякий воспитатель, но даже всякий, кто не хочет показать, что он не любит и не уважает своего народа, должен, если не с любовью, то с глубочайшим уважением прикасаться к тем его убеждениям, с которыми неразрывно срослось всё то, что есть лучшего в его народе.

– В какой религиозной системе нам искать идеал воспитания?

Ответ: Есть только один идеал совершенства, перед которым преклоняются все народности, это идеал, представляемый нам десятью основными заповедями. Всё, чем человек, как человек, может и должен быть, выражено вполне в этих постулатах, и воспитанию остаётся только, прежде всего и в основу всего, укоренить вечные истины этой добродетели. Оно даёт жизнь и указывает высшую цель всякому воспитанию, оно же и должно служить источником всякого света и всякой истины. Это неугасимый светоч, идущий вечно, как огненный столб в пустыне, впереди человека и народов; за ним должно стремиться развитие всякой народности и всякое истинное воспитание, идущее вместе с народностью.