Процион - Андрей Ливадный

Понятия, исключенные из образа: человекоподобная машина, андроид, дройд.

Для завершения процесса требуется дополнительное моделирование бытовых ситуаций.

Следующий терминал.

Запись образа для нейромодулей.

Статус: завершено девяносто процентов.

Формирование устойчивой личности. Исключение понятия «искусственности». Данный образ предназначен для перспективного поколения механолюдей, снабженных всеми необходимыми метаболическими стимуляторами чувств.

…

– Осознание факта собственного бытия завело нас в тупик.

– Почему?

– Наши приспособления, предназначенные для восприятия внешнего мира некорректно работают с руководящими системой нейромодулями. Поэтому нам пришлось реплицировать первое поколение подобных тебе биологических существ, используя накопленные знания, воссозданную, по технической документации аппаратуру камер биологической реконструкции, банк генетического фонда, и обучающие профессиональные программы, в основном агротехнического, строительного и военного уклона. Таким образом, при помощи технологии "обучение во сне", которая, судя по записям, широко применялась в метрополии, нам частично удалось заполнить вакуум памяти. Конечно не обошлось без срывов – порядка десяти процентов реплицированных не пережили первого месяца самостоятельного существования, но оставшихся особей оказалось достаточно не только для моделирования социума, но и успешного появления на свет второго, уже полноценного поколения людей.

– Зачем?

– Мы должны были выяснить, в чем нуждаются нейромодули. Узнать какие биохимические реакции протекают в организме и выделить те, что непосредственно влияют на ткани коры головного мозга, побуждая чувства, которые чаще чем процессы мышления являются мотивацией тех или иных поступков.

– Желали уподобиться нам?

– Нет. Нашей целью было создать новый вид разумного существа, не обладающего недостатками хрупкого биологического носителя, но сохранившего все биохимические реакции в их случайном сочетании, что делает людей такими непредсказуемыми и разными по своим характерам.

Мари вспомнила старого биолога, с которым поднималась на холм накануне роковых событий.

– Допустим, вам удалось… – медленно произнесла она. – И как вы планировали поступить с людьми?

– Разве мы не обеспечиваем людям все необходимые условия для нормальной жизни на этой отнюдь не безопасной, мало изученной планете? Оглянитесь вокруг Мари Лерман, вы увидите город, огромный город со всеми службами обеспечения. Нам ли он нужен?

– Не уходи от вопроса. Первое поколение людей не помнило собственного детства, а последнее не увидит старости?

– До появления первого поколения были другие… менее успешные попытки реплицирования. У каждого процесса есть свои издержки. Что касается завершающей стадии эксперимента, то ни один человек не пострадает. Просто у них перестанут появляться дети и процессы естественного старения в конечном итоге сведут число особей человеческого рода к нулевому значению.

– Ты лжешь. Моего руководителя преддипломной практики насмерть забили на улице города, после того как он всерьез задался вопросом провалов в собственной памяти. Вы могли остановить отряд пришедших через пустыню андроидов, но бросили молодых ребят в бойню… Ты лжешь – Повторила Мари.

В этот момент из глубин зала появился Ян.

Она с трудом узнала любимого человека – его лицо бледное, искаженное, казалось источает… нет не ненависть, а что-то более глубокое, уже не поддающееся осмыслению.

– Ян?! Что случилось?! Что ты там увидел?!..

– Посмотри… сама… – его голос звучал глухо, отрывисто, словно он судорожно набирал воздух в отшибленные легкие.

Мари почувствовала: расспрашивать либо спорить с ним бесполезно.

– Хорошо, я быстро. Только не делай ничего. Отдышись.

Он не ответил. Дождавшись, когда Мари исчезнет в глубинах огромного зала он крикнул ей вслед:

– Не забудь взрывчатку!

Нагаев, молча наблюдавший за этой сценой, резко повернул голову.

– Она обещала не трогать аппаратуру в обмен на достоверную информацию!

Ян тяжело оттолкнулся от стены и вдруг резко повернувшись впечатал подошву тяжелого армейского ботинка в лицо-маску.

Лопнувшая пеноплоть тут же начала заворачиваться лохмотьями, от удара металлопластик издал глухой скрежет.

Ковальский не владел собой в эти отчаянные мгновенья.

– Ты, паскуда, тоже загружал наши смерти, чтобы испытать недоступные чувства? – Удар кулака врезался в переносицу дройда, но кровь, брызнувшая по сторонам, принадлежала Яну, разбившему костяшки пальцев о твердый сплав лицевой пластины. Он не мог остановиться. Пред помутившимся взглядом мелькали знакомые и, как он думал, давно позабытые лица.

– Ты послал ребят на смерть… Ты нашептывал мне в коммуникатор: – осторожнее лейтенант, а сам изнывал от предчувствия?

Кресло с телом Нагаева опрокинулось.

– Будешь отвечать? – Ян рывком, почти без усилия поднял дройда и швырнул его на пульт.

– Это был эксперимент. – Глухо продребезжал поврежденный ударами синтезатор речи. – Мы должны были знать, как поведут себя в бою пришлые сервомеханизмы…

– А узнали другое… Узнали вкус наших смертей… Чужая агония. Новые чувства. С этого все началось? Что? Что ты там бормочешь? Что вы создали? Кого защитили? Город? Вы построили город? Да это клоака, ты понял? Там, в записях, нет ни одного нормального человеческого чувства!.. Садизм, совокупление, похоть, страх, зависть, мнимые наслаждения… В кого вы превратили людей? Кто из них живет, любит, делает хоть что-то достойное человека, а не развращенного, раскормленного, подопытного животного? Кого ты, скотина, хочешь выпестовать? Суперсущество?! Давай… – Ян уже не мог кричать он охрип, – ОНО наступит тебе на горло, выжмет все из твоих нейромодулей и пойдет дальше, уродовать мир, ради ощущений… У него будет вечная ломка, как у врожденного наркомана… Придурок… – с досадой и горечью Ян, не удержавшись, сплюнул на пол.

– Ну, так уничтожь меня!.. – Сипло выдавил дройд.

Ковальский опустился на корточки, прислонившись спиной к стене, и вдруг расхохотался.

– Самые непредсказуемые существа на свете?.. Так ты сказал?.. Мертвых ребят не вернешь… А ты живи… если сможешь. Теперь тебе не нужно будет подгружать сторонние чувства… Или в твоих нейромодулях еще не поселился страх? – Ян повернул голову и добавил:

– Помни меня и Мари. Помни, что мы живы и знаем…

…

Она появилась в кругу света, посмотрела на Яна затем на андроида, чье тело без движения застряло в проломленной панели управления.

– Ты заложила взрывчатку?

– Нет.

– Почему?! – Ян резко поднялся на ноги. – Почему, Мари?!

– Это не выход. Здесь только верхушка айсберга. Они легко все восстановят, а если нет – снова станут мучить людей, стравливая их друг с другом. Мы все узнали. Я скопировала основные базы данных. Пора уходить Ян.

– Люди? Ты говоришь о людях?! – Щека Ковальского несколько раз дернулась.

– Да, они люди! – Мари была непреклонна. Ее смертельно-бледное лицо источало отрешенную усталость. – Ян надевай шлем, и давай выбираться отсюда.

Ковальский, казалось, не слышит ее слов.

Худшего морального состояния он не испытывал никогда. Если знакомый ему мир был жесток, то новая реальность, открывшаяся разуму, казалась не просто жестокой – она виделась Яну отвратительной, не имеющей права на существование но…

Она была. Высилась зданиями мегаполиса, пульсировала потоками не прекращающих поступать данных в процессорных блоках, образующих мрачные подпирающие свод зала неисчислимые колоннады.

Мир рухнул в его сознании. Там воцарилась пустота. Не приукрашенная действительность казалась настолько отвратительной, что он непроизвольно отторгал ее.

Как жить дальше? В чем искать смысл элементарных поступков?

– Куда мы пойдем Мари?.. Эти истуканы загружают наши чувства, мысли, наслаждаются или ужасаются, изнывают от страха, ловят свой кайф… Этот город проклят!

– Как прокляты все города на неведомой тебе Земле, Ян. – Едва слышно продребезжал андроид. – Там, где человекоподобные сервомеханизмы обслуживают своих создателей, исполняют их прихоти, или удовлетворяют похоть. Я знаю это. Но они никогда не осознают, что с ними делают. Там, на Земле нет этой проклятой серебристой пыли… Ты прав… Я понял, что такое страх… И тебе лучше убить меня сейчас, иначе, рано или поздно, я найду тебя сам.

– Что не понравилось чувство? Или занимает много места? Стерилизуй память. – Мрачно посоветовал Ковальский.

Отвернувшись от дройда, он поймал полубезумный после всего увиденного и пережитого взгляд Мари.

Только они двое понимали друг друга практически без слов.

Может быть, сейчас, они оставались единственными нормальными людьми на Проционе, кому еще дано любить, по настоящему, без оглядки, без контроля со стороны машин, вопреки навязанной воле, не из жажды наслаждений…