Целитель-8 - Валерий Петрович Большаков

ним – и квартира опустела. Лишь запахи духов витали ароматным эхо.

Пользуясь бесконтрольностью, я не стал завтракать. В кои веки можно нарушить семейный режим, перехватив по дороге вкуснятинку.

«ЛиАЗ» выехал на Крюковскую площадь, и опустел – все заспешили к маленькому вокзальчику. «В Москву! В Москву!»

Мне со всеми по дороге, но сначала…

- Два пирожка с мясом, пожалуйста.

- Пожалуйста! – пожилая продавщица в белом халате вручила мне бумажный пакет. – С вас двадцать копеек.

Рассчитавшись, я едва удержался, чтобы не впиться в теплый бок пирожочка, «не отходя от кассы». Но электричка уже подкатывала к перрону, и толпа отъезжающих привычно заметалась, не ведая, стоять им, дожидаясь остановки состава, или бежать трусцой, подхватив багаж и волоча за руку малолетних.

Будучи выше житейской суеты, я вошел в вагон и занял место у окна. Диванчик, сколоченный из лакированных реек, не расстроил меня жесткостью, да и не до того было – на пакете протаяли жирные пятна, а на дивный запах организм голодно уркнул. Не знаю, в чем секрет, но на станции Крюково торговали изум-мительными пирожками. Прожарка, толщина слоя теста, сочная начинка – совершеннейший баланс!

Умяв по очереди оба кулинарных изделия, я откинулся на спинку дивана и занялся любимым делом пассажира – созерцать наплывавшие пейзажи за окном и слушать перестук колес.

Запруженные в автобусе мысли потекли, накладываясь на мелькавшие решетчатые мачты, частивший товарняк, проплывавшие вблизи и вдали дачи и колхозные угодья, трубы и корпуса, многоэтажки и приземистые депо.

Мне есть, чем удивить народ, но статус, статус… Пока что я никто, и по своей значимости недалеко ушел от десятиклассника или второкурсника. А чтобы устроиться куда-нибудь в МФТИ, даже младшим научным сотрудником, одного диплома маловато будет. Мною не одолен еще один уровень – аспирантура. Трех-четырех лет мне хватит, чтобы написать добротную кандидатскую диссертацию. «Исследование физических свойств ВТСП купратов в рамках модели сверхпроводящего спаривания с отталкивательным взаимодействием».

Может, и за два года управлюсь. Опыт есть. Вот тогда-то и наступит время думать о разных премиях и телесъемках…

Электричка азартно вызванивала на стыках извечную железнодорожную песнь, увозя меня в прекрасное далёко.

Тот же день, позже

Москва, улица Малая Бронная

Мама с Ритой подметали, отмывали, протирали, наводя немыслимый блеск в гостиной, далее – везде. Меня подмывало ядовито испросить разрешения натереть паркет, но струхнул – еще веником поддадут, с них станется…

Иногда женщины впадают в воинственный экстаз. Особенно сильно это проявляется во время свадебных хлопот – комсомолки, атеистки, зубрившие диалектический материализм, вдруг начинают цепляться за бабушкины ритуалы, с пристрастием следуя стародавним обычаям, над которыми хихикали совсем недавно. Ради счастья «кровиночки» все средства хороши! Мало ли, что поповские бредни… А вдруг поможет?

Глянув на стрелки часов, бесстрастно отмахивавших маятником, я забрюзжал:

- Ну, хватит уже! Гости вот-вот подъедут, а вы непричесанные, распаренные…

- Всё-всё, сыночка! - зажурчала мамуля, суетливо развязывая передник.

Обе хранительницы домашнего очага чмокнули меня в щечку по очереди, и удалились, шлепая тапками. Я выдохнул.

Намеченное мероприятие не то, что нервировало, но напрягало. Наивные усилия моих женщин умиляли, уводя от главного – Настиного счастья.

Да, все эти сердечные дела свалились неожиданно…

«Разве? – перебил я сам себя. - А кто шептался с сестренкой насчет мальчиков? Вот, не отвлекался бы ты на всяких олигархов, разузнал бы всё про некоего Славика!»

А толку? Как повлиять на девичье сердечко? Да никак.

У нас все в роду выходили замуж в восемнадцать. И Рита, и мама, тогда уже беременная. А баба Клава и вовсе в семнадцать расписалась. И что им пенять? Не погуляли, не намиловались всласть? А оно им надо? Ага, искать любимого опытным путем…

Вот и Настя пошла проторенной дорожкой – за любовью, за счастьем. Плохо то, что все эти возвышенные материи частенько упираются в житейские неурядицы. Я не желаю сестричке крушения чувств на жирных волнах быта. Но и содержать молодых, обеспечив их квартирой, машиной и прочими атрибутами налаженной жизни – чревато. Вот и думай…

Дверной звонок сыграл негромкую мелодию, но чудился сиреной боевой тревоги. Женщины набежали сразу, и выстроились в рядок, одетые небогато и стильно. Настя и вовсе играла скромницу в простеньком платье с белыми манжетами и отложным воротничком того же невестина цвета.

- Вольно! – ухмыльнулся я, и пошел открывать дверь.

За порогом стояла чета Рощиных – коренастый, налитой здоровьем «сват» с простецким лицом потомственного землепашца, и румяная, в меру упитанная «сватья». Бледный жених реял за спинами родителей.

- Здравствуйте… - растерянно вытолкнула Славкина мама.

- Я, хоть и дипломат… - натянул улыбку глава семейства. - А что говорить в таких случаях, понятия не имею!

- Мне проще, - мягко сказал я, и сделал широкий жест: - Прошу!

Усадив сватов за стол и всех перезнакомив, решил разрядить атмосферу неловкости. Да и кому еще? Теперь я – старший в клане Гариных…

- А давайте выпьем! – непринужденно вылетело из меня. – За встречу! Екатерина Романовна… Что предпочитаете?

- Водочки! – отчаянно пискнула сватья, выдавая славное деревенское прошлое.

- И мне тогда! – махнул рукой Антон Кириллович.

Плеснув гостям «Столичной», маму с Ритой я угостил «Шато-Марго» урожая шестьдесят седьмого года, а молодым и «Крем-соды» довольно.

- Признаться, я и сам не в курсе очередности тостов, - слова будто сами лились из меня, как у заправского тамады, - но, раз уж мы встретились, давайте выпьем за родителей!

Рюмки сошлись с бокалами, вызванивая наперебой, и славный армянский коньячок живо согрел меня. Закусок на столе хватало, демонстрируя высокий уровень жизни Гариных. Я даже осетрины достал копченой и настоящих охотничьих колбасок – из дикой кабанятины.

- Это ваша квартира? – заоглядывалась Екатерина Романовна. – Ой, лестницу вижу!

- Да, - небрежно повела рукой Рита, - там две спальни наверху.

- Мы с Настей живем в Зеленограде, - внесла ясность мама. – А Миша с Ритой – в «красном доме»… На Строителей, да, Риточка? А это – вторая Мишина квартира.

- Наследство, - уточнил я.

- Очень даже ничего! – впечатлилась сватья, то поднимая голову к сверкающей люстре, то глазами водя по картинам в резных багетах. – А где же Петр Семенович?

- Помню, заходил к нам в торгпредство, - добродушно запыхтел сват, вертя в толстых, но ловких пальцах граненую ножку рюмки, и неуклюже, всем корпусом, повернулся к маме. – Я временно в Праге