Зачистка территории - Владимир Митрофанов

Как-то за стопочкой к слову так и сказал: "Я, знаешь, как обосрался!

Где мы только ни были, но такого со мной никогда не случалось! Когда ты готов к схватке и все мы вместе в команде – ничего не страшно. А тут, словно смерть увидел с косой. Миллиметр в сторону уклонился, а если бы нет? Мелькнула страшная мысль: неужели мне, офицеру, суждено умереть в обоссанном лифте?" После этого происшествия некоторое время с ним творилось что-то неладное, он будто что-то хотел доказать самому себе. Несколько раз дрался на улице. Как-то он вызвал тот самый вышеупомянутый "обоссанный лифт", а там реально какой-то мужик мочится в угол. И тут уже не было никаких интеллигентских разговорчиков, типа: "Гражданин, да как вам не стыдно!" и прочее, а сразу – в рыло! Им самим, этим самым гражданином, Гриша и вытер его же мочу, а потом пинками вышиб этого ссыкуна из подъезда – тот по ступеням крыльца буквально скатился кубарем. Для того мужика, несомненно, это был серьезный и доходчивый урок. Можно с уверенностью сказать, что он уже больше никогда в лифте писать не будет.

В другой раз Гриша схлестнулся на вещевом рынке с лохотронщиками, кидавшими пенсионеров, и схлестнулся очень жестоко. Гриша подошел и стал орать: "Граждане, что же в делаете – это жулики, все они подставные!" Они тут же навались на него всей шоблой, думали отбиться от него. Он бил их серьезно. Шесть человек так и остались лежать. Еще в драке свалили прилавок с ботинками. И это в субботу на рынке, где толпа народа, свидетелей, истеричные тетки… А там еще оказалось, что и милиция работала вместе с лохотронщиками в связке.

Короче, получился форменный скандал. И это притом, что Гриша всегда отличался необыкновенным хладнокровием и спокойствием и был классным снайпером. У него в пользовании была шикарная снайперская винтовка системы AW Купера. Интересно, что при наблюдении из дома он ставил штатив не в самом окне, как иногда показывают, а в глубине комнаты.

Снаружи окно было лишь чуть-чуть приоткрыто, из него ничего не торчало, и поэтому снайпер практически не мог быть замечен при простом осмотре. К тому же в комнате лучше глушился звук выстрела.

Это была его специализация, где он был самым лучшим, хотя вовсе и неплох в рукопашном бою. Однако самый классный мастер рукопашного боя был Семен, который стрелял хотя тоже очень хорошо, но все-таки хуже Гриши. Зато в рукопашном бою равных Семену не было, что безоговорочно было признано всеми. Конечно, если выпустить его на ринг по боям без правил со спортсменом-профессионалом высокого ранга

– неизвестно, кто бы кого победил, поскольку и в боях без правил есть свои правила. В реальной же обстановке, если бы потребовалось захватить чемпиона по боям без правил где-нибудь на улице, то у спортсмена не было бы против Семена никаких шансов. Семен победил бы в любом случае. Был эпизод, когда он попал в довольно щекотливую ситуацию в ресторане одной южной гостиницы. Завязался конфликт – как всегда, из-за женщины. Горячие местные парни уже доставали ножи и жаждали крови, а у Семена в это время была проблема: одна рука была повреждена на тренировке – растяжение запястья – сильно не ударишь.

Так он, выйдя в туалет, сделал там самый простой кистень – завязал в ресторанную салфетку тяжелую хрустальную солонку, и выкрутился без особого ущерба для себя: сразу вмазал троим этим своим доморощенным оружием, а потом уже добил их ногами. Впрочем, если бы не было солонки, он придумал бы чего-нибудь еще. Какое-нибудь оружие непременно можно найти. Например, у Павла всегда был с собой особый брелок для ключей. Мелочь, но в определенной ситуации очень может выручить. И однажды даже уже выручила.

Конечно, даже при всей хорошей подготовке, многое иногда зависело от удачи. У Павла был случай, когда во время схватки внутри салона автомобиля в него из пистолета стреляли прямо в упор – в грудь, и только удар под руку в самый последний момент увел пулю вбок, хотя она и прошла вскользь по бронежилету. Тому гаду все же удалось выстрелить еще раз. Пуля и тут ушла мимо, а затвор при перезарядке рассадил стрелявшему руку. Тут Павел схватился уже прямо за пистолет и с хрустом вывернул кисть. Тогда пистолет удалось буквально выломать чуть ли не вместе с рукой, а потом, уже в рукопашной, достать бандита прямым в голову – наповал.

В другой раз он шел во время зачистки вдоль дома, и пуля снайпера впилась совсем рядом с головой в штукатурку – только едва чиркнула по шлему, но все равно удар был очень сильный. Маленькая неточность

– может быть, подул ветер, у стреляющего устала рука, чуть сбился прицел, снайпера укусил комар или муха – короче, что-то произошло.

Но что бы там ни случилось, ангел прикрыл Павла и отвел от него пулю. Вполне может быть, что до этого происшествия произошла какая-то еще более длинная и сложная цепочка событий, в результате которой Павел тогда остался в живых. И может быть, поэтому осталась жить девочка, которую он месяцем позже спас от рук маньяка. И вот теперь в череде этих якобы случайностей в жизни Павла появилась Даша.

А вот Игоря, лучшего друга Павла, уже не было навсегда. Что можно было об этом сказать? Тоже, по сути, произошло несчастное стечение обстоятельств. Стихийное бедствие. Война. Игорь тогда вдруг сказал:

"Посмотри, Паша, что там у меня на спине?" В спине его была маленькая дырка, из которой текла и пузырилась кровь. "Ты ранен?" – похолодев, глупо спросил тогда Павел. Игорь уже не смог ему ничего ответить.

Размышляя об этом, Павел шагал по родному городу. Когда он дошел до своего временного обиталища, было уже без двадцати семь. Пора было собираться в баню. Он вошел в квартиру, подошел к кровати и погрузил свое лицо в подушку. На подушке, где лежала Даша, еще оставался запах ее волос. Павел с минуту наслаждался им, а потом, сунув в пакет полотенце, вышел из дома.

Глава5. В бане.

С Шаховым они договорились встретиться там же, где и всегда встречались в прошлые годы, – на перекрестке у конца монастырской стены, где ныне прямо в угловой башне вместо монастырской лавки работал ларек, торговавший свежей выпечкой, на котором было написано

"ИЧП Говенко Н.А.". Павел пришел даже чуть пораньше, и какое-то время стоял и ждал, размышляя, съесть или не съесть пирожок. Пирожки были на вид довольно аппетитные, но есть пока не хотелось. Мимо

Павла проходили какие-то странные местные личности и почти все нетрезвые. Судя по всему, в городе завелись какие-то оригинальные типы, которых раньше или вовсе не было или он просто их не не замечал. Например, прошел парень с квадратной головой и с глазами в кучу. От него на два метра несло то ли кислой капустой, то ли чесноком, то ли перегаром – то ли всем перечисленным сразу. Потом проплелся унылый прапорщик в мятом камуфляже с лицом цвета сырой говядины, несомненно, что с очень хорошего бодуна. Затем дед какой-то прилип к Павлу с вопросами. Дед этот был в железнодорожной фуражке, с обветренным лицом и с красным носом, и можно было сразу с уверенностью сказать, что он бывший железнодорожник и что водки он выпил за свою жизнь столько, что это исчисляется не менее как именно железнодорожными цистернами. Пробежал куда-то и тот самый знаменитый мальчик Вова Васильков, размахивая пистолетом чрезвычайно похожим на настоящий. Почти не поднимая ног, прошаркал опрятный старичок в коротких брюках и с ваткой в ухе – Павел узнал в нем всеми уважаемого и уже совсем старого доктора Горохова. В свое время

Горохов был известен тем, что привязывал бабушкам к пяткам витамины, и тем очень помогало от суставов. Куда-то пробиралась тетка лет пятидесяти с волосами совершенно дикого цвета. Словами определить этот цвет нехудожнику было просто невозможно. У этой тетки к тому же оказался совершенно "черный" взгляд – как у самой настоящей ведьмы.

В средние века только за один такой взгляд ее немедленно бы сожгли на костре, хотя, конечно, не исключено, что это были просто контактные линзы. Но все же, когда она прошла, Павел на всякий случай перекрестился и сплюнул ей вслед. Он, как все влюбленные, был суеверен.

Ровно в семь подошел Аркадий Шахов – тоже с пакетом в руке.

– Как сходил в музей-то? – тут же спросил он Павла.

– Ты знаешь, очень хорошо сходил. Действительно оказался классный музей! – ответил Павел, которому показалось, что этой поход в музей с Дашей был уже очень давно, словно даже и не сегодня.

– Слушай, тогда, может, и мне надо сходить? – всполошился Шахов.

– Обязательно сходи! А вот скажи, действительно, что когда прах распятого мученика батюшки Михаила откопали, чтобы перезахоронить, то будто бы обнаружили, что мощи его совершенно не истлели? – спросил он у Шахова.

– Старухи рассказывали, что так оно и было. Но вот, говорят, у афонских-то старцев по-другому: те считают, что если тело не разложилось за какое-то определенное время, то значит, Бог к себе покойника не принимает. Так однажды раскопали там, на Афоне, могилу одного монаха и увидели, что мощи его совсем не разложились, а просто почернели. Стали узнавать его историю, и оказалось, что он чем-то обидел своего друга, и как раз из-за этого будто бы в монастырь и ушел. А друг так его до сих пор и не простил, и будто бы оттого-то Бог и не принимал к себе душу этого монаха. Тогда будто бы вызвали этого самого друга, и тот сказал прилюдно, что прощает, над останками совершили молебен, и тут же, в этот самый миг тело покойника прямо на глазах стало разлагаться… Мне, вот, только очень интересно было бы узнать, и чем же он так обидел того своего друга? Как ты думаешь?.. Вряд ли речь идет об убийстве. Это уже была бы не обида, а преступление, а значит, совсем другая разборка.