Анатомия соблазна - Дарья Десса

двое орут, дырки затыкают ладонями. Третий бросил подельников, свалил. Я забрала сумочку и тоже умчалась. Больше там не ходила.

Кто их знает, чертей безмозглых? Пьяные были, безбашенные. Изнасиловали бы скопом, а потом я ходила всю жизнь с этим позором. Вот уж нет. Зато помнить будут Анжелику Разумовскую! Как и Леонид теперь. Ничего, оклемается. А если попробует на меня стукнуть в органы — хрен чего докажет. Скажу, что не видела его уже несколько недель, пусть ёрзает, пыжится.

«Если бы встречалась с Артуром, ничего этого бы не произошло», — возникла в голове гаденькая мыслишка. Я её прогоняю. Справилась и сама. Мне чтобы от дурака отбиться, ухажёр не нужен. И снова в голове: «Вот любимый мужчина — очень нужен». Я вздохнула и пошла стирать боевую раскраску. Потом пришлось убираться за Леонидом. Сделала это своеобразно: устроила себе пир в одиночестве.

Шампанское выпила, фрукты слопала, киношку романтическую посмотрела и улеглась, счастливая, спать. Но снилось мне почему-то не радостное, а странное. Будто я иду по огромному цеху, вдоль стеллажа. Он высокий, от пола до потолка, метра два с половиной. И там лежат яйца, Только не куриные, а размером со страусиные — видела в магазине как-то. Крупные, но не гладкие, а отчего-то покрытые кожей и короткими волосками.

У меня в руках металлический половник. И вот я иду вдоль стеллажа, размахиваюсь и — бах по яйцу! Бах по другому! Они кожаные, не бьются и только сжимаются, но после всякого удара на всё огромное помещение верещит кто-то голосом Леонида: «Ликуся! Только не по яйцам! Прошу! Умоляю-y-y-y-y!» А мне смешно, и я опять — дрынц половником! «Милая! Не надо-о-о-о!»

Проснулась оттого, что смеялась. «Хорошо, что это был лишь сон. Иначе пришлось бы ему компенсацию выплачивать за разбитый кокошник», — подумала я и стала убираться. Потом поспала немного и принялась собираться. Вчера ещё договорились с Маришей в кафе посидеть.

Глава 30

Мариша рада мне, как никто другой на всем белом свете. А я, соответственно, ей. И потому, когда увиделись, то кинулись обниматься. Она ведь не просто мне подруга. Мы с ней как родные сёстры. Обе с малых лет без родителей, обеих отчего-то не взяли в приемные семьи. Только догадываться могу: меня из-за резкого характера, Маришу — наоборот, как слишком тихую и незаметную.

Она всегда была «серой мышкой», и поначалу её обижали. То суп в столовой опрокинут на платье, то учебную тетрадку выбросят в туалете прямо в помойное ведро. Пару раз ей намазывали стул какой-то липкой дрянью, но всякий раз Мариша не ругалась, не кидалась с кулаками, не пыталась глаза выцарапать, как кошка. Она терпела и тихо плакала.

Поначалу я не обращала на неё внимания. Подумаешь, ещё одна забитая дурочка. Мало ли у нас таких! Но когда случайно узнала её печальную историю, как от неё родная бабка отказалась, фактически предав и бросив на произвол судьбы, то в моем сердце произошел какой-то надлом. Я захотела взять Маришу под свою защиту. Подошла к ней однажды, когда она в очередной раз тихонько лила слёзы в подушку, и сказала:

— Давай дружить?

Она посмотрела на меня слегка опухшей от рёва физиономией и спросила:

— Ты серьёзно?

— Я что, ну юмористку похожа?

— Нет, просто ты такая…

— Ну, какая?

— Тебя же недаром Стрелой прозвали. Ты сильная, смелая, драться умеешь. А я… — и тяжелый вздох разочарования. — Тебе со мной скучно будет.

— От тебя правда бабка отказалась? Не врут?

— Правда, — ответила Мариша и всхлипнула.

— Короче, ты будешь моей подругой. Под моей защитой. Завтра всем скажу.

И сказала. До некоторых не сразу дошло. Пришлось применить силу. После как отрезало. И мы с Маришей стали не разлей вода. Вот и теперь, сидим в кафе, и я взахлеб рассказываю ей о наших приключениях в замороженном городке Захолустинске. Подруга только глазами хлопает и смеется. Я постаралась передать ей всё в забавных красках. Ну, а чего драму-то корчить? Забавно ведь было, если рассудить.

В конце рассказываю, как ко мне Леонид приходил. Прокрался буквально, и что из этого получилось. Но Мариша явно увлеклась Артуром. Пропускает бывшего мимо ушей и спрашивает, как у нас дальше с Уваровым будет развиваться.

— В смысле что развиваться? Мы коллеги, конкуренты к тому же. Конкурс продолжается, и я не знаю, что решит Жираф. Посмотрим.

— Да при чем тут конкурс! — взмахнула ладошкой подруга. — Я же вижу: он тебе очень нравится, этот Артур. У вас с ним как дальше будет?

— Брось! Ничего между нами не сложится. Он бабник и карьерист, а я… да, тоже хочу стать заместителем Жирафа, и точка. Не придумывай. Уваров вернулся, теперь вся женская часть офиса на него смотрит и облизывается. Представляю, сколько девчонок захотели бы с ним в постели оказаться. Вон какой! Успешный, красивый, перспективой! Да чего ты на меня так смотришь?

Мариша и правда уставилась: ладошкой голову подпёрла, наблюдает с улыбочкой.

— Как ты сейчас о нем красиво сказала. М-м-м… — промычала мгн значительно.

— Тьфу на тебя, дурочка, — смеюсь в ответ. — Забудь. У нас у каждого своя дорога.

— Ну-ну, — недоверчиво говорит Мариша.

Мы расстаемся через два часа, потому как дела семейные зовут подругу вернуться. Соскучились по ней, потребовали поскорее обратно. Ну, а я вернулась в своё холостяцкое жилище. Завтра на работу, надо лечь спать пораньше. И только приготовилась ко сну, как вдруг звонок на сотовый. Подспудно мне показалось, что это Артур, увы. Разочарование оказалось двойным. Это был не он, а намного хуже.

Нет, даже не Леонид. Его маменька, Изольда Сергеевна, эмансипированная особа почти полувекового возраста, ещё не забросившая мечту найти себе мужичка, у которого тугой кошелек, но стрелки не постоянно на полшестого. Иначе как же он сможет удовлетворить такую страстную особу! Что касается чувств материнских, то здесь моей несбывшейся свекрови нет равных. Она — самая настоящая наседка, которая до последних дней станет следить за своим отпрыском, направляя его и поучая.

Это, в числе прочих недостатков Леонида, один из главных. Меня достало его кивание в сторону маменькиного мнения. Он едва ли не во всём полагается на её слова, и когда своей головой станет думать? Хотя мне теперь поровну. Потому беру трубку и спрашиваю, что понадобилось от меня в столь поздний час. Даю понять сразу: