Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

Лязгнув посадочными шасси по металлической сетке на крыше, шатл угомонился, его двигатели взревели, подняв еще более дикие вихри пыли, чем до снижения. Неуверенно колеблющиеся тросы выступили из стыковочной области и протянулись к шатлу. Люк открылся, ударившись о корпус шатла, и показалась высокая фигура в униформе. Из башни вышли трое охранников и встали, глядя на дверной проем. Офицер Имперской Гвардии сказал им что-то и указал внутрь корабля. Охранники козырнули и, моментом позже, поспешно вышли, таща тяжелый сверток.

Любопытствуя, зная, что это является нарушением правил, но не способный остановить себя, Сэрпиваль вынырнул из сторожевой будки и поспешил через крышу к другим. Они несли человека, валяющегося без сознания, одетого в десантные брюки и темный свитер. Когда они занесли его в комнату, человек коснулся головой Сэрпиваля, и охранник подавил дрожь при виде его лица. Оно было в ужасающих шрамах, пересеченным рубцами и порезами, следами от пуль и ожогов.

«Губернатор получил все официальные уведомления. Заприте этого с остальными» — сказал офицер коротко, прежде чем развернуться на каблуках и пойти к шатлу.

В этот момент новый заключенный застонал и пришел в себя, мотая головой. Другие опустили его на пол, глядя в спину удаляющемуся офицеру. Имперский гвардеец встал, пошатываясь и хлопая ресницами.

«Какого фрага, где я?» — спросил он, все еще слегка дезориентированный.

«Гобул винкуларум» — ответил ему Сэрпиваль.

«Планета-тюрьма?» — уточнил мужчина, глаза его остановились на Сэрпивале, из-за чего охранник скривился, как будто глядя в дуло лазгана.

«Да, тюрьма» — подтвердил охранник, нервничая под злобным взглядом новичка.

Именно тогда заключенный посмотрел туда же, что и остальные. Офицер только влезал в люк…

«Давай сюда, ублюдок! Шеффер, кусок дерьма!» — заорал вновь прибывший узник, грубо отталкивая Сэрпиваля в сторону и делая шаг к выходу на посадочную площадку. Офицер повернулся, посмотрел один раз и затем захлопнул люк без слов. Заключенный бросился бежать, крича что-то невнятное, и охранники бросились за ним.

Сначала Шранк попытался поймать его, заломив левую руку. Заключенный споткнулся, восстановил равновесие, а затем ударил растопыренными пальцами правой руки в лицо Шранка, который отступил и закричал, закрывая руками глаза. Франц замахнулся правой рукой для удара, но гвардеец легко качнулся влево, коротко ударив в колено сотрудника тюрьмы, выбив его в другую сторону, что заставило упасть охранника на пол с криками агонии.

Двигатели шатла снова взревели, купаясь в белом свете, заключенный встал напротив них, поднял кулак, шум заглушил слова его ненависти.

Сэрпиваль и оставшийся охранник, Джансен, достали свои пистолеты и прицелились в узника, который наблюдал за уходящим шатлом с по-прежнему поднятым кулаком.

«Попробуй еще что-нибудь выкинуть, и я тебя размажу, подонок!» — крикнул Джансен.

Заключенный медленно обернулся, лицо его осветилось огнями посадочной площадки, залив его шрамы адским красным заревом. Постепенно человек пошел к ним, и Сэрпиваль с трудом сохранял спокойствие, твердой хваткой сжав пистолет, пока незнакомец медленно шагал к ним с четко выраженными на лице преступными намерениями. Он остановился в паре метров от них.

«Просто запри меня в мою фрагову клетку прежде, чем я отниму у тебя эту пушку» — рыкнул мужчина, кивая на оружие Джансена.

«Заключенный должен лежать лицом вниз и делать, как я говорю» — не очень уверенно произнес Джансен.

«Кейдж» — сказал арестант, взглянув в свою очередь на каждого из охранников, а затем легко протиснувшись между ними и оглянувшись через плечо на Сэрпиваля. «Зовите меня Кейдж».

* * *

Я стою, желая, чтобы этот скучный идиот просто заткнулся. Тюремный губернатор, мужчина с кислой физиономией, злобным хорьком сидит за массивным столом. Столешница говорит сама за себя — три метра в длину, два метра в ширину, выжженный имперский орел на поверхности, но в остальном — пустая. Он сидит за ней, опершись локтями на красное дерево, положил подбородок на сложенные ладони, и жужжит, и жужжит, и жужжит. За ним двое охранников с пушками, и я знаю — еще два позади меня, так же вооружены. Они действительно не доверяют мне, здесь, у своего начальства.

«Именно поэтому вы будете придерживаться этих правил всё время» — губернатор Скандлегрист всё говорит и говорит, глядя на меня сквозь очки-полумесяцы. Он одет в мантию черного и темно-красного цветов, странно сочетающуюся с цветом стола. «Наказания за нарушения будут варьироваться в зависимости от тяжести преступления. Я имею специальные инструкции от полковника Шеффера не спускать с вас глаз, Кейдж, и буду поступать именно так. Я буду наблюдать за вами как коршун, и, если вы переступите границу дозволенного — я обрушусь на вас со всей силой своих полномочий. Будьте осторожны, вы находитесь под пристальным наблюдением, так что не думайте, что сможете остаться безнаказанным»

«Ага, без вариантов» — безрассудно встреваю я, делаю шаг вперед, и это приводит к тому, что охранники потянулись к оружию. По крайней мере, они уделяют мне больше внимания, чем я — им. «Могу я просто получить сейчас свою камеру?»

«Ваше неуважение к командиру шокирует, Кейдж, как и ваше пренебрежение законами и правилами Имперской Гвардии» — ответил Скандлегрист. «Вы прогнили насквозь, Кейдж, и я понятия не имею, почему полковник Шеффер хочет, чтобы вы находились на этом объекте, а не болтались на виселице, как вам следовало бы, да, не имею ни малейшего понятия. Но, в отличие от вас, у меня есть приказы, и я им следую и буду следовать, запомните мои слова. Да, я буду наблюдать за вами, Кейдж, очень внимательно, действительно внимательно»

Раздраженным жестом тонких пальцев он приказывает охранникам сопроводить меня. Мы в верхней части башни, может быть, всего на пару этажей ниже посадочной площадки на крыше. В целом, башня — широкий цилиндр, только с одним лифтом в центре, связывающим все этажи. Мы стоим там, пока лифт с грохотом поднимается из глубин башни, охранники по-прежнему волнуются и суетятся.

Когда лифт прибыл, один из охранников открывает визжащие от ржавчины двери под зубодробительный скрип шарниров. Приклад в спину подталкивает меня внутрь открытой железной клетки, и они идут за мной, не находясь слишком близко, опустив пушки к бедру. Один из них нажимает кнопку, как я заметил — восемнадцатого этажа, и мы, содрогаясь, начинаем наш путь вниз по шахте.

«Шранк был моим другом, ты, кусок грязи» — шипит мне на ухо один из охранников сквозь звук тяжелых механизмов. «Я собираюсь сделать так, чтобы ты заплатил за его ослепление»

Я оборачиваюсь, смотрю на него с покровительственной улыбкой.

«Только попробуй что-то сделать, я вырву твою руку и засуну ее в твой большой рот» — говорю я, встречая его взгляд и заставляя вздрогнуть.

«Я бы!..» — говорит он, быстро приходя в себя. Прежде чем я понял, что он делает, он бьет прикладом своей пушки мне прямо в подбородок, моя голова ударяется о железную решетку, опоясывающую лифт. Подходит другой и припечатывает ботинком в живот, так что у меня дух перехватывает, в то время как первый бьет в мое лицо еще раз, попадая по правой щеке. Получаю еще три-четыре удара. Я принимаю их тяжесть на плечи, пока они не отодвигаются назад, тяжело дыша.

Я приседаю на мгновение перед тем, как выпрямиться, чувствуя, что правый глаз начинает раздуваться. Поворачиваю шею со слышимым щелчком и смотрю на каждого из них по очереди здоровым глазом. Внимательно, запоминая значки с именами на мундирах.

«Я убью вас всех, репоголовые, и буду делать это медленно» — я предупреждаю их, уверенный в каждом слове.

Как только я вхожу в камеру, дверь позади меня закрывается. Грубые двухъярусные койки по обе стороны комнаты, левая уже имеет хозяина. Он фыркает и просыпается, садится. Огромный мужик, похожий на медведя. Когда грубое шерстяное одеяло падает от туловища, оно открывает массу волос на его широкой груди, плечах и спине. Он смотрит на меня в тусклом свете заходящего светила за решеткой под потолком, темные глаза почти незаметны из-под густых бровей. Его волосы коротко подстрижены, как и борода, над правым глазом у него татуировка пары игральных костей, такая же на левой щеке. Он тяжело кряхтит и поворачивается.

«Добро пожаловать в Гобул» — говорит он хриплым шепотом.

Я игнорирую его, сидя внизу на другой кровати, обслуживая растущие синяки на груди и ребрах.

«Охрана тебя не любит, мужик» — комментирует мой сокамерник, и я смотрю на него снизу вверх.

«Меня никто не любит» — говорю я тихо. «Мне так нравится. Ставит всё на свои места. Я и все остальные. Фраг, даже я себя не люблю»

«Зубы Тора, мужик, ты пытаешься подбодрить меня шуточками, когда другой человек жаловался бы» — его толстые губы скривились в кислой усмешке. «Мое имя Марн»