Синее золото - Клайв Касслер

—    Интересно. При чем же здесь наши цилиндры?

—    Используя эту модель, Нортроп уговорил генерала Хэ- па Арнольда подобрать крылья большей величины, размером с бомбардировщик. После войны пару пропеллерных движ­ков «В-35» заменили реактивными и всю серию переиме­новали в «В-49». Самолет побил все известные рекорды по скорости и дальности полета. Восемь реактивных двигателей развивали крейсерскую скорость четыреста миль в час на вы­соте сорок тысяч футов. Даже после того, как один опытный экземпляр разбился на испытаниях, ВВС заказали тридцать «В-49» с разными корпусами. Пилотам новинка пришлась по душе; они говорили, что управлять ею — все-равно что пило­тировать истребитель, а не бомбардировщик. Потом, в 1949 году ВВС отменили большой заказ, закрыв программу «ле­тающего крыла» в пользу «В-36», более примитивной моде­ли. Один бомбер с шестью движками уцелел, но после раз­бился. Мой цилиндр снят с него, ваш — с другого такого же бомбера.

—    Якобы не существовавшего.

Миллер кивнул.

—    После капитуляции Германии мир свихнулся. Набирала обороты холодная война, народу повсюду мерещились комму­няки, все таились, состязались разведки, а уж когда Советы заполучили атомную бомбу, правительство и вовсе озверело. Мне думается, оно построило ваш самолет с определенной це­лью, о которой никому не поведало.

—    Что же это за цель такая?

—    Не знаю, но рискнул бы предположить...

—    Рискнули бы всем?

Миллер рассмеялся.

—    Бомбер Нортропа был первым невидимкой. В ту по­ру на вооружении у нас стояли примитивные радары, кото­рые не могли засечь обтекаемый силуэт. В 1948 году пилот вывел крыло в сторону океана и на скорости пятьсот миль в час полетел обратно, по прямой — на радар командова­ния береговой авиации в Хаф-Мун-Бэй, что к югу от Сан-Франциско. Самолет не засекли, пока он не промчался пря­мо над базой.

—    На таком самолете можно запросто пройти над враже­ской территорией.

—    И я так думаю, хотя подтверждений гипотезе нет.

—    Что сталось с самолетом?

—    Даже невидимку могли сбить. Впрочем, вероятнее, что его отбраковали вместе с другими или угробили во время ис­пытаний там, на задании. Бомбер был далек от совершенства.

—    И ни одна из догадок не объясняет, как мой цилиндр оказался в водах Мексики.

Миллер пожал плечами.

—    Может, мне поискать в записях? — предположил Остин.

—    Удачи. Кстати, помните, что я говорил о сумасшествии в послевоенный период? Зарубив последний заказ на самоле­ты, ВВС прислали людей на завод, и те распилили собранные бомбардировщики, а после вывезли их как металлолом. Они отказали нам в просьбе предоставить хотя бы один экземпляр для выставки. Всю оснастку уничтожили. Официальные бу­маги касательно крыла «потерялись», предположительно по прямому приказу Трумэна.

—    Удобно. — Остин посмотрел на самолет, словно в его об­текаемом фюзеляже таились ответы на вопросы. Но, как и са­мо крыло, мысли Остина оставались неподвижны, мертвы. — Что ж, благодарю за помощь. Похоже, мы в тупике.

—    Жаль, не могу пособить еще. Но знаете, решение все же есть. Ненадежное, правда, но все же... Недалеко отсюда живет вдова одного из летчиков-испытателей. Как-то она приходила, искала сведения о муже, погибшем во время тестового полета. Хотела составить нечто вроде памятного альбома для детей и внуков. Ну, мы осчастливили ее, отдав парочку фотографий. Вдруг он успел сообщить благоверной что-нибудь до гибели? Не сами тайные сведения, а хотя бы сплетни.

Остин взглянул на часы. В офис НУМА раньше полудня он возвращаться не собирался, так что...

—    Спасибо за подсказку. Попробую отыскать вдову.

Они вернулись в центр помощи гостям и пробыли имя и адрес вдовы пилота. Оказалось, она сделала неслабое пожерт­вование в фонд центра в память о муже. Поблагодарив Мил­лера, Остин поехал на юг, стараясь держаться за пределами пригорода Вашингтона. Наконец пошла совсем уже сельская местность. Оказалось, вдова живет в двухэтажном викториан­ском доме. У переднего крыльца стояла припаркованная ма­шина. Остановившись, Остин вышел из джипа и позвонил в дверь. Открыл ему атлетически сложенный мужчина лет пя­тидесяти.

Остин представился.

—    Я ищу миссис Филлис Мартин. Это ее дом?

—    Да, это дом Мартинов. Но, боюсь, вы немного опоздали. Пару недель назад мама скончалась.

—    Примите мои соболезнования. Надеюсь, я вас не силь­но побеспокоил?

—    Вовсе нет. Я ее сын, Базз Мартин. Слежу за домом и, возможно, сумею чем-нибудь вам помочь.

—    Что ж, я из НУМА, Агентства морских и подводных ис­следований. Провожу историческое исследование о «летаю­щих крыльях». Думал, ваша мать сумеет помочь мне, расска­зать о муже.

—    Разве НУМА занимается авиацией?

—    Ну, в этот раз наши с авиацией дела пересеклись.

Базз Мартин пристально посмотрел на Остина.

—    Знаете, я буду рад помочь. Присаживайтесь на крыльце. Я работал в подвале, и свежий воздух не повредит. У меня и кофеек со льдом найдется.

Он скрылся в доме и через пару минут вернулся, неся в ру­ках два бокала, в которых приятно позвякивали кубики льда. Мартин с Остином уселись в дачные кресла, и хозяин дома посмотрел на раскидистые ветви дуба, закрывающие лужай­ку от солнца.

—    Я вырос тут. Позже заглядывал сюда нечасто; знаете, се­мья, работа... У меня своя авиакомпания недалеко от Балти­мора. — Он пригубил кофе. — Но довольно обо мне. Что же вы хотите узнать о папе?

—    Все, что может помочь раскрыть тайну его «летающе­го крыла».

Мартин тут же просиял. Хлопнув в ладоши, он восклик­нул:

—    Ага! Я так и знал, что в один день завеса тайны падет!

—    Завеса тайны?

—    Да, — горько подтвердил Мартин. — Секрет, грязное дельце, подстроенная авария...

«Да тут лучше помалкивать и больше слушать», — решил Остин.

—    Пожалуйста, расскажите все, что знаете.

Мартина не пришлось просить дважды. Он долгие годы только и ждал такого благодарного слушателя.

—    Простите, — извинился он и глубоко вздохнул. — Столь­ко накипело за все эти годы...

Встав, он прошелся по веранде. Лицо его исказила гримаса боли. Вдохнув несколько раз полной грудью, Мар­тин привел чувства в порядок, усмирил гнев и негодование. Присел на перила и, скрестив на груди руки, приступил к рас­сказу:

—    Отец погиб в 1949 году. По словам матери, он тестиро­вал новое «летающее крыло». Инженеры постоянно что-то до­рабатывали, исправляя один огрех в конструкции за другим. И вот во время очередного пробного вылета отец не справил­ся с управлением. И разбился. Мне тогда семь лет исполни­лось.